Длинная палата, сверкающая нержавеющей сталью, белокафельными полами, стеклоблоковыми стенами. Вдоль одной стены – кровати. Никто не курит, никто не читает, никто не разговаривает.
"Пойдем, поближе посмотришь," говорит Бенвэй. "Ты никого не смутишь."
Я подхожу и становлюсь возле человека, сидящего на постели. Заглядываю в его глаза. Никого там нет, на меня в ответ никто не смотрит.
"Н.Н.Т.," говорит Бенвэй. "Необратимая Невральная Травма. Сверхосвобожден, можно сказать… обуза для отрасли."
Я провожу рукой перед глазами человека.
"Да," говорит Бенвэй, "рефлексы у них еще остались. Смотри." Он достает из кармана плитку шоколада, снимает обертку и подносит человеку под самый нос. Человек принюхивается. У него начинают шевелиться челюсти. Руками он делает хватательные движения. Изо рта начинает течь слюна, свисая с подбородка длинными сосульками. В животе у него бурчит. Все его тело извивается в перистальтике. Бенвэй на шаг отходит, поднимает шоколадку повыше. Человек падает на колени, задирает голову и лает. Бенвэй швыряет ему шоколадку. Человек кидается на нее, промахивается, возится на полу, пытаясь ее отыскать, чавкая и хлюпая. Он заползает под кровать, находит шоколадку и запихивает ее себе в рот обеими руками.
"Хосподи! Эти Н.Т. такие неотесанные."
Бенвэй подзывает служителя, сидящего в другом углу палаты и читающего сборник пьес Дж.М.Барри.
"Уберите этих ебучих Н.Т. отсюда на хуй. И так уже грузят. На туризм плохо влияет."
"Но что мне с ними делать?"
"Откуда я, к ебеням, знаю? Я ученый. Чистый ученый. Убирайте их отсюда, и дело с концом. Не собираюсь я больше об них зрение мозолить, и точка. Все они в совокупности – бельмо на глазу."
"Но что? Куда?"
"По соответствующим каналам. Вызвоните Районного Координатора, или как он там себя называет… каждую неделю новый титул. Сомневаюсь, что он вообще существует."
Доктор Бенвэй медлит у двери и оглядывается на Н.Н.Т. "Наши промахи," говорит он. "Что ж, чего в работе не бывает."
"А они когда-нибудь восстанавливаются?"
"Они не восстанавливаются, не желают они возвращаться, ушедши раз и навсегда," тихо нараспев произносит Бенвэй. "Теперь в этой палате еще и какое-то внутреннее беспокойство появилось."
Пациенты кучкуются, беседуя и сплевывая на пол. Мусор висит в воздухе серой дымкой.
"Сердце греет видеть вот такое," говорит Бенвэй, "когда все наркоши просто стоят и ждут своего Чувака. Полгода назад все они были шизофрениками. Некоторые по многу лет с постели не вставали. А теперь погляди на них. За всю свою практику я ни разу не видел торчка-шизофреника, а они, в большинстве своем, все – шизофизического типа. Если хочешь кого-нибудь от чего-нибудь вылечить, найди того, кто этим не болеет. У кого, значит, этого нет? У торчков этого нет. О, кстати, в Боливии есть район, где не бывает психозов. Нормальный здоровый народ в этих горах обитает. Хотел бы я туда попасть, точно тебе говорю, пока его не испохабили грамотностью, рекламой, телевидением и автомобильными кинотеатрами. Исследование бы написать, строго по метаболизму: диета, употребление наркотиков и алкоголя. секс и т.д. Какая кому разница, о чем они думают? О той же самой белиберде, что и все остальные, готов спорить.
"А почему у наркуш не бывает шизофрении? Пока не знаю. Шизофреник может не обращать внимания на голод и умереть от недоедания, если его не накормить. А соскока с героина игнорировать никто не сможет. Сам факт пристрастия к наркотикам диктует необходимость контакта.
"Но это только один аспект. Мескалин, ЛСД6, разложившийся адреналин, гармалин могут вызвать шизофрению в первом приближении. Самая лучшая дрянь извлекается из крови шизофреников; поэтому шизофрения, вероятно, – наркотический психоз. У них есть метаболическая связь, Чувак Внутри, можно выразиться. (Заинтересованные читатели отсылаются к Приложению.)
"На конечной стадии шизофрении затылочные доли мозга постоянно подавлены, а лобные остаются почти без содержимого, поскольку активируются только стимуляцией затылочных долей мозга.
"Морфий вызывает ответное действие противоядия, вырабатываемого затылочными долями, сходного с шизовой субстанцией. (Отметьте сходство между синдромом отказа и интоксикацией Яге или ЛСД6.) Конечный результат употребления мусора – особенно это касается пристрастия к героину, когда наркоману доступны большие дозы, – постоянное подавление затылочных долей и состояние, весьма напоминающее предельную шизофрению: полнейшее отсутствие аффекта, аутизм, практически полное прекращение деятельности мозга. Наркоман может по восемь часов кряду только лишь разглядывать стену. Он осозначт всч, что его окружает, но это всч не имеет эмоциональных коннотаций и, следовательно, – не интересно. Вспоминать период тяжелой наркомании – это как прокручивать назад пленку с записью событий, пережитых только передними долями мозга. Плоские констатации внешних происшествий. "Я сходил в магазин и купил бурого сахарного песку. Пришел домой и съел полкоробки. Вкатил себе три грана, и т.д." Полное отсутствие ностальгии в таких воспоминаниях. Однако, как только потребление мусора падает ниже нормы, субстанция отказа затопляет всч тело.
"Если всч удовольствие – лишь облегчение от напряжения, то мусор дает облегчение от всего жизненного процесса, отсоединяя гипоталамус, являющийся центром психической энергии и либидо.
"Некоторые из моих ученых коллег (безымянные жопы) высказали предположение, что эйфорическое воздействие мусора происходит непосредственно из стимуляции центра оргазма. Более возможным представляется, что мусор тормозит весь цикл напряжения, разрядки и отдыха. Оргазм в торчке не функционирует. Скука, всегда указывающая на неразряженное напряжение, наркомана никогда не беспокоит. Он может смотреть на свой ботинок по 8 часов. Он побуждается к действию только тогда, когда пустеют песочные часы его мусора."
В дальнем конце палаты служитель рывком поднимает металлическую штору и хрюкает в матюгальник. Торчки несутся туда, храпя и повизгивая.
"Умник, тоже мне," говорит Бенвэй. "Никакого уважения к человеческому достоинству. Теперь я покажу тебе палату легких отклонений и уголовников. Да, уголовник здесь считается легким отклонением. Он ведь не отрицает контракта Свободии. Он просто стремится обойти несколько его параграфов. Предосудительно, но не слишком серьезно. Вот по этому коридору… Пропустим палаты 23, 86, 57 и 97… и лабораторию."
"А гомосексуалисты классифицируются как отклонения?"
"Нет. Вспомни Архипелаг Бисмарка. Никакой явной гомосексуальности. Действенному полицейскому государству полиция не нужна. Гомосексуальность никому не приходит в голову как мыслимый стиль поведения….
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32
"Пойдем, поближе посмотришь," говорит Бенвэй. "Ты никого не смутишь."
Я подхожу и становлюсь возле человека, сидящего на постели. Заглядываю в его глаза. Никого там нет, на меня в ответ никто не смотрит.
"Н.Н.Т.," говорит Бенвэй. "Необратимая Невральная Травма. Сверхосвобожден, можно сказать… обуза для отрасли."
Я провожу рукой перед глазами человека.
"Да," говорит Бенвэй, "рефлексы у них еще остались. Смотри." Он достает из кармана плитку шоколада, снимает обертку и подносит человеку под самый нос. Человек принюхивается. У него начинают шевелиться челюсти. Руками он делает хватательные движения. Изо рта начинает течь слюна, свисая с подбородка длинными сосульками. В животе у него бурчит. Все его тело извивается в перистальтике. Бенвэй на шаг отходит, поднимает шоколадку повыше. Человек падает на колени, задирает голову и лает. Бенвэй швыряет ему шоколадку. Человек кидается на нее, промахивается, возится на полу, пытаясь ее отыскать, чавкая и хлюпая. Он заползает под кровать, находит шоколадку и запихивает ее себе в рот обеими руками.
"Хосподи! Эти Н.Т. такие неотесанные."
Бенвэй подзывает служителя, сидящего в другом углу палаты и читающего сборник пьес Дж.М.Барри.
"Уберите этих ебучих Н.Т. отсюда на хуй. И так уже грузят. На туризм плохо влияет."
"Но что мне с ними делать?"
"Откуда я, к ебеням, знаю? Я ученый. Чистый ученый. Убирайте их отсюда, и дело с концом. Не собираюсь я больше об них зрение мозолить, и точка. Все они в совокупности – бельмо на глазу."
"Но что? Куда?"
"По соответствующим каналам. Вызвоните Районного Координатора, или как он там себя называет… каждую неделю новый титул. Сомневаюсь, что он вообще существует."
Доктор Бенвэй медлит у двери и оглядывается на Н.Н.Т. "Наши промахи," говорит он. "Что ж, чего в работе не бывает."
"А они когда-нибудь восстанавливаются?"
"Они не восстанавливаются, не желают они возвращаться, ушедши раз и навсегда," тихо нараспев произносит Бенвэй. "Теперь в этой палате еще и какое-то внутреннее беспокойство появилось."
Пациенты кучкуются, беседуя и сплевывая на пол. Мусор висит в воздухе серой дымкой.
"Сердце греет видеть вот такое," говорит Бенвэй, "когда все наркоши просто стоят и ждут своего Чувака. Полгода назад все они были шизофрениками. Некоторые по многу лет с постели не вставали. А теперь погляди на них. За всю свою практику я ни разу не видел торчка-шизофреника, а они, в большинстве своем, все – шизофизического типа. Если хочешь кого-нибудь от чего-нибудь вылечить, найди того, кто этим не болеет. У кого, значит, этого нет? У торчков этого нет. О, кстати, в Боливии есть район, где не бывает психозов. Нормальный здоровый народ в этих горах обитает. Хотел бы я туда попасть, точно тебе говорю, пока его не испохабили грамотностью, рекламой, телевидением и автомобильными кинотеатрами. Исследование бы написать, строго по метаболизму: диета, употребление наркотиков и алкоголя. секс и т.д. Какая кому разница, о чем они думают? О той же самой белиберде, что и все остальные, готов спорить.
"А почему у наркуш не бывает шизофрении? Пока не знаю. Шизофреник может не обращать внимания на голод и умереть от недоедания, если его не накормить. А соскока с героина игнорировать никто не сможет. Сам факт пристрастия к наркотикам диктует необходимость контакта.
"Но это только один аспект. Мескалин, ЛСД6, разложившийся адреналин, гармалин могут вызвать шизофрению в первом приближении. Самая лучшая дрянь извлекается из крови шизофреников; поэтому шизофрения, вероятно, – наркотический психоз. У них есть метаболическая связь, Чувак Внутри, можно выразиться. (Заинтересованные читатели отсылаются к Приложению.)
"На конечной стадии шизофрении затылочные доли мозга постоянно подавлены, а лобные остаются почти без содержимого, поскольку активируются только стимуляцией затылочных долей мозга.
"Морфий вызывает ответное действие противоядия, вырабатываемого затылочными долями, сходного с шизовой субстанцией. (Отметьте сходство между синдромом отказа и интоксикацией Яге или ЛСД6.) Конечный результат употребления мусора – особенно это касается пристрастия к героину, когда наркоману доступны большие дозы, – постоянное подавление затылочных долей и состояние, весьма напоминающее предельную шизофрению: полнейшее отсутствие аффекта, аутизм, практически полное прекращение деятельности мозга. Наркоман может по восемь часов кряду только лишь разглядывать стену. Он осозначт всч, что его окружает, но это всч не имеет эмоциональных коннотаций и, следовательно, – не интересно. Вспоминать период тяжелой наркомании – это как прокручивать назад пленку с записью событий, пережитых только передними долями мозга. Плоские констатации внешних происшествий. "Я сходил в магазин и купил бурого сахарного песку. Пришел домой и съел полкоробки. Вкатил себе три грана, и т.д." Полное отсутствие ностальгии в таких воспоминаниях. Однако, как только потребление мусора падает ниже нормы, субстанция отказа затопляет всч тело.
"Если всч удовольствие – лишь облегчение от напряжения, то мусор дает облегчение от всего жизненного процесса, отсоединяя гипоталамус, являющийся центром психической энергии и либидо.
"Некоторые из моих ученых коллег (безымянные жопы) высказали предположение, что эйфорическое воздействие мусора происходит непосредственно из стимуляции центра оргазма. Более возможным представляется, что мусор тормозит весь цикл напряжения, разрядки и отдыха. Оргазм в торчке не функционирует. Скука, всегда указывающая на неразряженное напряжение, наркомана никогда не беспокоит. Он может смотреть на свой ботинок по 8 часов. Он побуждается к действию только тогда, когда пустеют песочные часы его мусора."
В дальнем конце палаты служитель рывком поднимает металлическую штору и хрюкает в матюгальник. Торчки несутся туда, храпя и повизгивая.
"Умник, тоже мне," говорит Бенвэй. "Никакого уважения к человеческому достоинству. Теперь я покажу тебе палату легких отклонений и уголовников. Да, уголовник здесь считается легким отклонением. Он ведь не отрицает контракта Свободии. Он просто стремится обойти несколько его параграфов. Предосудительно, но не слишком серьезно. Вот по этому коридору… Пропустим палаты 23, 86, 57 и 97… и лабораторию."
"А гомосексуалисты классифицируются как отклонения?"
"Нет. Вспомни Архипелаг Бисмарка. Никакой явной гомосексуальности. Действенному полицейскому государству полиция не нужна. Гомосексуальность никому не приходит в голову как мыслимый стиль поведения….
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32