А потом безвольно повисла.
Не в силах оторваться, она продолжала пожирать взглядом эту пару, разглядывая каждую деталь их одежды и поведения. Одетая в скромное ситцевое платье, с накинутой на плечи шалью ручной работы, юная жена с обожанием заглядывала в глаза своего мужа. А он, возвратив ей такой же, полный любви, взгляд, осторожно подвел ее к тротуару и подставил локоть, после чего они не спеша пошли по улице.
Эви охватила тоска. Чувства, которые она испытала, настолько потрясли ее, что у нее даже запульсировало в висках. Эту пару, которая находилась от нее на расстоянии нескольких футов, отделяло не просто стеклянное окно. Они жили в совершенно ином мире, в мире хороших манер, благопристойности, церковных проповедей и гудения пчел на пасеках, фруктовых садиков и вечерних посиделок у жаркой печки в уютных кухоньках. Она закусила губу и повернулась лицом к залу, едва не задохнувшись в дымной пелене, от которой сразу защипало в глазах. Ну, разве она не заслуживает, чтобы и к ней относились с таким же почтением, как к той девушке за окном?
Звук пианино окреп и стал слышен даже в самых отдаленных уголках зала. Она узнала мелодию. Это была одна из музыкальных заставок, которую использовал Сэм Роббинс, когда открывал вечернее шоу. У нее осталось три минуты для того, чтобы вернуться за кулисы и подготовиться к выходу.
Она оглядела себя с ног до головы, чтобы убедиться, что розовая блузка и трико прикрыты сверху вызывающей и легкомысленной малиновой курточкой. Она сделала глубокий вдох, решив пройти через зал обратно за кулисы, по возможности избегая быть на виду и стараясь сосредоточиться только на предстоящем танце. Может, ей удастся избавиться от навязчивых воспоминаний о трогательной сцене, которую она наблюдала за окном.
Пианино и банджо грянули «Мы снова вернемся домой, Кэтлин», но печальная мелодия едва ли могла настроить разбушевавшуюся субботнюю публику на мирный лад. Эва уже почти добралась до лестницы, ведущей за кулисы, как перед ней возник молодой старатель с румянцем во всю щеку.
– Слушай, Эви. Ты получишь мешочек золотых слитков, если согласишься провести со мной время наверху.
– Ты прекрасно знаешь, что я ни с кем не развлекаюсь наверху, Джеми. Дай пройти. – Ей казалось, что она убедила этого рыжего юнца оставить ее в покое, но он, наоборот, придвинулся к ней еще ближе.
– Но, Эви, – заканючил он. – Ну, всего на часочек.
– Соглашайся, Эви, – подхватил один из приятелей Джеми. – А я удвою награду, если ты обслужишь нас обоих.
Чувствуя, что вот-вот взорвется, Эва поискала взглядом Джона. Их разделяла примерно половина комнаты. Он держал руку на плече какого-то ковбоя и сейчас был занят тем, что не слишком вежливо препровождал посетителя к выходу. Значит, помощи ей ждать неоткуда.
– Вы прекрасно знаете, что в мои обязанности входит только танцевать, джентльмены.
Джеми окинул ее взглядом.
– Да я голову дам на отсечение, что ты привечаешь Куинси Поуэлла, разве не так? Еще бы, ведь у него такие тонкие шелковые сорочки и высокие воротнички. Он так важничает и задирает нос перед нами, работягами.
Теперь Джеми встал и находился в опасной близости от нее. Она опомниться не успела, как он грубо схватил ее и прижал к себе. Она с отвращением почувствовала его восставшую плоть под линялыми шерстяными штанами.
Ну, все, с нее довольно.
– Это охладит твой пыл, – прошипела она, когда ее пальцы нащупали и крепко стиснули горлышко бутылки с виски, стоявшей на столике позади нее.
Она замахнулась и опустила свое оружие, с удовольствием отметив, что попала Джеми О. Генри по голове и по плечу. Он отпустил ее, отступил на шаг и повалился на человека, стоявшего позади него.
Она отбросила бутылку, отряхнула ладони и повернулась, чтобы идти восвояси.
– Эй, девка, как ты смеешь так обращаться с моим другом! – Старатель, стоявший возле распростертого тела Джеми, бросился к ней.
Ковбой с соседнего столика вскочил на ноги и накинулся на ее обидчика. Тут же позабыв про Эву, двое мужчин, сцепившись, рухнули прямо на стол, который немедленно опрокинулся и разлетелся на части.
И тут, как по мановению волшебной палочки, в комнате вспыхнула грандиозная потасовка. В сторону боковой стойки бара полетел стул. Она увидела, как оба бармена разом, как по команде, пригнулись. Огромное зеркало за их спинами разбилось вдребезги.
Ее кузен, оказавшийся в самой гуще событий, в центре зала, широко ухмылялся, обнажив ослепительно белые зубы, резко контрастировавшие с пышными каштановыми усами. Больше всего на свете он обожал усмирять пьяные дебоши. Джон вцепился в двоих, ближайших к нему забияк, приподнял обоих за шиворот и стукнул лбами.
Эва бросилась прочь, благодаря Бога за то, что о ней все позабыли, увлеченные дракой. Она начала подниматься вверх по лестнице, предвкушая, как сообщит Куинси Поуэллу, что ее терпение лопнуло и что она уезжает, прежде чем он узнает, что именно она стала причиной заварушки, которая неминуемо приведет к разгрому его милого заведения и ударит его по карману. Все, что ей остается сделать, это собрать кое-какие пожитки, попросить у Джона денег взаймы и сматывать удочки.
На верхней площадке она помедлила немного, не исключая, что столкнется с Куинси, который покинул свой кабинет, чтобы выяснить, что там за тарарам внизу. Она прошла по верхней галерее, длинному узкому балкону, который с одной стороны нависал над открытым нижним помещением. Путь проходил мимо множества дверей. А двери эти вели в комнаты, где некоторые танцовщицы оказывали определенного рода услуги владельцам этого кабака. Совершенно очевидно, что тем, кто находился за этими запертыми дверями, было абсолютно наплевать на то, что творится там, внизу, в баре.
Она постояла немного перед входом в кабинет Куинси, постучала, но потом решила, что он может и не услышать стука из-за гама, доносившегося снизу, который с каждой минутой становился все громче. Эва подергала ручку и, обнаружив, что дверь не заперта, повернула ее и вошла. Брезентовые шторы были опущены, комнату окутывал зеленоватый полумрак. Но тут все же было достаточно светло, чтобы разглядеть, что Куинси Поуэлл склонился вовсе не над своими бухгалтерскими книгами, а над новенькой огненно-рыжей танцовщицей из Эбилена, которая возлежала как раз на этих книгах, прихватив оставшееся свободное пространство на столе.
Если бы он уже не разбил сердце Эвы, пустив в ход все свои змеиные чары, чтобы воспользоваться ее неопытностью и совратить, эта сцена могла бы причинить ей боль, но Куинси не заслуживал даже капли сожаления. Каким облегчением было узнать, что ее сердце закалилось и окаменело, и что теперь ей нет до Куинси никакого дела. Она, как и все остальные, была хорошо знакома с маленькими шалостями хозяина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91
Не в силах оторваться, она продолжала пожирать взглядом эту пару, разглядывая каждую деталь их одежды и поведения. Одетая в скромное ситцевое платье, с накинутой на плечи шалью ручной работы, юная жена с обожанием заглядывала в глаза своего мужа. А он, возвратив ей такой же, полный любви, взгляд, осторожно подвел ее к тротуару и подставил локоть, после чего они не спеша пошли по улице.
Эви охватила тоска. Чувства, которые она испытала, настолько потрясли ее, что у нее даже запульсировало в висках. Эту пару, которая находилась от нее на расстоянии нескольких футов, отделяло не просто стеклянное окно. Они жили в совершенно ином мире, в мире хороших манер, благопристойности, церковных проповедей и гудения пчел на пасеках, фруктовых садиков и вечерних посиделок у жаркой печки в уютных кухоньках. Она закусила губу и повернулась лицом к залу, едва не задохнувшись в дымной пелене, от которой сразу защипало в глазах. Ну, разве она не заслуживает, чтобы и к ней относились с таким же почтением, как к той девушке за окном?
Звук пианино окреп и стал слышен даже в самых отдаленных уголках зала. Она узнала мелодию. Это была одна из музыкальных заставок, которую использовал Сэм Роббинс, когда открывал вечернее шоу. У нее осталось три минуты для того, чтобы вернуться за кулисы и подготовиться к выходу.
Она оглядела себя с ног до головы, чтобы убедиться, что розовая блузка и трико прикрыты сверху вызывающей и легкомысленной малиновой курточкой. Она сделала глубокий вдох, решив пройти через зал обратно за кулисы, по возможности избегая быть на виду и стараясь сосредоточиться только на предстоящем танце. Может, ей удастся избавиться от навязчивых воспоминаний о трогательной сцене, которую она наблюдала за окном.
Пианино и банджо грянули «Мы снова вернемся домой, Кэтлин», но печальная мелодия едва ли могла настроить разбушевавшуюся субботнюю публику на мирный лад. Эва уже почти добралась до лестницы, ведущей за кулисы, как перед ней возник молодой старатель с румянцем во всю щеку.
– Слушай, Эви. Ты получишь мешочек золотых слитков, если согласишься провести со мной время наверху.
– Ты прекрасно знаешь, что я ни с кем не развлекаюсь наверху, Джеми. Дай пройти. – Ей казалось, что она убедила этого рыжего юнца оставить ее в покое, но он, наоборот, придвинулся к ней еще ближе.
– Но, Эви, – заканючил он. – Ну, всего на часочек.
– Соглашайся, Эви, – подхватил один из приятелей Джеми. – А я удвою награду, если ты обслужишь нас обоих.
Чувствуя, что вот-вот взорвется, Эва поискала взглядом Джона. Их разделяла примерно половина комнаты. Он держал руку на плече какого-то ковбоя и сейчас был занят тем, что не слишком вежливо препровождал посетителя к выходу. Значит, помощи ей ждать неоткуда.
– Вы прекрасно знаете, что в мои обязанности входит только танцевать, джентльмены.
Джеми окинул ее взглядом.
– Да я голову дам на отсечение, что ты привечаешь Куинси Поуэлла, разве не так? Еще бы, ведь у него такие тонкие шелковые сорочки и высокие воротнички. Он так важничает и задирает нос перед нами, работягами.
Теперь Джеми встал и находился в опасной близости от нее. Она опомниться не успела, как он грубо схватил ее и прижал к себе. Она с отвращением почувствовала его восставшую плоть под линялыми шерстяными штанами.
Ну, все, с нее довольно.
– Это охладит твой пыл, – прошипела она, когда ее пальцы нащупали и крепко стиснули горлышко бутылки с виски, стоявшей на столике позади нее.
Она замахнулась и опустила свое оружие, с удовольствием отметив, что попала Джеми О. Генри по голове и по плечу. Он отпустил ее, отступил на шаг и повалился на человека, стоявшего позади него.
Она отбросила бутылку, отряхнула ладони и повернулась, чтобы идти восвояси.
– Эй, девка, как ты смеешь так обращаться с моим другом! – Старатель, стоявший возле распростертого тела Джеми, бросился к ней.
Ковбой с соседнего столика вскочил на ноги и накинулся на ее обидчика. Тут же позабыв про Эву, двое мужчин, сцепившись, рухнули прямо на стол, который немедленно опрокинулся и разлетелся на части.
И тут, как по мановению волшебной палочки, в комнате вспыхнула грандиозная потасовка. В сторону боковой стойки бара полетел стул. Она увидела, как оба бармена разом, как по команде, пригнулись. Огромное зеркало за их спинами разбилось вдребезги.
Ее кузен, оказавшийся в самой гуще событий, в центре зала, широко ухмылялся, обнажив ослепительно белые зубы, резко контрастировавшие с пышными каштановыми усами. Больше всего на свете он обожал усмирять пьяные дебоши. Джон вцепился в двоих, ближайших к нему забияк, приподнял обоих за шиворот и стукнул лбами.
Эва бросилась прочь, благодаря Бога за то, что о ней все позабыли, увлеченные дракой. Она начала подниматься вверх по лестнице, предвкушая, как сообщит Куинси Поуэллу, что ее терпение лопнуло и что она уезжает, прежде чем он узнает, что именно она стала причиной заварушки, которая неминуемо приведет к разгрому его милого заведения и ударит его по карману. Все, что ей остается сделать, это собрать кое-какие пожитки, попросить у Джона денег взаймы и сматывать удочки.
На верхней площадке она помедлила немного, не исключая, что столкнется с Куинси, который покинул свой кабинет, чтобы выяснить, что там за тарарам внизу. Она прошла по верхней галерее, длинному узкому балкону, который с одной стороны нависал над открытым нижним помещением. Путь проходил мимо множества дверей. А двери эти вели в комнаты, где некоторые танцовщицы оказывали определенного рода услуги владельцам этого кабака. Совершенно очевидно, что тем, кто находился за этими запертыми дверями, было абсолютно наплевать на то, что творится там, внизу, в баре.
Она постояла немного перед входом в кабинет Куинси, постучала, но потом решила, что он может и не услышать стука из-за гама, доносившегося снизу, который с каждой минутой становился все громче. Эва подергала ручку и, обнаружив, что дверь не заперта, повернула ее и вошла. Брезентовые шторы были опущены, комнату окутывал зеленоватый полумрак. Но тут все же было достаточно светло, чтобы разглядеть, что Куинси Поуэлл склонился вовсе не над своими бухгалтерскими книгами, а над новенькой огненно-рыжей танцовщицей из Эбилена, которая возлежала как раз на этих книгах, прихватив оставшееся свободное пространство на столе.
Если бы он уже не разбил сердце Эвы, пустив в ход все свои змеиные чары, чтобы воспользоваться ее неопытностью и совратить, эта сцена могла бы причинить ей боль, но Куинси не заслуживал даже капли сожаления. Каким облегчением было узнать, что ее сердце закалилось и окаменело, и что теперь ей нет до Куинси никакого дела. Она, как и все остальные, была хорошо знакома с маленькими шалостями хозяина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91