— И что дальше было?
— Дальше? Дальше Гига первая закричала, что хочет конфету. А я не успела. Он тогда взял Гигу и унес… а мы побежали следом и плакали, и просили, чтобы он отпустил, а он ее…
— Он ее съел, сожрал с потрохами, — сердито сказала мать девочки. — И хватит травмировать ребенка.
— Простите, — смутилась Кора. —Я же не знала, что все так трагично кончилось.
— Для него — что ребенок, что слон, — все одно… — произнес сатир, и только тут до него дошло значение собственных слов. — Ого-гого! — закричал он. — Сограждане мои, родные мои эллины! Мы видим перед собой голову страшного разбойника Синиса, который терроризировал всю нашу округу! Оказывается, это не он разорвал свою очередную жертву, а очередная жертва каким-то образом связала и разорвала самого страшного разбойника всех времен и народов.
И тут горожане тоже догадались, что Синису пришел конец, и началось веселье.
Люди прыгали, пели, потом образовался хоровод, мужчины положили руки друг другу на плеч.и, и так они, притопывая, выражали свою радость.
— Кто это мог сделать? — спросила Кора, подозревая ответ, хоть и не успела прочесть продолжение мифа о Тесее. Угадав ее мысли, Кору поддержал кентавр Хирон.
— Видел ли кто-нибудь, — спросил он, обращаясь к веселящимся землякам, — сегодня в городе могучего вида юношу, который шел в эту сторону?
После короткой паузы вперед выступила полная женщина в длинном желтом хитоне, вышитом золотом.
— Такой юноша остановился возле моих ворот, — сказала она. — Он хотел пить, и я велела вынести ему напиться.
— Каков он был собой? — спросил кентавр. — Высокого роста, — ответила женщина, — выше, чем молодая богиня, которая стоит рядом с тобой, Хирон. Широкий в плечах, в коротком алом гиматии и кожаных сандалиях с завязками. Он был подпоясан мечом, а в руке он нес очень большую и тяжелую железную палицу, такой я еще никогда не видела. Я даже спросила его: «Ты решил подражать Гераклу, мальчик?» И знаете, что он мне ответил? Он ответил: «Вы правы, добрая женщина, я подражаю моему дяде Гераклу».
— Это он! — воскликнул кентавр. — Конечно же, это славный Тесей, которому на роду предсказаны славные подвиги.
Кора была полностью согласна с кентавром. — Простите, Хирон, — обратилась она к нему, — мне хотелось бы знать ваше мнение — где может остановиться на ночлег этот юноша?
— О, богиня, не делай ему зла! — взмолилась Харикло. — Твоя власть над смертью ужасна, но этот юноша сделал уже немало добра, за один день он убил двух самых страшных разбойников. Кентавр остановил свою жену жестом руки. — Где он остановится — ведают лишь боги, которые следят за ним. И если ты, Кора, относишься к разряду великих богинь, тебе проще, чем нам, узнать об этом. Но если ты простая смертная, то лучше тебе не соваться в густые буковые леса за Истмом — они кишмя кишат нечистью. К утру от тебя останутся рожки да ножки.
— Это я гарантирую, — подтвердил сатир. — Я всю молодость провел в тех лесах, и, если бы у меня в те годы была совесть, я бы уже повесился от ее груза.
— С утра я составлю тебе компанию, Кора, — сказал старый кентавр.
— Только не это! — воскликнула его жена. — Глупая женщина! — возмутился Хирон. — Не позорь меня перед всем Коринфом. Может, ты уже забыла, какому несправедливому и жестокому наказанию подвергла меня богиня Гера? Я должен обязательно попасть в Афины и увидеть Асклепия. Если мне не поможет бог врачевания, я уж не знаю, кто мне поможет.
Харикло поняла, что ее ревность оборачивается против нее самой, и без слов отправилась обратно в город. Остальные потянулись следом.
— Может, подвезу? — обратился кентавр к женщинам. Но Харикло будто не услышала, а Коре неловко было одной ехать на кентавре. Правда, идти под горку было нетрудно, все спешили, потому что ночь обещала быть холодной.
За обильным ужином, который Кора и хозяева дома вкушали в большом зале, обнесенном деревянными колоннам, Харикло и Кора сидели на жестких деревянных скамьях, к счастью, покрытых циновками и подушками. Перед каждой из женщин стояло по небольшому круглому столику, на который слуги и ставили плошки с едой, простой, но свежей и вкусной. Мяса в обеде почти не было, если не считать куска курицы для Коры. Кентавр с удовольствием поедал свежую зелень, вареную капусту и початок кукурузы, который при внимательном рассмотрении оказался бананом и тут же превратился в небольшой кабачок. Правда, освещение было ярким, но неровным — горели факелы на треножниках, и масляные светильники стояли на каждом столе.
Кентавру нелегко сидеть или лежать, как обыкновенному человеку, и таким образом вкушать пищу, поэтому в доме Хирона вышли из положения, выкопав за столом неглубокую обширную яму, устланную соломой, куда и вместился круп хозяина дома.
Вкушая петрушку и запивая ее разбавленным красным вином, кислым настолько, что Кора от него отказалась, кентавр рассуждал так:
— Может быть, есть определенная справедливость в том, что Гера совершила надо мной отвратительное деяние. Я засиделся в этой дыре.
— Ты же всего полгода назад говорил совсем другое! — возмутилась его жена.
— Правильно. Тогда я устал жить по чужим дворцам, учить грамоте и геометрии могучих телом и духом, но слабых разумом героев и принцев. Я был уверен, что мой милый домик в Коринфе — это то единственное место, где я хочу провести оставшиеся мне здесь годы… — Ну и проводи!
— Но месяцы безделья пролетели незаметно, я отдохнул, и теперь меня снова потянуло к приключениям. — С коровами?
— Не обижай меня, Харикло, ибо согрешить может каждый, но далеко не каждый может раскаяться в своих грехах. А именно раскаяние и станет когда-нибудь основой передового человеческого мировоззрения. Покаяние, любовь к человеку, умение прощать… Я боюсь, что отсутствие этих качеств и приведет в конце концов к гибели нашу античную цивилизацию. — Вы — мыслитель, Хирон, — сказала Кора. — А что еще остается одинокому кентавру, ушедшему на отдых… Нет, мне повезло! Теперь я вынужден идти в Афины, вынужден искать друзей, совершать подвиги и искать истину! Молчи, женщина!
Кентавр встал на рассвете. Харикло продолжала отговаривать мужа от путешествия, утверждая, что предчувствие, которое ее никогда не обманывает, упреждает, что она уже больше никогда не увидит своего могучего, легкомысленного и мудрого мужа.
К проводам вынесли маленькую дочурку. Кентавр прижал ее к широкой обнаженной груди и долго смотрел на ребенка. Девочка, такая же курносая и белобрысая, как отец, мирно играла его бородой.
Сатир дал Коре на дорогу холщовый мешочек с изюмом — им лучше всего подкреплять силы в пути.
Харикло стояла у открытых ворот с девочкой на руках. Кора ехала верхом на кентавре. Она обернулась и с нежностью поглядела на дом, в котором оставались ставшие близкими ей люди.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121
— Дальше? Дальше Гига первая закричала, что хочет конфету. А я не успела. Он тогда взял Гигу и унес… а мы побежали следом и плакали, и просили, чтобы он отпустил, а он ее…
— Он ее съел, сожрал с потрохами, — сердито сказала мать девочки. — И хватит травмировать ребенка.
— Простите, — смутилась Кора. —Я же не знала, что все так трагично кончилось.
— Для него — что ребенок, что слон, — все одно… — произнес сатир, и только тут до него дошло значение собственных слов. — Ого-гого! — закричал он. — Сограждане мои, родные мои эллины! Мы видим перед собой голову страшного разбойника Синиса, который терроризировал всю нашу округу! Оказывается, это не он разорвал свою очередную жертву, а очередная жертва каким-то образом связала и разорвала самого страшного разбойника всех времен и народов.
И тут горожане тоже догадались, что Синису пришел конец, и началось веселье.
Люди прыгали, пели, потом образовался хоровод, мужчины положили руки друг другу на плеч.и, и так они, притопывая, выражали свою радость.
— Кто это мог сделать? — спросила Кора, подозревая ответ, хоть и не успела прочесть продолжение мифа о Тесее. Угадав ее мысли, Кору поддержал кентавр Хирон.
— Видел ли кто-нибудь, — спросил он, обращаясь к веселящимся землякам, — сегодня в городе могучего вида юношу, который шел в эту сторону?
После короткой паузы вперед выступила полная женщина в длинном желтом хитоне, вышитом золотом.
— Такой юноша остановился возле моих ворот, — сказала она. — Он хотел пить, и я велела вынести ему напиться.
— Каков он был собой? — спросил кентавр. — Высокого роста, — ответила женщина, — выше, чем молодая богиня, которая стоит рядом с тобой, Хирон. Широкий в плечах, в коротком алом гиматии и кожаных сандалиях с завязками. Он был подпоясан мечом, а в руке он нес очень большую и тяжелую железную палицу, такой я еще никогда не видела. Я даже спросила его: «Ты решил подражать Гераклу, мальчик?» И знаете, что он мне ответил? Он ответил: «Вы правы, добрая женщина, я подражаю моему дяде Гераклу».
— Это он! — воскликнул кентавр. — Конечно же, это славный Тесей, которому на роду предсказаны славные подвиги.
Кора была полностью согласна с кентавром. — Простите, Хирон, — обратилась она к нему, — мне хотелось бы знать ваше мнение — где может остановиться на ночлег этот юноша?
— О, богиня, не делай ему зла! — взмолилась Харикло. — Твоя власть над смертью ужасна, но этот юноша сделал уже немало добра, за один день он убил двух самых страшных разбойников. Кентавр остановил свою жену жестом руки. — Где он остановится — ведают лишь боги, которые следят за ним. И если ты, Кора, относишься к разряду великих богинь, тебе проще, чем нам, узнать об этом. Но если ты простая смертная, то лучше тебе не соваться в густые буковые леса за Истмом — они кишмя кишат нечистью. К утру от тебя останутся рожки да ножки.
— Это я гарантирую, — подтвердил сатир. — Я всю молодость провел в тех лесах, и, если бы у меня в те годы была совесть, я бы уже повесился от ее груза.
— С утра я составлю тебе компанию, Кора, — сказал старый кентавр.
— Только не это! — воскликнула его жена. — Глупая женщина! — возмутился Хирон. — Не позорь меня перед всем Коринфом. Может, ты уже забыла, какому несправедливому и жестокому наказанию подвергла меня богиня Гера? Я должен обязательно попасть в Афины и увидеть Асклепия. Если мне не поможет бог врачевания, я уж не знаю, кто мне поможет.
Харикло поняла, что ее ревность оборачивается против нее самой, и без слов отправилась обратно в город. Остальные потянулись следом.
— Может, подвезу? — обратился кентавр к женщинам. Но Харикло будто не услышала, а Коре неловко было одной ехать на кентавре. Правда, идти под горку было нетрудно, все спешили, потому что ночь обещала быть холодной.
За обильным ужином, который Кора и хозяева дома вкушали в большом зале, обнесенном деревянными колоннам, Харикло и Кора сидели на жестких деревянных скамьях, к счастью, покрытых циновками и подушками. Перед каждой из женщин стояло по небольшому круглому столику, на который слуги и ставили плошки с едой, простой, но свежей и вкусной. Мяса в обеде почти не было, если не считать куска курицы для Коры. Кентавр с удовольствием поедал свежую зелень, вареную капусту и початок кукурузы, который при внимательном рассмотрении оказался бананом и тут же превратился в небольшой кабачок. Правда, освещение было ярким, но неровным — горели факелы на треножниках, и масляные светильники стояли на каждом столе.
Кентавру нелегко сидеть или лежать, как обыкновенному человеку, и таким образом вкушать пищу, поэтому в доме Хирона вышли из положения, выкопав за столом неглубокую обширную яму, устланную соломой, куда и вместился круп хозяина дома.
Вкушая петрушку и запивая ее разбавленным красным вином, кислым настолько, что Кора от него отказалась, кентавр рассуждал так:
— Может быть, есть определенная справедливость в том, что Гера совершила надо мной отвратительное деяние. Я засиделся в этой дыре.
— Ты же всего полгода назад говорил совсем другое! — возмутилась его жена.
— Правильно. Тогда я устал жить по чужим дворцам, учить грамоте и геометрии могучих телом и духом, но слабых разумом героев и принцев. Я был уверен, что мой милый домик в Коринфе — это то единственное место, где я хочу провести оставшиеся мне здесь годы… — Ну и проводи!
— Но месяцы безделья пролетели незаметно, я отдохнул, и теперь меня снова потянуло к приключениям. — С коровами?
— Не обижай меня, Харикло, ибо согрешить может каждый, но далеко не каждый может раскаяться в своих грехах. А именно раскаяние и станет когда-нибудь основой передового человеческого мировоззрения. Покаяние, любовь к человеку, умение прощать… Я боюсь, что отсутствие этих качеств и приведет в конце концов к гибели нашу античную цивилизацию. — Вы — мыслитель, Хирон, — сказала Кора. — А что еще остается одинокому кентавру, ушедшему на отдых… Нет, мне повезло! Теперь я вынужден идти в Афины, вынужден искать друзей, совершать подвиги и искать истину! Молчи, женщина!
Кентавр встал на рассвете. Харикло продолжала отговаривать мужа от путешествия, утверждая, что предчувствие, которое ее никогда не обманывает, упреждает, что она уже больше никогда не увидит своего могучего, легкомысленного и мудрого мужа.
К проводам вынесли маленькую дочурку. Кентавр прижал ее к широкой обнаженной груди и долго смотрел на ребенка. Девочка, такая же курносая и белобрысая, как отец, мирно играла его бородой.
Сатир дал Коре на дорогу холщовый мешочек с изюмом — им лучше всего подкреплять силы в пути.
Харикло стояла у открытых ворот с девочкой на руках. Кора ехала верхом на кентавре. Она обернулась и с нежностью поглядела на дом, в котором оставались ставшие близкими ей люди.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121