Ну и что с того, что Ахмед увидит меня голой. Вряд ли это вызовет у него протест. Ну, а то, что он подумает, меня мало волнует. Ахмед — всего лишь слуга.
Я еще раз повернула — теперь уже налево. И остолбенела.
Передо мной находился паук. Огромный паучище с лицом человека. Это лицо было искажено злобой и ненавистью, налитые кровью глаза пылали. Голову паука украшала корона из человеческих костей. На одном плече сидел черный кот, на втором — жаба. Туловище заросло мохнатой шерстью, длинные волосатые лапы цепко держались за паутину, которая больше напоминала сетку, сплетенную из каната. Паук слегка шевелился...
Я стояла и смотрела на него довольно долго. Потом осторожно перевела взгляд и поняла, что нахожусь в просторном помещении, напоминающем склеп или часовню. Горели свечи в высоких канделябрах, колеблющееся пламя создавало иллюзию, что нарисованный паук — живое существо. Да это всего лишь рисунок. Я перевела дух.
Все стены подвала были разрисованы такими же чудовищными картинами. Под пауком я увидела огромный алтарь, а на полу перед ним — подозрительные коричневые пятна. Уж не засохшая ли это кровь? И вдруг сердце мое вздрогнуло: здесь же, на полу, лежала чья-то одежда. Наконец-то! Я двинулась к одежде и вышла на середину помещения, как вдруг раздался скрип открываемой двери и чьи-то шаги. Стремглав метнулась я назад, в тот коридор, из которого вышла. Если бы кто-то мог засечь мою скорость секундомером, то мне наверняка вручили бы олимпийскую медаль.
Зажав ладонью рот, чтобы никто не слышал моего прерывистого хриплого дыхания, я осторожно выглянула из своего укрытия. Из боковой двери в подвал вошли двое. Селестину я узнала сразу. Она была так же обнажена, как и я, но двигалась медленно, в сомнамбулическом трансе. Ее спутник — или спутница? — поддерживал девушку под локоть и направлял, куда идти. На нем — или на ней? — был длинный черный балахон с капюшоном, а на лице — козлиная маска.
Странная парочка вышла к алтарю. Человек в черном отпустил Селестину и заговорил низким голосом. Маска мешала распознать голос. Я даже не поняла, мужской он или женский.
— Когда пробьет час и все соберутся, ты, кроткий агнец, тоже будешь здесь...
— Буду здесь, — подтвердила Селестина. Ее глаза невидяще глядели куда-то вдаль, руки висели вдоль тела, как плети.
— Ты — дитя, предназначенное Астароту, ты — кроткий агнец, ты — его невеста. Приближается час, когда ты станешь верховной жрицей и получишь власть. Ты будешь править обряды и давать нам силу.
— Буду, — покорно повторила Селестина.
— Возляг на алтарь, почувствуй приближение этого часа. Я принесу мазь из красных цветов и натру твое тело. Ты, кроткий агнец, будешь слышать только мой голос и исполнять мои приказания...
— Да, — прошептала Селестина.
— Ложись.
Селестина мигом растянулась на алтаре, словно всю жизнь только и делала, что отдыхала в таком «славном» месте.
— Думай о том, что скоро ты станешь невестой Астарота!
Фигура в черном указала на паука. Глаза Селестины были широко распахнуты.
— Думай о нем! Он жаждет тебя! Он защитит! Спамет! И даст власть!
Селестина лежала не шевелясь, и пламя свечей бросало на ее тело жутковатые отблески. Все было настолько нереально, что я ущипнула себя за щеку.
— Расслабься, кроткий агнец, — человек в черном заговорил потише, — ты должна подготовиться к своему величию.... И тогда те, кто сейчас над нами, падут ниже нас...
По-видимому, Селестина уснула. Тихими шагами человек в черном ушел, осторожно притворив дверь, а я метнулась к алтарю.
Прежде всего я осуществила задуманное: оделась. Кучка одежды оказалась нашими с Селестиной вещами. Раздумывать, как вещи попали с пляжа в подвал, не было времени.
Я подошла к Селестине. Глаза закрыты, дыхание ровное, но очень медленное...
— Просыпайся! — крикнула я ей прямо в ухо.
Селестина даже не вздрогнула. Очевидно, ее погрузили в состояние глубокого транса. Что бы я ни делала, все — впустую. Я трясла ее, даже посадила, но она тут же завалилась набок.
— Просыпайся!
Селестина не открывала глаза.
И тогда я ударила ее — сначала по одной щеке, потом по второй. По одной, по второй. Веки Селестины дрогнули и приподнялись. Селестина смотрела на меня, не узнавая.
— Мне больно, — произнесла она отрешенно.
— Нам надо бежать, пока не вернулся этот козел.
— Не трогайте меня.
И закрыла глаза. Я снова принялась тормошить Селестину, приговаривая:
— Милочка, если мы не уйдем, случится нечто ужасное... Не сопротивляйся, доверься мне...
Селестина отвечала, не поднимая век:
— Не трогайте меня.
Я принялась хлестать ее по щекам, стянула с алтаря и попыталась поставить на ноги.
— Идем, Селестина! Ну идем же!
Ноги не держали ее. Когда Селестина чуть не упала на алтарь, я просто-напросто заехала ей кулаком в бок. Девица встрепенулась и ткнула меня локтем. О, это уже неплохо. Пусть бьется или ругается, но побыстрее выходит из транса. Однако активность Селестины быстро сменилась апатией, и место на алтаре снова оказалось занято.
И тут я поняла, как спасу и себя, и Селестину. Джонни Рио всегда недоверчиво относился к моим идеям, но это обычная предубежденность закомплексованного человека. А идея у меня была просто блестящая: заставить Селестину поверить, что человек в черном балахоне вернулся.
Сделав свой голос как можно более низким, я произнесла:
— Встань, кроткий агнец. Ты отдохнула. Тебе пора на свежий воздух.
Селестина приподнялась, все еще не открывая глаз. Я схватила ее за руку и потащила за собой. Ноги Селестины передвигались, и это было хорошо. Подведя девушку к одежде на полу, я остановилась.
— Обуйся, кроткий агнец.
Я подняла сандалии и сунула их Селестине. Веки ее оставались сомкнуты. Конечно, если бы я не помогла, Селестина сама не обулась бы. Одежду я связала в узел и прихватила с собой.
— А теперь, кроткий агнец, следуй за мной.
Я крепко держала ее за локоть — так, как это делал человек в черном. Не буду рассказывать, как мы миновали все коридоры и вышли к деревянной двери, которая все это время оставалась раскрытой. Я вытолкнула Селестину в пещеру и захлопнула дверь. Осторожно свела девушку по лестнице вниз.
— Здесь темно, — прошептала она.
— Значит, ты уже раскрыла глаза? — обрадовалась я, но, вспомнив о своей роли, добавила чуть ли не басом: — Кроткий агнец, потерпи, скоро будет совсем светло.
— Что?
— Идем вперед, к свету!
Голос мой захрипел: я поняла, что долго разговаривать басом не смогу, поэтому дальше изъяснялась не словами, а толчками и легкими пинками.
Выход из пещеры показался делом куда более приятным, чем вход. Я издали заметила пробившийся свет и вскоре вывела Селестину на поверхность. Прежде, чем покинуть пещеру, выглянула наружу:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33
Я еще раз повернула — теперь уже налево. И остолбенела.
Передо мной находился паук. Огромный паучище с лицом человека. Это лицо было искажено злобой и ненавистью, налитые кровью глаза пылали. Голову паука украшала корона из человеческих костей. На одном плече сидел черный кот, на втором — жаба. Туловище заросло мохнатой шерстью, длинные волосатые лапы цепко держались за паутину, которая больше напоминала сетку, сплетенную из каната. Паук слегка шевелился...
Я стояла и смотрела на него довольно долго. Потом осторожно перевела взгляд и поняла, что нахожусь в просторном помещении, напоминающем склеп или часовню. Горели свечи в высоких канделябрах, колеблющееся пламя создавало иллюзию, что нарисованный паук — живое существо. Да это всего лишь рисунок. Я перевела дух.
Все стены подвала были разрисованы такими же чудовищными картинами. Под пауком я увидела огромный алтарь, а на полу перед ним — подозрительные коричневые пятна. Уж не засохшая ли это кровь? И вдруг сердце мое вздрогнуло: здесь же, на полу, лежала чья-то одежда. Наконец-то! Я двинулась к одежде и вышла на середину помещения, как вдруг раздался скрип открываемой двери и чьи-то шаги. Стремглав метнулась я назад, в тот коридор, из которого вышла. Если бы кто-то мог засечь мою скорость секундомером, то мне наверняка вручили бы олимпийскую медаль.
Зажав ладонью рот, чтобы никто не слышал моего прерывистого хриплого дыхания, я осторожно выглянула из своего укрытия. Из боковой двери в подвал вошли двое. Селестину я узнала сразу. Она была так же обнажена, как и я, но двигалась медленно, в сомнамбулическом трансе. Ее спутник — или спутница? — поддерживал девушку под локоть и направлял, куда идти. На нем — или на ней? — был длинный черный балахон с капюшоном, а на лице — козлиная маска.
Странная парочка вышла к алтарю. Человек в черном отпустил Селестину и заговорил низким голосом. Маска мешала распознать голос. Я даже не поняла, мужской он или женский.
— Когда пробьет час и все соберутся, ты, кроткий агнец, тоже будешь здесь...
— Буду здесь, — подтвердила Селестина. Ее глаза невидяще глядели куда-то вдаль, руки висели вдоль тела, как плети.
— Ты — дитя, предназначенное Астароту, ты — кроткий агнец, ты — его невеста. Приближается час, когда ты станешь верховной жрицей и получишь власть. Ты будешь править обряды и давать нам силу.
— Буду, — покорно повторила Селестина.
— Возляг на алтарь, почувствуй приближение этого часа. Я принесу мазь из красных цветов и натру твое тело. Ты, кроткий агнец, будешь слышать только мой голос и исполнять мои приказания...
— Да, — прошептала Селестина.
— Ложись.
Селестина мигом растянулась на алтаре, словно всю жизнь только и делала, что отдыхала в таком «славном» месте.
— Думай о том, что скоро ты станешь невестой Астарота!
Фигура в черном указала на паука. Глаза Селестины были широко распахнуты.
— Думай о нем! Он жаждет тебя! Он защитит! Спамет! И даст власть!
Селестина лежала не шевелясь, и пламя свечей бросало на ее тело жутковатые отблески. Все было настолько нереально, что я ущипнула себя за щеку.
— Расслабься, кроткий агнец, — человек в черном заговорил потише, — ты должна подготовиться к своему величию.... И тогда те, кто сейчас над нами, падут ниже нас...
По-видимому, Селестина уснула. Тихими шагами человек в черном ушел, осторожно притворив дверь, а я метнулась к алтарю.
Прежде всего я осуществила задуманное: оделась. Кучка одежды оказалась нашими с Селестиной вещами. Раздумывать, как вещи попали с пляжа в подвал, не было времени.
Я подошла к Селестине. Глаза закрыты, дыхание ровное, но очень медленное...
— Просыпайся! — крикнула я ей прямо в ухо.
Селестина даже не вздрогнула. Очевидно, ее погрузили в состояние глубокого транса. Что бы я ни делала, все — впустую. Я трясла ее, даже посадила, но она тут же завалилась набок.
— Просыпайся!
Селестина не открывала глаза.
И тогда я ударила ее — сначала по одной щеке, потом по второй. По одной, по второй. Веки Селестины дрогнули и приподнялись. Селестина смотрела на меня, не узнавая.
— Мне больно, — произнесла она отрешенно.
— Нам надо бежать, пока не вернулся этот козел.
— Не трогайте меня.
И закрыла глаза. Я снова принялась тормошить Селестину, приговаривая:
— Милочка, если мы не уйдем, случится нечто ужасное... Не сопротивляйся, доверься мне...
Селестина отвечала, не поднимая век:
— Не трогайте меня.
Я принялась хлестать ее по щекам, стянула с алтаря и попыталась поставить на ноги.
— Идем, Селестина! Ну идем же!
Ноги не держали ее. Когда Селестина чуть не упала на алтарь, я просто-напросто заехала ей кулаком в бок. Девица встрепенулась и ткнула меня локтем. О, это уже неплохо. Пусть бьется или ругается, но побыстрее выходит из транса. Однако активность Селестины быстро сменилась апатией, и место на алтаре снова оказалось занято.
И тут я поняла, как спасу и себя, и Селестину. Джонни Рио всегда недоверчиво относился к моим идеям, но это обычная предубежденность закомплексованного человека. А идея у меня была просто блестящая: заставить Селестину поверить, что человек в черном балахоне вернулся.
Сделав свой голос как можно более низким, я произнесла:
— Встань, кроткий агнец. Ты отдохнула. Тебе пора на свежий воздух.
Селестина приподнялась, все еще не открывая глаз. Я схватила ее за руку и потащила за собой. Ноги Селестины передвигались, и это было хорошо. Подведя девушку к одежде на полу, я остановилась.
— Обуйся, кроткий агнец.
Я подняла сандалии и сунула их Селестине. Веки ее оставались сомкнуты. Конечно, если бы я не помогла, Селестина сама не обулась бы. Одежду я связала в узел и прихватила с собой.
— А теперь, кроткий агнец, следуй за мной.
Я крепко держала ее за локоть — так, как это делал человек в черном. Не буду рассказывать, как мы миновали все коридоры и вышли к деревянной двери, которая все это время оставалась раскрытой. Я вытолкнула Селестину в пещеру и захлопнула дверь. Осторожно свела девушку по лестнице вниз.
— Здесь темно, — прошептала она.
— Значит, ты уже раскрыла глаза? — обрадовалась я, но, вспомнив о своей роли, добавила чуть ли не басом: — Кроткий агнец, потерпи, скоро будет совсем светло.
— Что?
— Идем вперед, к свету!
Голос мой захрипел: я поняла, что долго разговаривать басом не смогу, поэтому дальше изъяснялась не словами, а толчками и легкими пинками.
Выход из пещеры показался делом куда более приятным, чем вход. Я издали заметила пробившийся свет и вскоре вывела Селестину на поверхность. Прежде, чем покинуть пещеру, выглянула наружу:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33