Владимир от ужаса даже лицо руками закрыл. Но быстро опомнился.
– Ты что же это? Чтобы мне такие сказки потешные рассказывать – и пришел сюда? Или на царя жалобиться? Так я и прибавить велю, да к нему пошлю с вестью, какие слуги у него болтливые…
– Нет, храни Бог, осударь… К слову пришлось. Сам ты понукаешь: скорей да скорей… Я и рассказал… А я – за рыбкой, осударь… Как поваренок его царский…
– Так мне-то что же? Скажи дворецкому… Он велит тебе на торгу, что получше, отобрать…
– Не! Я и сам могу… А я к тебе… Слово есть тайное. Боюсь, прогневаешься али не уверуешь. Тут мне и крышка… А я еще пометить должен…
– Кому мстить?
– Учителям-то… женки моей… Окаянным опришникам…
– Воистину окаянные! – невольно сорвалось с языка у вечно осторожного Владимира.
– Да, что они только против тебя, осударь, задумали? – словно ободренный этими словами, подхватил Шемёта. – Даже ужасти… Наклепали, вишь, что ты в цари – сам сесть задумал… Костромичей, которы тебя встречали, всех переказнили…
– Эй, вздору не мели, холоп! – с сердцем оборвал Владимир, не успевший еще от друзей своих из Слободы получить никакой вести. – Гляди, не было б худо…
– Твоя правда… Вздор молочу… Прости, осударь… Вот донесут тебе, кто поважней меня – тем и верь… А мне, холопу, верить можно ли? Весь-то, холоп, – копья не стою я медного, полушки татарской, ломаной…
Задумался Владимир. Может быть, и правда… Знает он, как подозрителен, беспощаден Иван.
А Шемёта, на коленях стоя, подполз поближе, шепчет:
– Коли узнаешь, что прав я был… И пожелаешь гнев царя на милость обратить. Счастья добыть себе да ласки братней. Шемёту шепни… Я – на кухне у царя… Не все, что пьет и ест царь, – стольники пробуют. Есть корни и травы приворотные… целюющие… Мне мигни… Дай, перешли мне что надо… Прямо во уста царю попадет… И взлетишь ты надо всеми, как солнце над землей. Любовью братской да жалованьем… – быстро подхватил предатель, заметя испуганный взор Владимира. – Тогда и меня не забудешь… Дать с теми порасправиться, которы Анютку мою – плясать учили… Живую палили… Деток сиротами моих оставили…
– Вон! – только и мог крикнуть Владимир.
И не стало иуды в покое.
А через неделю ввели его, избитого, окровавленного, истерзанного, в опочивальню Ивана.
– Гляди! – кричал Федор Басманов. – Гляди, государь, куды дело пошло… В Нижний, за рыбой ездил этот смерд… А люди, какие были с ним, подводчики, и донесли здесь, чуть вернулися, что к себе предателя князь Владимир звал… Долго шептался с аспидом. А один Федька Наумов, холоп твой, донес: пятьдесят рублей Шемёта взял, царя бы извести. Обыск мы сделали… Гляди! Вот, что нашли… Казны: полсотни рублей серебра. И сверточек бумажный…
Показывает Иоанну в бумажнике – порошок какой-то, красноватый.
– Дали псу дворовому мы зелья этого… Вмиг околел… Вот чем, царь, братец-князь твой промышляет…
Молчит Иван, дрожит, бледен весь…
Наконец заговорил.
– А сам-то… этот… сознался… Открыл ли вам что?
– Нет… Клянется, подкинули зелье-де…
– Ну так попытайте собаку…
И пнул прямо в лицо носком сапога Шемёту-предателя, который, ради обещанной награды, – даже согласился комедию пыток разыграть, когда ему пообещали с клятвой, что дело пустяками кончится.
Но на пытки – сам царь пришел… Тут уж не до шуток. И все сказал полузамученный человек, как хотели опричники, лишь бы передышку получить до приезда Владимира, против которого он должен был свое показанье давать…
Вторым свидетелем явился дьяк Савлук Иванов, посаженный некогда в тюрьму Владимиром за разные грехи, однажды успевший уже оклеветать Владимира и мать его, иноку Евдокию, а в миру княгиню Евфросинию.
Ничего об этом не зная, получил Владимир ласковое письмо от Ивана: «Брату нашему любезному… Пишем твоей милости: турки, как сведали мы, вконец назад повернули… А тебе бы из Нижняго в свой удел поспешать… Да как поедешь туды, к нам заехал бы в Слободу, для дела великого, тайного. А стоять тебе, брату нашему, не в Слободе, а в селе Москатине, что на Богане… Там уж будет все поизготовлено… И целуем тебя братски, и супругу твою с детками. А дочки твои обе у нас здравы… Василий, княжич твой, здрав же… и с женой молодою… Службу нам в Ливонах служит верную… А как твои молодшие сынки? Здоровы ль? Поглядеть мне на них охотится…»
Поверил братскому призыву Владимир, с женой и с двумя сыновьями младшими, которые росли при нем, из Нижнего выехал, со всеми челядинцами, с боярынями жены и с прислужницами ближними, которые души не чаяли в молодой, ласковой княгине Евдокии Романовне, урожденной Одоевской, второй жене Владимира.
Стали на Богане, как царь приказал.
Тут только и дошли к Владимиру вести тревожные обо всем, что было в Слободе.
Да не вернешься назад… Поздно. А и вернешься, так догонят опричники… Немало их… шесть тысяч человек теперь в Слободе скопилось, да еще другие живут по разным городам, из тех двадцати, которые на опричнину записаны…
Ждет Владимир, что-то будет.
Спасибо, недолго ждать пришлось.
Заря не занималась, а из Слободы выехали тысячи две опричников, с Иоанном во главе. Тихо подъехали к селу, где ночевал Владимир. Трубы резко прозвучали. Все село было оцеплено. Как в побежденный лагерь вступили туда нападающие. Иван занял большую избу, недалеко от той, где Владимир с семьей помещался.
С шумом, с проклятиями ворвались в покои князя и княгини два посланца Ивановых: Грязной Василий да Малюта-палач, Скурлятев рыжебородый.
– Вставай, изменник… Иди с княгиней твоей на суд, перед очи царские…
– Прочь, холопы – обнажив меч, крикнул Владимир. – Пойдем мы сами к царю… Но вы не смейте касаться ни меня, ни княгини, ни детей наших…
Отступили оба, ждут.
Наскоро одетые, пошли за Владимиром к царю – жена его, оба сына… Ближние женщины княгинины…
Обезоруженного Владимира с семьею ввели в пустую горницу, где ждал их царь, судья и палач, все вместе. И старший сын, Иван-царевич, с отцом тут же.
– За что позоришь так брата своего, государь? – спросил было при входе Владимир.
– Молчи, предатель! Мне здесь спрашивать, тебе – ответ держать надлежит. Ты чего ради отравить меня людей подкупал, холопов моих?
– Когда? Помилуй, государь!
– Когда? Эй, ты… Шемета… Как тебя? Уличай…
На коленях подполз предатель и, не отрывая головы от земляного пола, чтобы не встретиться с глазами Владимира своим бегаюшим взором, повар стал повторять заученный урок…
– Призвал князь… Денег сулил… Полета дал тут же… И зелья в бумажку отсыпал из ларца… У постели на поставце стоит… Нарядный ларец…
И повар описал подробно ларец дорогой, который приметить успел в спальне у Владимира.
– Знаю, знаю ларец… – кивая головой, произнес Иван.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91