Потом Плюшевый Медведь отобрал дождевого червяка у местной вороны, которая поднялась над лесом, возмущённо крича вместо «кар-кар!» – «вор-вор!», в связи с чем была зачислена случайно проходившим мимо натуралистом в новый вид ворон под названием «кароны». (Всё логично, не правда ли? Вороны кричат «кар!» Кароны кричат «вор!» Слава натуралистам-классификаторам. Без них живая природа была бы какой-то бездомной.) Дождевой червяк тоже не дал себя съесть, разведя с Плюшевым Медведем философию о ценности всего живого, цитируя из Шекспира и аргументируя так живо, как только можно аргументировать перед открытым ртом оппонента, собирающегося вас натурально съесть.
Плюшевый Медведь хоть и свихнулся на своих суши, всё же уважал философию и философского червя отпустил, решив, что он скорее не дождевой червь, а книжный.
Следующим Медведю попался кузнечик, но и его пришлось отпустить, потому что у него оставалась невыплаченная ипотечная ссуда на дом. Хотя у кузнечиков и нету домов за ненадобностью, поскольку проживают они в зелёной травке, однако и кузнечики в настоящее время тоже стали покупать дома под сдачу и охотно берут ссуды, полагаясь на оживлённый рынок недвижимости.
Далее Плюшевый Медведь пытался положить на шарик из риса и съесть в виде суши: головастика, улитку, черепашку, соседа Отжимкина и даже домового-барабашку Тыркина, но все они счастливым образом спасались.
Маськин, видя такое положение, решил разобраться в причине эдакого пристрастия и пошёл к местному продавцу суши Сан Санычу Самурайкину.
Самурайкин был по профессии скрытый камикадзе, но просто не нашёл ещё достойной цели и пока суть да дело торговал суши.
Маськин его прямо спросил:
– Ты что, гад, в суши подмешиваешь, что мой Плюшевый Медведь совсем с ума спятил?
– Ты, Маськин-сан, не беспокойся. Давай я тебе лучше икебану сплету… – засюсюкал Сан Саныч Самурайкин, а сам нащупал подарок невесты – нож для харакири, подаренный ему на случай, если придётся срочно самоликвидироваться.
– Ты моему Медведю голову совсем своими суши задурил, он чуть соседа не съел, – завозмущался Маськин.
– В том-то и дело, Маськин-сан, что не съел… Всё это лишь иллюзия… Наш японский дзен-буддизм учит, что цель существования – перевод бытия внешнего и иллюзорного в бытие, заключённое в самом себе, в бытие, исходящее из поля небытия, где уничтожены понятия и свойства бытия, то есть переход к сущности через уничтожение формы, к чистой энергии бытия вне определяющих её категорий.
– Я тебе сейчас покажу «дзен» по шее, – строго возразил Маськин Левый тапок. – Ты не смотри, что я освобождён от воинской службы по плоскостопию. Так наваляю – мало не покажется.
– Агрессия, уважаемый Левый тапок-сан, – это не выход, – гнул своё Самурайкин. – Истинный аскет сидит над бездной своего собственного подсознания, как кот над мышиной норой, и ловит, как высунувшуюся мышь, самый глубокий импульс своего «я», всплывший к поверхности, очищая его от шелухи внешнего, того, что не «я»…
– А ну признавайся, что в суши мешал, – напрыгнул на Самурайкина Левый Тапок – мастер в восточных боевых искусствах. Завязался ожесточённый бой, тапок часто наносил удары, которые Самурайкин умело отражал, и неизвестно чем бы дело кончилось, если б Маськин их не разнял со словами:
– Ладно, хватит драться, тоже мне Джеки Чаны доморощенные. Я тебя, Самурайкин, по-хорошему спрашиваю, чего ты в свои суши мешаешь?
Самурайкин увидел, что Маськин не отстанет, а Левый тапок больно дерётся, и решил всё Маськину рассказать начистоту.
– Давным-давно мы в Японии решили, что непорядок, что наше национальное блюдо суши не популярно, как, например, китайская еда. Что они, лучше нас, что ли? Ну и стали мы в суши добавлять небольшую дозу дзен-буддизма, от которого голова у народа и едет…
– А какое средство от этого вашего, с позволения сказать, пищевого сектантства? – поинтересовался Маськин Правый тапок, интеллигентно прокашлявшись.
– Есть одно средство, но, я боюсь, на него ваш Плюшевый Медведь не пойдёт, – проговорил с сомнением Самурайкин.
– Какое? – разом спросили Маськин и оба тапка.
– Надо сразу съесть сорок суши, тогда Плюшевому Медведю станет плохо и он больше никогда их есть не станет.
– Обманешь, я тебе покажу, – заугрожал Маськин Левый тапок.
– Слово самурая – вот тебе крест – сам себе харакири сделаю, – забожился Самурайкин.
– Ладно, давай пакуй свои сорок суши, – махнул рукой Маськин и, оплатив покупку, отправился домой.
Самурайкин не обманул. Съел Медведь сорок суши, поболел медвежьей болезнью и выздоровел. Больше суши не ест, а ест только ванильные сушки, которыми Маськин его часто угощает в качестве компенсации.
А я так скажу – суши ли, сушки, – не надо мешать пищу с философией, а то обязательно приключится несварение желудка.
Глава тридцать девятая
Маськин и учитель Изъ-Янь
Бутылочку кока-колы, с которой играла кошка Бася, ту самую бутылочку, к которой были привязаны все кукловоды Земли и которую Маськин выбросил в море, прибило к тихому берегу в жёлтой стране Шанхаии. По кромке воды прогуливался учитель Изъ-Янь с учениками и набрёл на бутылку.
– Что это, по-вашему, и почему к этому привязано так много верёвочек? – спросил учитель Изъ-Янь своих учеников. Впервые за свои 120 лет жизни учитель Изъ-Янь сам не знал ответа на вопрос, который задал, но не подал вида.
– Этот сосуд, который выбросило море к нашим ногам, – не что иное, как часть нашей вселенной, взаимосвязанная со всеми другими её частями путём причин и следствий, – ответил один ученик.
– Это кусочек стекла, который отлит в форме сосуда, который может содержать всё и ничего… – ответил второй ученик.
– Этот предмет – беглец, которого опутало верёвками время, как оно опутывает своими узами всех нас… – ответил третий.
Учитель Изъ-Янь почесал лысый затылок и сказал:
– А по-моему, это просто бутылка кока-колы с привязанными к ней верёвками. Не надо видеть в предметах больше, чем они есть, иначе можно набить себе шишки. Материальный мир не терпит преувеличений.
– О мудрейший учитель Изъ-Янь! – залопотали ученики.
– Давайте посмотрим, что будет, если начать дёргать за эти верёвки, – деловито продолжил учитель Изъ-Янь и, схватив бутылку, стал дёргать за все верёвки одновременно.
Мир запрыгал, как сумасшедший, все кукловоды повалились с ног и когда поднялись – тут же повалились снова.
– Кто это нас так дёргает? – возмутился президент Соединённых Штанов Бушкин.
– Шанхайцы, господин президент, – доложил ему по всей форме Ибн-Маслинкин-Алибабуев, который уже зарезал начальника разведки и теперь докладывал президенту Бушкину лично.
– Так, немедленно объявить Шанхаии войну, захватить её и превратить в демократическое государство.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69
Плюшевый Медведь хоть и свихнулся на своих суши, всё же уважал философию и философского червя отпустил, решив, что он скорее не дождевой червь, а книжный.
Следующим Медведю попался кузнечик, но и его пришлось отпустить, потому что у него оставалась невыплаченная ипотечная ссуда на дом. Хотя у кузнечиков и нету домов за ненадобностью, поскольку проживают они в зелёной травке, однако и кузнечики в настоящее время тоже стали покупать дома под сдачу и охотно берут ссуды, полагаясь на оживлённый рынок недвижимости.
Далее Плюшевый Медведь пытался положить на шарик из риса и съесть в виде суши: головастика, улитку, черепашку, соседа Отжимкина и даже домового-барабашку Тыркина, но все они счастливым образом спасались.
Маськин, видя такое положение, решил разобраться в причине эдакого пристрастия и пошёл к местному продавцу суши Сан Санычу Самурайкину.
Самурайкин был по профессии скрытый камикадзе, но просто не нашёл ещё достойной цели и пока суть да дело торговал суши.
Маськин его прямо спросил:
– Ты что, гад, в суши подмешиваешь, что мой Плюшевый Медведь совсем с ума спятил?
– Ты, Маськин-сан, не беспокойся. Давай я тебе лучше икебану сплету… – засюсюкал Сан Саныч Самурайкин, а сам нащупал подарок невесты – нож для харакири, подаренный ему на случай, если придётся срочно самоликвидироваться.
– Ты моему Медведю голову совсем своими суши задурил, он чуть соседа не съел, – завозмущался Маськин.
– В том-то и дело, Маськин-сан, что не съел… Всё это лишь иллюзия… Наш японский дзен-буддизм учит, что цель существования – перевод бытия внешнего и иллюзорного в бытие, заключённое в самом себе, в бытие, исходящее из поля небытия, где уничтожены понятия и свойства бытия, то есть переход к сущности через уничтожение формы, к чистой энергии бытия вне определяющих её категорий.
– Я тебе сейчас покажу «дзен» по шее, – строго возразил Маськин Левый тапок. – Ты не смотри, что я освобождён от воинской службы по плоскостопию. Так наваляю – мало не покажется.
– Агрессия, уважаемый Левый тапок-сан, – это не выход, – гнул своё Самурайкин. – Истинный аскет сидит над бездной своего собственного подсознания, как кот над мышиной норой, и ловит, как высунувшуюся мышь, самый глубокий импульс своего «я», всплывший к поверхности, очищая его от шелухи внешнего, того, что не «я»…
– А ну признавайся, что в суши мешал, – напрыгнул на Самурайкина Левый Тапок – мастер в восточных боевых искусствах. Завязался ожесточённый бой, тапок часто наносил удары, которые Самурайкин умело отражал, и неизвестно чем бы дело кончилось, если б Маськин их не разнял со словами:
– Ладно, хватит драться, тоже мне Джеки Чаны доморощенные. Я тебя, Самурайкин, по-хорошему спрашиваю, чего ты в свои суши мешаешь?
Самурайкин увидел, что Маськин не отстанет, а Левый тапок больно дерётся, и решил всё Маськину рассказать начистоту.
– Давным-давно мы в Японии решили, что непорядок, что наше национальное блюдо суши не популярно, как, например, китайская еда. Что они, лучше нас, что ли? Ну и стали мы в суши добавлять небольшую дозу дзен-буддизма, от которого голова у народа и едет…
– А какое средство от этого вашего, с позволения сказать, пищевого сектантства? – поинтересовался Маськин Правый тапок, интеллигентно прокашлявшись.
– Есть одно средство, но, я боюсь, на него ваш Плюшевый Медведь не пойдёт, – проговорил с сомнением Самурайкин.
– Какое? – разом спросили Маськин и оба тапка.
– Надо сразу съесть сорок суши, тогда Плюшевому Медведю станет плохо и он больше никогда их есть не станет.
– Обманешь, я тебе покажу, – заугрожал Маськин Левый тапок.
– Слово самурая – вот тебе крест – сам себе харакири сделаю, – забожился Самурайкин.
– Ладно, давай пакуй свои сорок суши, – махнул рукой Маськин и, оплатив покупку, отправился домой.
Самурайкин не обманул. Съел Медведь сорок суши, поболел медвежьей болезнью и выздоровел. Больше суши не ест, а ест только ванильные сушки, которыми Маськин его часто угощает в качестве компенсации.
А я так скажу – суши ли, сушки, – не надо мешать пищу с философией, а то обязательно приключится несварение желудка.
Глава тридцать девятая
Маськин и учитель Изъ-Янь
Бутылочку кока-колы, с которой играла кошка Бася, ту самую бутылочку, к которой были привязаны все кукловоды Земли и которую Маськин выбросил в море, прибило к тихому берегу в жёлтой стране Шанхаии. По кромке воды прогуливался учитель Изъ-Янь с учениками и набрёл на бутылку.
– Что это, по-вашему, и почему к этому привязано так много верёвочек? – спросил учитель Изъ-Янь своих учеников. Впервые за свои 120 лет жизни учитель Изъ-Янь сам не знал ответа на вопрос, который задал, но не подал вида.
– Этот сосуд, который выбросило море к нашим ногам, – не что иное, как часть нашей вселенной, взаимосвязанная со всеми другими её частями путём причин и следствий, – ответил один ученик.
– Это кусочек стекла, который отлит в форме сосуда, который может содержать всё и ничего… – ответил второй ученик.
– Этот предмет – беглец, которого опутало верёвками время, как оно опутывает своими узами всех нас… – ответил третий.
Учитель Изъ-Янь почесал лысый затылок и сказал:
– А по-моему, это просто бутылка кока-колы с привязанными к ней верёвками. Не надо видеть в предметах больше, чем они есть, иначе можно набить себе шишки. Материальный мир не терпит преувеличений.
– О мудрейший учитель Изъ-Янь! – залопотали ученики.
– Давайте посмотрим, что будет, если начать дёргать за эти верёвки, – деловито продолжил учитель Изъ-Янь и, схватив бутылку, стал дёргать за все верёвки одновременно.
Мир запрыгал, как сумасшедший, все кукловоды повалились с ног и когда поднялись – тут же повалились снова.
– Кто это нас так дёргает? – возмутился президент Соединённых Штанов Бушкин.
– Шанхайцы, господин президент, – доложил ему по всей форме Ибн-Маслинкин-Алибабуев, который уже зарезал начальника разведки и теперь докладывал президенту Бушкину лично.
– Так, немедленно объявить Шанхаии войну, захватить её и превратить в демократическое государство.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69