Они будто вернулись в детство, смеялись и резвились как дети, наслаждаясь обществом друг друга.
Джудит открылся свободный человек, чей смех вызывал ответную улыбку на ее лице, человек, который рассказывал ей сказки о карликах и гномах, живущих в горах, и даже попытался обучить ее гэльскому языку, древнему языку его народа.
Начал он с тоста, который на этом древнем языке звучал совершенно нечленораздельно.
– Нет-нет, – рассмеялся Алисдер и, протянув руку, попробовал придать ее губам нужное положение.
– Напрасный труд, Алисдер, я никогда не выговорю этого!
Они сидели на краю обрыва, за спиной у них тянулись ввысь огромные деревья. Алисдер и Джудит вытянули ноги. Джудит шевелила замерзшими пальцами ног, наслаждаясь, что, несмотря на холод, можно сбросить обувь. Алисдер время от времени окидывал взглядом окрестности, убеждаясь, что поблизости нет английских солдат и их рай никто не нарушает.
– Я даже не знаю, что это значит, – сказала она.
– Пусть будут, – перевел Алисдер, перемежая свои слова поцелуями, – все твои дни светлыми, друг мой! Ну ладно, – добавил он, признав наконец, что гэльский явно не дается Джудит. – Буду учить тебя говорить по-шотландски.
– Но ты сам не говоришь по-шотландски, Маклеод. – Джудит с трудом сдерживала улыбку.
Алисдер рассмеялся и произнес длинную фразу, отлично копируя Малкольма:
– Непослушная нога, идущая сама по себе, обязательно или колючку подцепит, или палец сломает.
– Ах вот как! Постараюсь не забыть, когда ты в следующий раз разозлишься из-за чего-нибудь.
– Лучше уж запомни вот это: «Только лентяй не работает в Шотландии».
– Верные слова, Маклеод!
– А как тебе нравится: «Мышка радуется глупости кошки», или вот это: «Тот, кто сует свой длинный нос…»
– Хватит, хватит! – смеясь закричала Джудит, поднимая руки, чтобы остановить его. – Верю, верю, по-шотландски ты говоришь не хуже Малкольма. Нет-нет, – тут же поправилась она, когда Алисдер набросился на нее, чтобы опять щекотать, как утром. – Лучше! Ты говоришь гораздо лучше, чем Малкольм. Ты говоришь по-шотландски лучше всех в мире! Ну прекрати, Алисдер! Хватит!
Он отпустил Джудит, когда ее крики эхом отозвались вокруг. Потом крепко прижал к себе, и они еще долго сидели рядышком, глядя на серо-голубые океанские волны.
– Алисдер, – тихо произнесла Джудит, – расскажи мне о своей семье.
Чтобы задать такой вопрос, требовалось определенное мужество. Он никогда не рассказывал ей об отце, о брате. Все, что ей было известно о семье Маклеод, Джудит узнала от старой Софи и Малкольма.
Сразу он не ответил. И только когда она повернула голову и посмотрела на него, тихо заговорил:
– Нас было двое – Айан и я. – Глаза его по-прежнему были устремлены на океан, словно безбрежный простор отражал его прошлое. – По-моему, отец был бы рад иметь больше детей, но Луиза, моя мать, не желала портить свою внешность, – насмешливо продолжил он.
– Какой был твой отец? – Она прижалась к Алисдеру, он обнял ее и положил подбородок ей на макушку.
– Отец? – Он на мгновение задумался. – Сколько я помню, он всегда смеялся. Хотя теперь, оглядываясь назад, я понимаю, что у него не было причин для печали. Он имел все, что хотел, – молодую красивую жену родом из Франции, двух сыновей, огромные владения, состояние, которое позволяло выполнять любые капризы.
«Совсем не как сын, – подумала Джудит, – которому достался в наследство разрушенный замок, сильно поредевший клан, пустые лачуги без фермеров, но который, несмотря на все это, не разучился смеяться и улыбаться».
Каким было детство Алисдера, когда Тайнан сверкал роскошью? Наверное, здесь неделями гостили друзья и соседи, факелы освещали путь экипажам, звук обитых железом колес оповещал хозяев о прибытии очередных гостей. Женщины – в шелках и муслинах, жестких кринолинах и башмачках из мягкой кожи, а их мужья – в национальных юбках, сюртуках и сорочках с жабо и кружевами. Наверное, маленький Алисдер с братом с любопытством подглядывали, как прибывают бесчисленные коляски. Была ли у него любимая собака, которая стояла рядом и с обожанием смотрела на него, пока он ласково чесал ее за ухом? Играли ли они с Айаном мальчишками вот на этом месте, где они сейчас сидят? Читал ли он здесь свои любимые книги или мечтал, что станет врачом?
Сколько всего не знала Джудит о своем муже! А хотела знать все.
– По-моему, любимчиком отца был Айан, – спокойно и без обиды продолжил Алисдер. – Когда я вспоминаю отца, я всегда вспоминаю Айана.
– Вы были близки с братом?
Айан… Алисдер всегда видел в нем свое отражение. Они были очень похожи, хотя у Айана волосы были светлые, а у Алисдера почти черные.
– Он был моим лучшим другом, пока я не уехал учиться. – Алисдер не стал рассказывать, что Айан частенько напивался до чертиков, что не мог спокойно пропустить ни одной юбки, что с той же страстью, которую испытывал к женщинам, присоединился к восставшим. – Бабушка говорила, что он не доживет до старости. Наверное, он тоже знал это, и каждую минуту жил полной жизнью, на всю катушку. – В улыбке Алисдера сквозила печаль.
– Тебе не хватает его?
– Да, – тихо согласился Алисдер. – Я очень жалею, что мы так и не помирились. Трудно вспоминать, что последние слова, которые мы сказали друг другу, были полны гнева. Айан был ярым приверженцем восстания, а я – противником. Он любил Принца, восхищался им, а я – нет. Казалось, мы каждую секунду готовы были вцепиться друг другу в горло. Даже в то последнее утро…
– А твоя мать, Алисдер? Почему ты никогда не говоришь о ней?
«Какое любопытство! – с улыбкой подумал Алисдер. – Прекрасная Луиза? Да, это уже совсем другая история. Капризная, избалованная дочь графа считала, что муж ей неровня. Только шелк был достоин ласкать ее молочную кожу, а нежные поцелуи ребенка были слишком грубы для нее. Она выписывала себе скрипачей для услады слуха, но запрещала языческие звуки волынки. Она оглядывалась на величественную красоту принадлежащей ей земли и не замечала ее, как не замечала любовь младшего сына, который был слишком похож на ее мужа, а не на нее. После гибели мужа и старшего сына она носила траур, но только до тех пор, пока не появилась возможность сбежать из Шотландии в более безопасное место. Через неделю после Каллоденской битвы она была уже далеко от Тайнана, начисто забыв о клане, который своими жизнями защищал ее».
– Ты не хочешь говорить о ней?
Алисдер вздохнул:
– Не то что не хочу, просто не знаю, Джудит. Как объяснить тебе? Она настаивала на том, чтобы говорили дома по-французски, хотя отец был против. Тратила огромные деньги, устраивала пышные приемы и здесь, и в Эдинбурге.
– А твой отец когда-нибудь выражал недовольство?
Алисдер задумался, вспоминая прошлое.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74
Джудит открылся свободный человек, чей смех вызывал ответную улыбку на ее лице, человек, который рассказывал ей сказки о карликах и гномах, живущих в горах, и даже попытался обучить ее гэльскому языку, древнему языку его народа.
Начал он с тоста, который на этом древнем языке звучал совершенно нечленораздельно.
– Нет-нет, – рассмеялся Алисдер и, протянув руку, попробовал придать ее губам нужное положение.
– Напрасный труд, Алисдер, я никогда не выговорю этого!
Они сидели на краю обрыва, за спиной у них тянулись ввысь огромные деревья. Алисдер и Джудит вытянули ноги. Джудит шевелила замерзшими пальцами ног, наслаждаясь, что, несмотря на холод, можно сбросить обувь. Алисдер время от времени окидывал взглядом окрестности, убеждаясь, что поблизости нет английских солдат и их рай никто не нарушает.
– Я даже не знаю, что это значит, – сказала она.
– Пусть будут, – перевел Алисдер, перемежая свои слова поцелуями, – все твои дни светлыми, друг мой! Ну ладно, – добавил он, признав наконец, что гэльский явно не дается Джудит. – Буду учить тебя говорить по-шотландски.
– Но ты сам не говоришь по-шотландски, Маклеод. – Джудит с трудом сдерживала улыбку.
Алисдер рассмеялся и произнес длинную фразу, отлично копируя Малкольма:
– Непослушная нога, идущая сама по себе, обязательно или колючку подцепит, или палец сломает.
– Ах вот как! Постараюсь не забыть, когда ты в следующий раз разозлишься из-за чего-нибудь.
– Лучше уж запомни вот это: «Только лентяй не работает в Шотландии».
– Верные слова, Маклеод!
– А как тебе нравится: «Мышка радуется глупости кошки», или вот это: «Тот, кто сует свой длинный нос…»
– Хватит, хватит! – смеясь закричала Джудит, поднимая руки, чтобы остановить его. – Верю, верю, по-шотландски ты говоришь не хуже Малкольма. Нет-нет, – тут же поправилась она, когда Алисдер набросился на нее, чтобы опять щекотать, как утром. – Лучше! Ты говоришь гораздо лучше, чем Малкольм. Ты говоришь по-шотландски лучше всех в мире! Ну прекрати, Алисдер! Хватит!
Он отпустил Джудит, когда ее крики эхом отозвались вокруг. Потом крепко прижал к себе, и они еще долго сидели рядышком, глядя на серо-голубые океанские волны.
– Алисдер, – тихо произнесла Джудит, – расскажи мне о своей семье.
Чтобы задать такой вопрос, требовалось определенное мужество. Он никогда не рассказывал ей об отце, о брате. Все, что ей было известно о семье Маклеод, Джудит узнала от старой Софи и Малкольма.
Сразу он не ответил. И только когда она повернула голову и посмотрела на него, тихо заговорил:
– Нас было двое – Айан и я. – Глаза его по-прежнему были устремлены на океан, словно безбрежный простор отражал его прошлое. – По-моему, отец был бы рад иметь больше детей, но Луиза, моя мать, не желала портить свою внешность, – насмешливо продолжил он.
– Какой был твой отец? – Она прижалась к Алисдеру, он обнял ее и положил подбородок ей на макушку.
– Отец? – Он на мгновение задумался. – Сколько я помню, он всегда смеялся. Хотя теперь, оглядываясь назад, я понимаю, что у него не было причин для печали. Он имел все, что хотел, – молодую красивую жену родом из Франции, двух сыновей, огромные владения, состояние, которое позволяло выполнять любые капризы.
«Совсем не как сын, – подумала Джудит, – которому достался в наследство разрушенный замок, сильно поредевший клан, пустые лачуги без фермеров, но который, несмотря на все это, не разучился смеяться и улыбаться».
Каким было детство Алисдера, когда Тайнан сверкал роскошью? Наверное, здесь неделями гостили друзья и соседи, факелы освещали путь экипажам, звук обитых железом колес оповещал хозяев о прибытии очередных гостей. Женщины – в шелках и муслинах, жестких кринолинах и башмачках из мягкой кожи, а их мужья – в национальных юбках, сюртуках и сорочках с жабо и кружевами. Наверное, маленький Алисдер с братом с любопытством подглядывали, как прибывают бесчисленные коляски. Была ли у него любимая собака, которая стояла рядом и с обожанием смотрела на него, пока он ласково чесал ее за ухом? Играли ли они с Айаном мальчишками вот на этом месте, где они сейчас сидят? Читал ли он здесь свои любимые книги или мечтал, что станет врачом?
Сколько всего не знала Джудит о своем муже! А хотела знать все.
– По-моему, любимчиком отца был Айан, – спокойно и без обиды продолжил Алисдер. – Когда я вспоминаю отца, я всегда вспоминаю Айана.
– Вы были близки с братом?
Айан… Алисдер всегда видел в нем свое отражение. Они были очень похожи, хотя у Айана волосы были светлые, а у Алисдера почти черные.
– Он был моим лучшим другом, пока я не уехал учиться. – Алисдер не стал рассказывать, что Айан частенько напивался до чертиков, что не мог спокойно пропустить ни одной юбки, что с той же страстью, которую испытывал к женщинам, присоединился к восставшим. – Бабушка говорила, что он не доживет до старости. Наверное, он тоже знал это, и каждую минуту жил полной жизнью, на всю катушку. – В улыбке Алисдера сквозила печаль.
– Тебе не хватает его?
– Да, – тихо согласился Алисдер. – Я очень жалею, что мы так и не помирились. Трудно вспоминать, что последние слова, которые мы сказали друг другу, были полны гнева. Айан был ярым приверженцем восстания, а я – противником. Он любил Принца, восхищался им, а я – нет. Казалось, мы каждую секунду готовы были вцепиться друг другу в горло. Даже в то последнее утро…
– А твоя мать, Алисдер? Почему ты никогда не говоришь о ней?
«Какое любопытство! – с улыбкой подумал Алисдер. – Прекрасная Луиза? Да, это уже совсем другая история. Капризная, избалованная дочь графа считала, что муж ей неровня. Только шелк был достоин ласкать ее молочную кожу, а нежные поцелуи ребенка были слишком грубы для нее. Она выписывала себе скрипачей для услады слуха, но запрещала языческие звуки волынки. Она оглядывалась на величественную красоту принадлежащей ей земли и не замечала ее, как не замечала любовь младшего сына, который был слишком похож на ее мужа, а не на нее. После гибели мужа и старшего сына она носила траур, но только до тех пор, пока не появилась возможность сбежать из Шотландии в более безопасное место. Через неделю после Каллоденской битвы она была уже далеко от Тайнана, начисто забыв о клане, который своими жизнями защищал ее».
– Ты не хочешь говорить о ней?
Алисдер вздохнул:
– Не то что не хочу, просто не знаю, Джудит. Как объяснить тебе? Она настаивала на том, чтобы говорили дома по-французски, хотя отец был против. Тратила огромные деньги, устраивала пышные приемы и здесь, и в Эдинбурге.
– А твой отец когда-нибудь выражал недовольство?
Алисдер задумался, вспоминая прошлое.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74