Сьюзен выбралась из машины и, хмурясь под темными очками, окинула взглядом палисадник.
– Как это ему удается заниматься своей непосредственной работой, биться с демонами и еще поддерживать дом и участок в таком порядке?
– Ну, наверное, смотрит передачи про дом и сад… – предположил я.
Она нахмурилась еще сильнее.
– Трава такая зеленая. Февраль ведь на дворе, а трава зеленая. Тебя это не удивляет?
– Неисповедимы пути Господни.
Она недовольно фыркнула и следом за мной пошла к входной двери.
Я постучал. Мгновение спустя из-за нее послышался голос отца Фортхилла.
– Кто там?
– Донни и Мэри, – откликнулся я. – Перец-с-Солью просили нас представлять их интересы.
Он отворил дверь, улыбаясь из-под очков с золотыми дужками. Привычный низенький, коренастый, лысеющий старичок Фортхилл казался в это утро напряженным, усталым. Морщины на его лице сделались глубже.
– Привет, Гарри.
– Добрый день, отец. Вы знакомы со Сьюзен?
Он задумчиво посмотрел на нее.
– Только понаслышке, – кивнул он. – Заходите, заходите.
Мы вошли в дом, и Фортхилл поставил в угол бейсбольную биту, которую, оказывается, все время держал в руках. Я удивленно поднял бровь, переглянулся со Сьюзен и поставил свой посох и трость Широ рядом с битой. Следом за Фортхиллом мы прошли на кухню.
– А где Черити? – спросил я.
– Поехала отвозить детей к матери, – объяснил Фортхилл. – Она скоро вернется.
Я облегченно вздохнул.
– А Анна Вальмон?
– В гостевой. Спит.
– Мне надо позвонить Мартину, – сказала Сьюзен. – Извините.
– Кофе, пончики, – предложил отец Фортхилл. Я присел на край стола.
– Отец, вы еще никогда не были так близки к тому, чтобы обратить меня.
Он рассмеялся.
– Фантастический Фортхилл, спасающий душу за душой. – Он выставил на стол нектар богов в пластиковом стаканчике и пакетик с пончиками от «Данкин Донатс», взяв стаканчик и для себя. – Я всегда восхищался вашим умением шутить перед лицом неприятностей. Дела-то неважнецкие.
– Я типа заметил, – пробормотал я с набитым ртом. – Так где Майкл?
– Они с Саней отправились в Сент-Луис проверить слухи о появлении там динарианцев. Их обоих арестовала местная полиция.
– Что? Арестовала?За что?
– Никаких обвинений, – ответил Фортхилл. – Их арестовали, продержали в участке двадцать четыре часа и освободили.
– Западня, – буркнул я. – Кто-то хотел убрать их с дороги.
Фортхилл кивнул:
– Похоже на то. Я говорил с ними по телефону часа два назад. Они едут обратно и скоро будут здесь.
– Тогда как только они вернутся, нам нужно ехать освобождать Широ.
Фортхилл нахмурился и кивнул.
– Что с вами случилось прошлой ночью?
Я изложил ему сокращенную версию событий: все про аукцион и динарианцев. То, что произошло потом, я опустил – его это мало касалось, да и рассказывать-то я стеснялся. Не то чтобы я отличался особой религиозностью, но мой собеседник все-таки был священником.
Когда я закончил рассказ, Фортхилл снял очки и пристально посмотрел на меня. Глаза его были цвета яиц малиновки, и взгляд их, как оказалось, мог пронизывать насквозь.
– Никодимус, – задумчиво повторил он. – Вы уверены,что он называл себя именно так?
– Угу.
– Точно?
– Угу. Мы с ним очень мило побеседовали.
Фортхилл сцепил пальцы и медленно вздохнул.
– Матерь Божия! Гарри, вы можете описать его как следует?
Я постарался припомнить все как можно подробнее. Старый священник внимательно слушал.
– Да, и еще у него была веревка на шее. Не корабельный канат, а тонкая, вроде бельевой. Сначала я даже принял ее за узкий галстук.
Пальцы Фортхилла потянулись к распятию на шее.
– Со скользящей петлей?
– Угу.
– Как он вам показался? – спросил он. Я покосился на недоеденный пончик.
– Он навел на меня такой ужас… Он… гадкий, что ли. Неправильный.
– Слово, которое вы ищете, Гарри, – «дьявольский».
Я пожал плечами и, не споря, занялся пончиком.
– Никодимус – древний враг рыцарей Креста, – негромко сказал Фортхилл. – Мы мало что о нем знаем. Раз в столетие или около того он ухитряется уничтожать наши архивы, так что нам неизвестно точно, кто он такой или сколько ему лет. Он запросто мог ходить по земле еще тогда, когда распяли нашего Спасителя.
– Да нет, на вид ему больше пяти сотен лет не дашь, – пробормотал я. – Как так вышло, что до сих пор ни один рыцарь не попортил ему прическу?
– Пытались, – вздохнул Фортхилл.
– Он что, сумел улизнуть от всех?
Выражение лица и голос отца Фортхилла не изменились.
– Он их убил. Он убил их всех. Больше сотни рыцарей. Больше тысячи монахов, монахинь, священников. Три тысячи человек – мужчин, женщин, детей. И это только те, о которых нам доподлинно известно по документам, сохранившимся из уничтоженных архивов. Из всех рыцарей, столкнувшихся с ним в бою, выжили только двое.
Тут меня типа озарило.
– И Широ один из них. Вот почему Никодимус с такой готовностью согласился обменять меня на него.
Фортхилл кивнул и закрыл на секунду глаза.
– Похоже на то. Впрочем, динарианцы набираются сил, причиняя боль и страдания другим. Так они лучше используют возможности, дарованные им Падшими. И больше всего сил они набираются, причиняя боль тем, кто пытается им противостоять.
– Он пытает Широ, – выдохнул я. Фортхилл коснулся моей руки.
– Мы должны хранить веру. – Голос его звучал тихо, успокаивающе. – Может, мы еще успеем помочь ему.
– Я полагал, весь смысл затеи с рыцарями – восстанавливать справедливость, – сказал я. – Десница Господня и все такое. Почему тогда Никодимусу позволено мочить их направо и налево?
– Наверное, по той же причине, по которой люди продолжают убивать друг друга, – вздохнул Фортхилл. – Он умен. Осторожен. Опытен. Беззастенчив. Как и его покровитель, падший ангел.
– Тот самый… как там его? Вреднозадиэль?
Фортхилл почти улыбнулся.
– Андуриэль. Он был одним из помощников Люцифера – сразу после Падения. Андуриэль возглавляет тридцать Падших, унаследовавших монеты. Однако Никодимус не из тех, кого Андуриэль соблазном подчинил своей власти. Это партнерство. Никодимус действует с Падшими почти на равных, по собственной воле. И никто из священников, никто из рыцарских орденов, даже рыцари Креста, – никто до сих пор не смог даже оцарапать его.
– Веревка, – сказал я. – Она той же природы, что и Плащаница, – так ведь? Она обладает энергией?
Фортхилл кивнул:
– Нам тоже так кажется. Та самая веревка, которой воспользовался в Иерусалиме предатель.
– Много ли динарианцев работают с ним? Насколько я понимаю, они не очень-то ладят друг с другом.
– Благодарение Богу, тут вы правы. Согласно имеющейся у нас информации, Никодимус редко держит при себе больше пяти или шести динарианцев. Обычно он вообще ограничивается тремя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92
– Как это ему удается заниматься своей непосредственной работой, биться с демонами и еще поддерживать дом и участок в таком порядке?
– Ну, наверное, смотрит передачи про дом и сад… – предположил я.
Она нахмурилась еще сильнее.
– Трава такая зеленая. Февраль ведь на дворе, а трава зеленая. Тебя это не удивляет?
– Неисповедимы пути Господни.
Она недовольно фыркнула и следом за мной пошла к входной двери.
Я постучал. Мгновение спустя из-за нее послышался голос отца Фортхилла.
– Кто там?
– Донни и Мэри, – откликнулся я. – Перец-с-Солью просили нас представлять их интересы.
Он отворил дверь, улыбаясь из-под очков с золотыми дужками. Привычный низенький, коренастый, лысеющий старичок Фортхилл казался в это утро напряженным, усталым. Морщины на его лице сделались глубже.
– Привет, Гарри.
– Добрый день, отец. Вы знакомы со Сьюзен?
Он задумчиво посмотрел на нее.
– Только понаслышке, – кивнул он. – Заходите, заходите.
Мы вошли в дом, и Фортхилл поставил в угол бейсбольную биту, которую, оказывается, все время держал в руках. Я удивленно поднял бровь, переглянулся со Сьюзен и поставил свой посох и трость Широ рядом с битой. Следом за Фортхиллом мы прошли на кухню.
– А где Черити? – спросил я.
– Поехала отвозить детей к матери, – объяснил Фортхилл. – Она скоро вернется.
Я облегченно вздохнул.
– А Анна Вальмон?
– В гостевой. Спит.
– Мне надо позвонить Мартину, – сказала Сьюзен. – Извините.
– Кофе, пончики, – предложил отец Фортхилл. Я присел на край стола.
– Отец, вы еще никогда не были так близки к тому, чтобы обратить меня.
Он рассмеялся.
– Фантастический Фортхилл, спасающий душу за душой. – Он выставил на стол нектар богов в пластиковом стаканчике и пакетик с пончиками от «Данкин Донатс», взяв стаканчик и для себя. – Я всегда восхищался вашим умением шутить перед лицом неприятностей. Дела-то неважнецкие.
– Я типа заметил, – пробормотал я с набитым ртом. – Так где Майкл?
– Они с Саней отправились в Сент-Луис проверить слухи о появлении там динарианцев. Их обоих арестовала местная полиция.
– Что? Арестовала?За что?
– Никаких обвинений, – ответил Фортхилл. – Их арестовали, продержали в участке двадцать четыре часа и освободили.
– Западня, – буркнул я. – Кто-то хотел убрать их с дороги.
Фортхилл кивнул:
– Похоже на то. Я говорил с ними по телефону часа два назад. Они едут обратно и скоро будут здесь.
– Тогда как только они вернутся, нам нужно ехать освобождать Широ.
Фортхилл нахмурился и кивнул.
– Что с вами случилось прошлой ночью?
Я изложил ему сокращенную версию событий: все про аукцион и динарианцев. То, что произошло потом, я опустил – его это мало касалось, да и рассказывать-то я стеснялся. Не то чтобы я отличался особой религиозностью, но мой собеседник все-таки был священником.
Когда я закончил рассказ, Фортхилл снял очки и пристально посмотрел на меня. Глаза его были цвета яиц малиновки, и взгляд их, как оказалось, мог пронизывать насквозь.
– Никодимус, – задумчиво повторил он. – Вы уверены,что он называл себя именно так?
– Угу.
– Точно?
– Угу. Мы с ним очень мило побеседовали.
Фортхилл сцепил пальцы и медленно вздохнул.
– Матерь Божия! Гарри, вы можете описать его как следует?
Я постарался припомнить все как можно подробнее. Старый священник внимательно слушал.
– Да, и еще у него была веревка на шее. Не корабельный канат, а тонкая, вроде бельевой. Сначала я даже принял ее за узкий галстук.
Пальцы Фортхилла потянулись к распятию на шее.
– Со скользящей петлей?
– Угу.
– Как он вам показался? – спросил он. Я покосился на недоеденный пончик.
– Он навел на меня такой ужас… Он… гадкий, что ли. Неправильный.
– Слово, которое вы ищете, Гарри, – «дьявольский».
Я пожал плечами и, не споря, занялся пончиком.
– Никодимус – древний враг рыцарей Креста, – негромко сказал Фортхилл. – Мы мало что о нем знаем. Раз в столетие или около того он ухитряется уничтожать наши архивы, так что нам неизвестно точно, кто он такой или сколько ему лет. Он запросто мог ходить по земле еще тогда, когда распяли нашего Спасителя.
– Да нет, на вид ему больше пяти сотен лет не дашь, – пробормотал я. – Как так вышло, что до сих пор ни один рыцарь не попортил ему прическу?
– Пытались, – вздохнул Фортхилл.
– Он что, сумел улизнуть от всех?
Выражение лица и голос отца Фортхилла не изменились.
– Он их убил. Он убил их всех. Больше сотни рыцарей. Больше тысячи монахов, монахинь, священников. Три тысячи человек – мужчин, женщин, детей. И это только те, о которых нам доподлинно известно по документам, сохранившимся из уничтоженных архивов. Из всех рыцарей, столкнувшихся с ним в бою, выжили только двое.
Тут меня типа озарило.
– И Широ один из них. Вот почему Никодимус с такой готовностью согласился обменять меня на него.
Фортхилл кивнул и закрыл на секунду глаза.
– Похоже на то. Впрочем, динарианцы набираются сил, причиняя боль и страдания другим. Так они лучше используют возможности, дарованные им Падшими. И больше всего сил они набираются, причиняя боль тем, кто пытается им противостоять.
– Он пытает Широ, – выдохнул я. Фортхилл коснулся моей руки.
– Мы должны хранить веру. – Голос его звучал тихо, успокаивающе. – Может, мы еще успеем помочь ему.
– Я полагал, весь смысл затеи с рыцарями – восстанавливать справедливость, – сказал я. – Десница Господня и все такое. Почему тогда Никодимусу позволено мочить их направо и налево?
– Наверное, по той же причине, по которой люди продолжают убивать друг друга, – вздохнул Фортхилл. – Он умен. Осторожен. Опытен. Беззастенчив. Как и его покровитель, падший ангел.
– Тот самый… как там его? Вреднозадиэль?
Фортхилл почти улыбнулся.
– Андуриэль. Он был одним из помощников Люцифера – сразу после Падения. Андуриэль возглавляет тридцать Падших, унаследовавших монеты. Однако Никодимус не из тех, кого Андуриэль соблазном подчинил своей власти. Это партнерство. Никодимус действует с Падшими почти на равных, по собственной воле. И никто из священников, никто из рыцарских орденов, даже рыцари Креста, – никто до сих пор не смог даже оцарапать его.
– Веревка, – сказал я. – Она той же природы, что и Плащаница, – так ведь? Она обладает энергией?
Фортхилл кивнул:
– Нам тоже так кажется. Та самая веревка, которой воспользовался в Иерусалиме предатель.
– Много ли динарианцев работают с ним? Насколько я понимаю, они не очень-то ладят друг с другом.
– Благодарение Богу, тут вы правы. Согласно имеющейся у нас информации, Никодимус редко держит при себе больше пяти или шести динарианцев. Обычно он вообще ограничивается тремя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92