Причем мы перешли на самообслуживание. В общем, полный упадок.
До скорого!»
6
«Привет! Это снова я!
Ужин, вопреки ожиданиям, оказался отменным. Мидии, креветки, крабы, и все это прекрасного качества. Плюс великолепное мясо! Особенно баранина. Не подумай, что я тебя просто дразню: все это очень важно… Затем мы все собрались в гостиной: Рауль, кузен Дюрбан, папа и я. Рауль пил кофе; бедняга, он выглядел ужасно. Дюрбан заказал анисовку, а мы с папой — чай с вербеной. Все было спокойно.
— Напрасно я тебя побеспокоил, — сказал Рауль папе.
— Мне очень жаль, — ответил папа. — Что ты собираешься делать?
— Сам еще не знаю. Может, сдам часть Бюжея под летний лагерь. У меня были об этом переговоры с заводским комитетом одной фабрики в Лионе. Это позволит мне немного выиграть время.
Именно в этот момент раздался крик:
— Пожар!..
В гостиную вбежал взволнованный Симон.
— Скорее! Горит комната номер четырнадцать.
Видел бы ты, как все помчались! Комната номер четырнадцать была четвертой справа на втором этаже. Мы взбежали на лестницу; впереди всех, конечно, был Симон. На бегу он крикнул через плечо:
— У меня есть универсальный ключ!
Мы мчались за ним гурьбой, как Куриации за юным Горацием[15], — вы ведь проходили это в коллеже? Когда мы его догнали, он уже сражался с дверным замком. За ним стоял папа; из соображений субординации я не стал соваться вперед. Затем, тяжело дыша, подбежал Дюрбан и, наконец, Рауль, который где—то по дороге прихватил огнетушитель. Из—под двери полз густой дым. Ужасно пахло паленым.
Симон наконец открыл дверь, и дым ударил в лицо. Мы задыхались, кашляли, глаза у нас слезились, но мы все же кое—что увидели. Не пламя, нет, — всего лишь разбегающиеся по ковру и креслам искры и кое—где голубые вспышки огня.
— Выходите отсюда, скорее! — крикнул Рауль.
Он начал поливать из огнетушителя места, где вспыхивали голубые огоньки, и клубы дыма заполнили всю комнату.
В одном из просветов я заметил Симона — он сдернул с окна занавеску, развернул ее и накинул на кресло. А Дюрбан в это время топтал ногами тлеющий ковер. Я вынужден был отступить в коридор. Наконец, битва с огнем закончилась, и кто—то открыл окно. Я рискнул заглянуть в комнату. Кресло, кажется, удалось погасить, но Симон, морщась, тряс в воздухе ладонями: видно, обжегся.
— Я бы и сам прекрасно справился, — проворчал Рауль.
Он еще немного побрызгал вокруг из огнетушителя, но огонь фактически был побежден. Все собрались в центре комнаты, притихшие, подавленные. Вонь стояла ужасная.
— Нам еще повезло, — прошептал Рауль.
Он обернулся к Симону и поднес к лицу его ладонь. На ней видны были следы ожогов.
— Займитесь скорее своими руками!
— Я просто не успел их защитить, — оправдывался Симон. — Мне хотелось как можно скорее потушить огонь. Слава Богу, что я почувствовал запах! Еще немного, и весь дом бы запылал.
— Окно было закрыто, дверь тоже, — заметил Дюрбан. — Как же мог разгореться огонь?
— Комната пустовала с момента отъезда мадемуазель Дюге, — подхватил Рауль. Включив люстру, он добавил: — Видите? Это не замыкание. Что же тогда?
Папа за все это время не проронил ни слова. Он напряженно что—то обдумывал. Рауль обратился к нему:
— Как ты думаешь, нужно звонить в жандармерию? Совершенно ясно, что все это кем—то подстроено. Сначала машина Биболе, теперь поджог… Надо что—то делать!
Папа взял его под руку, вывел в коридор и начал что—то вполголоса втолковывать. Я понял, что надо срочно смываться, если я не хочу в течение получаса оказаться в парижском поезде. Уходя, я слышал, как Дюрбан с Симоном обсуждали способы лечения ожогов. Моего исчезновения никто не заметил. Я заперся у себя в комнате; в голове роилась туча вопросов — и ни единого ответа…
От чего происходят пожары? От спички, зажигался или от поджога. А комната была заперта на ключ. Идем дальше. Пожар — это огонь, языки пламени, вздымающиеся к потолку, обгоревшая мебель… А здесь? Потрескивание тлеющего кресла, искорки на ковре… Я знал, конечно, что синтетическая обивка не столько горит, сколько дымится, но это объяснение меня не удовлетворяло.
И тут я не выдержал. Ты же меня знаешь: как только мною овладевает какая—нибудь идея, я не могу усидеть на месте… Я вышел в коридор и прислушался. Никого. С первого этажа доносился гул голосов: видимо, консилиум заседал в гостиной. До комнаты Нурея путь был свободен!
Похоже, что Нурей мне обрадовался. Он читал какой—то роман, но тут же закрыл его при моем появлении, показывая что я ему не помешал.
— Какая поразительная книга! «Грозовой перевал»[16] — вы не читали?
— Нет.
— Очень рекомендую… Это от вас идет такой странный запах?
Я понюхал свои ладони и рукава куртки. Да, конечно же, надо было мне побрызгаться одеколоном.
— Это из—за пожара, — сказал я. — Горела комната номер четырнадцать. Ее только что потушили.
— Ой, расскажите скорее!
Оседлав стул, он приготовился слушать мой рассказ, и я, все еще взволнованный пережитым, выдал ему настоящий монолог Терамена[17]. Тревога, начало пожара, проявленная Симоном храбрость и, наконец, несколько выдуманных мною по ходу дела эффектных деталей. Нурей был потрясен.
— Когда же это произошло? — спросил он.
— Не более получаса назад.
— А я ничего не слышал. Правда, когда я читаю… Много сгорело?
— Не особенно.
— Сильное было пламя?
— О! Хороший вопрос. Дело в том, что огонь не успел разгореться как следует. Фактически горело только одно кресло.
— Какого цвета был огонь?
— Знаете, это—то и странно… Теперь, когда вы спросили, я вспоминаю, что языки пламени не были красными. Скорее голубоватыми, как когда поджигают пунш, понимаете?
— Все совпадает, — пробормотал Нурей. — Так я и знал!
Вид у него был как у кота, который только что проглотил канарейку.
— Я же говорил вам, — продолжал он, — это было неизбежно! Все начинается с безобидных явлений: движутся неодушевленные предметы, падают со стен картины и тому подобное. А потом наступает следующий этап, весьма опасный, и он может очень плохо кончиться…
Нурей потер руки, плотоядно улыбнулся и добавил:
— Так оно и будет, я уверен. Начало уже положено… Что ж, поживем — увидим!
Он встал, взял меня под руку и вывел в коридор.
— Такого рода пожары выглядят совсем иначе, чем обычные. Огонь при этом обычно низкий, как будто горит газ. И возникает он в самых неожиданных местах — в одежде, в обивке мебели… Все это — классические признаки.
— Но отчего он возникает?
— Считается, что вокруг некоторых людей происходит нечто вроде изменения структуры воздуха, что вызывает возгорание — как во время лесных пожаров жарким летом.
Любит же этот тип повыступать! Особенно ему нравится, что я никак не решу, верить ему или нет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31
До скорого!»
6
«Привет! Это снова я!
Ужин, вопреки ожиданиям, оказался отменным. Мидии, креветки, крабы, и все это прекрасного качества. Плюс великолепное мясо! Особенно баранина. Не подумай, что я тебя просто дразню: все это очень важно… Затем мы все собрались в гостиной: Рауль, кузен Дюрбан, папа и я. Рауль пил кофе; бедняга, он выглядел ужасно. Дюрбан заказал анисовку, а мы с папой — чай с вербеной. Все было спокойно.
— Напрасно я тебя побеспокоил, — сказал Рауль папе.
— Мне очень жаль, — ответил папа. — Что ты собираешься делать?
— Сам еще не знаю. Может, сдам часть Бюжея под летний лагерь. У меня были об этом переговоры с заводским комитетом одной фабрики в Лионе. Это позволит мне немного выиграть время.
Именно в этот момент раздался крик:
— Пожар!..
В гостиную вбежал взволнованный Симон.
— Скорее! Горит комната номер четырнадцать.
Видел бы ты, как все помчались! Комната номер четырнадцать была четвертой справа на втором этаже. Мы взбежали на лестницу; впереди всех, конечно, был Симон. На бегу он крикнул через плечо:
— У меня есть универсальный ключ!
Мы мчались за ним гурьбой, как Куриации за юным Горацием[15], — вы ведь проходили это в коллеже? Когда мы его догнали, он уже сражался с дверным замком. За ним стоял папа; из соображений субординации я не стал соваться вперед. Затем, тяжело дыша, подбежал Дюрбан и, наконец, Рауль, который где—то по дороге прихватил огнетушитель. Из—под двери полз густой дым. Ужасно пахло паленым.
Симон наконец открыл дверь, и дым ударил в лицо. Мы задыхались, кашляли, глаза у нас слезились, но мы все же кое—что увидели. Не пламя, нет, — всего лишь разбегающиеся по ковру и креслам искры и кое—где голубые вспышки огня.
— Выходите отсюда, скорее! — крикнул Рауль.
Он начал поливать из огнетушителя места, где вспыхивали голубые огоньки, и клубы дыма заполнили всю комнату.
В одном из просветов я заметил Симона — он сдернул с окна занавеску, развернул ее и накинул на кресло. А Дюрбан в это время топтал ногами тлеющий ковер. Я вынужден был отступить в коридор. Наконец, битва с огнем закончилась, и кто—то открыл окно. Я рискнул заглянуть в комнату. Кресло, кажется, удалось погасить, но Симон, морщась, тряс в воздухе ладонями: видно, обжегся.
— Я бы и сам прекрасно справился, — проворчал Рауль.
Он еще немного побрызгал вокруг из огнетушителя, но огонь фактически был побежден. Все собрались в центре комнаты, притихшие, подавленные. Вонь стояла ужасная.
— Нам еще повезло, — прошептал Рауль.
Он обернулся к Симону и поднес к лицу его ладонь. На ней видны были следы ожогов.
— Займитесь скорее своими руками!
— Я просто не успел их защитить, — оправдывался Симон. — Мне хотелось как можно скорее потушить огонь. Слава Богу, что я почувствовал запах! Еще немного, и весь дом бы запылал.
— Окно было закрыто, дверь тоже, — заметил Дюрбан. — Как же мог разгореться огонь?
— Комната пустовала с момента отъезда мадемуазель Дюге, — подхватил Рауль. Включив люстру, он добавил: — Видите? Это не замыкание. Что же тогда?
Папа за все это время не проронил ни слова. Он напряженно что—то обдумывал. Рауль обратился к нему:
— Как ты думаешь, нужно звонить в жандармерию? Совершенно ясно, что все это кем—то подстроено. Сначала машина Биболе, теперь поджог… Надо что—то делать!
Папа взял его под руку, вывел в коридор и начал что—то вполголоса втолковывать. Я понял, что надо срочно смываться, если я не хочу в течение получаса оказаться в парижском поезде. Уходя, я слышал, как Дюрбан с Симоном обсуждали способы лечения ожогов. Моего исчезновения никто не заметил. Я заперся у себя в комнате; в голове роилась туча вопросов — и ни единого ответа…
От чего происходят пожары? От спички, зажигался или от поджога. А комната была заперта на ключ. Идем дальше. Пожар — это огонь, языки пламени, вздымающиеся к потолку, обгоревшая мебель… А здесь? Потрескивание тлеющего кресла, искорки на ковре… Я знал, конечно, что синтетическая обивка не столько горит, сколько дымится, но это объяснение меня не удовлетворяло.
И тут я не выдержал. Ты же меня знаешь: как только мною овладевает какая—нибудь идея, я не могу усидеть на месте… Я вышел в коридор и прислушался. Никого. С первого этажа доносился гул голосов: видимо, консилиум заседал в гостиной. До комнаты Нурея путь был свободен!
Похоже, что Нурей мне обрадовался. Он читал какой—то роман, но тут же закрыл его при моем появлении, показывая что я ему не помешал.
— Какая поразительная книга! «Грозовой перевал»[16] — вы не читали?
— Нет.
— Очень рекомендую… Это от вас идет такой странный запах?
Я понюхал свои ладони и рукава куртки. Да, конечно же, надо было мне побрызгаться одеколоном.
— Это из—за пожара, — сказал я. — Горела комната номер четырнадцать. Ее только что потушили.
— Ой, расскажите скорее!
Оседлав стул, он приготовился слушать мой рассказ, и я, все еще взволнованный пережитым, выдал ему настоящий монолог Терамена[17]. Тревога, начало пожара, проявленная Симоном храбрость и, наконец, несколько выдуманных мною по ходу дела эффектных деталей. Нурей был потрясен.
— Когда же это произошло? — спросил он.
— Не более получаса назад.
— А я ничего не слышал. Правда, когда я читаю… Много сгорело?
— Не особенно.
— Сильное было пламя?
— О! Хороший вопрос. Дело в том, что огонь не успел разгореться как следует. Фактически горело только одно кресло.
— Какого цвета был огонь?
— Знаете, это—то и странно… Теперь, когда вы спросили, я вспоминаю, что языки пламени не были красными. Скорее голубоватыми, как когда поджигают пунш, понимаете?
— Все совпадает, — пробормотал Нурей. — Так я и знал!
Вид у него был как у кота, который только что проглотил канарейку.
— Я же говорил вам, — продолжал он, — это было неизбежно! Все начинается с безобидных явлений: движутся неодушевленные предметы, падают со стен картины и тому подобное. А потом наступает следующий этап, весьма опасный, и он может очень плохо кончиться…
Нурей потер руки, плотоядно улыбнулся и добавил:
— Так оно и будет, я уверен. Начало уже положено… Что ж, поживем — увидим!
Он встал, взял меня под руку и вывел в коридор.
— Такого рода пожары выглядят совсем иначе, чем обычные. Огонь при этом обычно низкий, как будто горит газ. И возникает он в самых неожиданных местах — в одежде, в обивке мебели… Все это — классические признаки.
— Но отчего он возникает?
— Считается, что вокруг некоторых людей происходит нечто вроде изменения структуры воздуха, что вызывает возгорание — как во время лесных пожаров жарким летом.
Любит же этот тип повыступать! Особенно ему нравится, что я никак не решу, верить ему или нет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31