– О, – едва ли не разочарованно протянула она, – ты уже встал.
Филип склонил голову набок.
– А ты на это не рассчитывала? – спросил он, а затем разглядел то, что она сжимала в руке. Пачку банкнот, которую он оставил на столе, уходя вчера вечером. Неужели Джоан собиралась подсунуть деньги ему под дверь? – Ты надеялась на то, что я еще сплю?
Джоан вздохнула и протянула ему пачку.
– Не имеет значения, – натянуто произнесла она. – Это, кажется, твое. – И попыталась всунуть ему в руку деньги, но безуспешно. – Пожалуйста, возьми их.
Филип отрицательно мотнул головой.
– Нет. Я оставил их тебе.
– Да, я понимаю. – Джоан на миг поджала губы. – Но, что бы ты обо мне ни думал, я никогда не была содержанкой и не собираюсь ею становиться. Да, конечно, ты помогаешь нам сейчас – во всяком случае, моей матери, – однако это не имеет никакого отношения ко мне. Денег, которые ты даешь на Криса, вполне достаточно.
Филип начинал злиться.
– Я даю деньги тебе, а не Крису, – сердито произнес он. – И ты это знаешь.
– Все равно. – Джоан помахала банкнотами перед его лицом. – В любом случае, я их не возьму.
Филип на мгновение стиснул зубы.
– Может, мы поговорим об этом, когда ты войдешь? – сказал он, почувствовав, как из коридора потянуло холодом, и сообразив, что их может услышать кто угодно. – Если только ты не хочешь, чтобы вся деревня узнала о наших делах.
Джоан покачала головой.
– Просто возьми эти деньги, – устало произнесла она, и Филип понял, что она измучена не меньше его.
Как и он, Джоан, видимо, не сомкнула ночью глаз, и на ней по-прежнему были тот же голубой свитер и черные брюки, что и накануне вечером. То, что цвет свитера удивительно подходит к ее глазам, он тоже отметил накануне. Но теперь эти глаза были мрачными и встревоженными, и Филип снова не мог не почувствовать своей ответственности за нее.
Филип протянул руку. Он заранее знал, что Джоан неверно истолкует его жест, решив, что он соглашается взять деньги. Но вместо этого он схватил ее за запястье и дернул на себя. Потеряв равновесие, Джоан споткнулась о порог и упала бы, если бы Филип не подхватил ее.
Это было ошибкой. И какой ошибкой! – думал Филип, глядя в испуганные синие глаза и чувствуя, как бешено пульсирует кровь в жилах. Он захлопнул дверь, толкнув ее плечом, и попытался взять себя в руки, но одно лишь то, что Джоан так близко, вызывало в нем нестерпимое желание.
Ее тело было таким мягким, таким женственным, что его собственное в ответ переполнилось невыразимыми ощущениями, а душа – эмоциями. Рука Филипа привычно легла на изгиб ее бедра и привлекла к себе, к свидетельству своей мужественности, своего желания.
– Пожалуйста… не надо, – задыхаясь, произнесла Джоан, но Филип едва ли услышал ее.
Он оказался во власти инстинктов, древних, как само время, и неукротимое желание приникнуть к этим чувственным губам и ощутить языком язык Джоан охватило его. Он знал, каково это на вкус, какое головокружительное чувство рождает исследование этих влажных глубин. Воспоминаниям невозможно было противиться, от них нельзя было отмахнуться.
Свободной рукой обхватив ее шею сзади, Филип обвел большим пальцем контур ее губ. Потемневшими от предвкушения глазами он видел, что Джоан полна решимости сопротивляться, но здравый смысл, казалось, покинул его, как и всякая сдержанность.
Ее волосы свободно падали на плечи, и Филип зарылся пальцами в их черный мягкий шелк.
– Ты хочешь этого, – низким голосом произнес он. – Хочешь так же, как и я. Поэтому ты и пришла сюда. Потому что знала, что это случится.
– Ты с ума сошел…
– Неужели? – Филип теснее прижал ее к себе, чувствуя, как возбуждение становится нестерпимым. – Почему ты не признаешь очевидного? Или это слишком задевает твои чувства?
– Я только принесла деньги, – упорствовала Джоан, поднимая руки, словно бы с намерением оттолкнуть его. Но, казалось, против собственной воли ее ладони легли на покрытую шелковистой порослью грудь мужа, и банкноты незамеченными упали к ее ногам.
– Забудь о деньгах, – выдохнул Филип в ответ на протестующий возглас Джоан, когда он легонько прихватил губами ее шею.
Лихорадочно дрожащими пальцами она нашла его твердые соски, и это прикосновение заставило его содрогнуться. Ее запах кружил ему голову, и Филип, просунув одну ногу между ногами Джоан, нашел ее рот, и мягкие губы приоткрылись ему навстречу. Филип издал мучительный вздох. Он хотел ее. Нет, какое там хотел! Она была необходима ему, как воздух, как солнечный свет. И – помоги ему Бог – он намерен был получить ее.
Под тонким Голубым свитером ее сердце, билось часто и сильно, и, приподняв его край, Филип ощутил, что ее кожа так же влажна, как и его. Из-за влаги и шершавости свитера соски ее грудей затвердели, и Филип понял, что в спешке она забыла надеть лифчик.
У Джоан раньше были маленькие груди, но материнство, очевидно, увеличило их. Приняв на ладони их вес, Филип вздрогнул. Воспоминание о материнстве обожгло его, но непередаваемое удовольствие снова прикасаться к ней, ласкать ее, заставило тут же забыть об этом.
Все равно это только секс, с жаром убеждал он себя, жадно скользя губами вниз по ее шее. Джоан, с ее-то опытом, несомненно, должна это понимать…
И все же, после того как он, преодолев ее сопротивление, стянул через голову свитер, его руки стали действовать мягче, нежнее. Филип ласкал ее груди, живот, изящный изгиб талии с все большей осторожной настойчивостью. Он сжимал ее соски большим и указательным пальцами, наслаждаясь тем, как она вздрагивает от этих прикосновений. И когда Филип снова вернулся к ее губам, ответ Джоан был именно таким горячим и неистовым, на какой он и рассчитывал.
Ее язык встретился теперь с его языком, сплелся с ним, и наконец, обхватив губами, она втянула его к себе в рот. Обычная сдержанность покинула Джоан, она безрассудно предалась страсти.
Филип понял, что не может больше сдерживаться. Он хотел оказаться внутри нее. Хотел зарыться в ее тепло, мягкость, хотел почувствовать, как она принимает его, хотел довести ее до высшей точки и вместе с ней испытать оргазм…
Не отрывая от нее своих губ, он подвел ее к кровати и ощутил радость, когда Джоан вместе с ним опустилась на нее. Но она продолжала сидеть, и Филип, оставив ее губы, склонил голову и легонько сжал зубами розовый сосок.
Стон, который издала при этом Джоан, поощрил его к дальнейшему, и, уложив ее на смятые простыни, он накрыл ее своим телом. Теперь ее действиями управлял не разум, а чувства, и в затуманившихся синих глазах Филип видел ту же сексуальную одержимость, которая владела и им. Ему доставляло огромное удовольствие расстегивать ее брюки, а затем его рука скользнула под кружевные трусики.
Они были влажными.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43