Вы не скажете об этом князю Михаэлю, а я обещаю не говорить с ним о ваших слабостях. Если вы скажете ему хоть слово, то он узнает, что его дети находятся на попечении горькой пьяницы. Последствия вы вполне можете себе представить.
Луиза была уничтожена. Она лишь хватала ртом воздух, как выброшенная на берег рыба, лицо ее посерело. Ей никогда не приходило в голову, что ее общение накоротке с серебряной фляжкой может быть замечено. Она даже не думала, что от нее все время исходит запах коньяка. Не представляла, что ее покрасневшие глаза и неуверенная походка могут стоить ей места. Она чувствовала себя в совершенной безопасности в тиши комнаты для занятий в обществе двух крошек.
— Надеюсь, мы понимаем друг друга, мадам? — спросила Корделия, играя веером в свободной руке. — Итак, ваше молчание в обмен на мое.
Голова Луизы шла кругом. Больше чем когда бы то ни было ей хотелось приложиться к своей заветной фляжке, чтобы привести мысли в порядок.
— Я… я буду все отрицать. Как вы только осмеливаетесь говорить со мной подобным образом, — выдавила она наконец.
Корделия лишь усмехнулась:
— Слишком много тому свидетелей, чтобы отрицать это, мадам. Могу вас заверить, что стоит мне сказать хоть слово, и они подтвердят это под присягой.» Вы сами знаете, как к вам относятся, — добавила она и тут же сменила тактику, произнеся почти льстиво:
— Я делаю это только в интересах детей и думаю, что вам они также небезразличны. Так будем же вместе способствовать тому, чтобы они были счастливы.
Ответом Луизы было невнятное мычание, но Корделия решила, что победа за ней.
— Давайте завтра же и начнем, — добродушно предложила она. — Я познакомлю девочек со своим другом, придворным музыкантом, который и станет заниматься их музыкальным образованием. А так как я уверена, что под его началом они вскоре достигнут заметных успехов, их отец будет весьма доволен. И отнесет это за ваш счет.
Она остановилась на пересечении двух коридоров, один из которых вел к комнате детей.
— Ну так что вы скажете?
Лицо Луизы пылало, но никакие слова не приходили ей в голову. Она лишь кивнула головой, что можно было истолковать как согласие, и удалилась.
Корделия закусила губу, раздумывая, не слишком ли она надавила на гувернантку, чтобы заставить ее замолчать и ничего не замечать какое-то время? Лео сказал, что он достанет паспорт через два дня. Если она сможет водить детей в город к Матильде в те меблированные комнаты, где живет и Кристиан, то они сделают значительный шаг в сторону осуществления своего плана. Лишь бы только Луиза помалкивала о предполагаемых уроках музыки.
Она повернулась и торопливо зашагала к своим апартаментам. Когда она вошла, Михаэль сидел в салоне и выглядел бледным и ослабевшим.
— Король был в восторге от ваших дочерей, милорд, — равнодушно произнесла она. — Супруга наследника престола гуляла с ними в парке, и они приглашены сегодня вечером на концерт в ее салон.
Михаэль хмуро посмотрел на нее. Цирюльник выпустил ему довольно много крови, и он чувствовал себя слишком слабым, чтобы обращать внимание на ее тон.
— Я сам буду сопровождать их, — заявил он, делая большой глоток горячего молока, чтобы восстановить кровообращение.
Корделия сделала реверанс.
— Если вы чувствуете себя в силах, милорд.
— Черт подери! Разумеется, я вполне оправился!
Он взглянул на нее, и чудовищное подозрение закралось в его душу — не она ли все это подстроила? Каким-то образом за то время, пока он был без сознания, неведомая злая сила наполнила его мозг такими страшными образами, такими ужасными видениями, что они преследовали его даже при ярком свете дня.
Его жена? Да ведь она почти ребенок! Непокорный, испорченный, упрямый ребенок!
Под его неподвижным взором Корделия чувствовала себя немногим лучше, чем кролик в клетке с удавом. Но даже ей не могло прийти в голову, какие подозрения скрываются за этим безжалостным взглядом. Неужели он так же смотрел на Эльвиру, когда решил убить ее?
О Боже, помоги мне. Слова молитвы звучали в ее голове.
Только он ей теперь мог помочь.
Глава 22
Преподаватель фехтования опустил клинок и отступил назад, когда острие рапиры виконта Кирстона с надетым на нее специальным наконечником коснулось его плеча.
— Этот выпад неотразим даже для меня, — покачал он головой, вытирая пот со лба кружевным платком. — Вы сегодня в ударе, виконт Кирстон.
Лео покачал головой, отметая комплимент, и тоже утер лоб. Хотя стояло только раннее утро, жара наступающего дня уже ощущалась в галерее над конюшнями, где придворные оттачивали свое мастерство, сражаясь на рапирах против маэстро Леклерка. Лео регулярно бывал здесь и тренировался с маэстро по несколько часов в день, если время позволяло ему это. Но сегодня у него была гораздо более серьезная причина для занятий, нежели любовь к спорту. Серьезность повода для занятий фехтованием выдавал своей предельной напряженностью каждый мускул его тела и взгляд, жесткость которого не могло скрыть даже бесстрастное выражение лица.
— Вы задумали дуэль, милорд? — Леклерк не привык ходить вокруг да около, а многолетний опыт давно научил его безошибочно определять такие признаки.
Лео в ответ только усмехнулся и взял графин с водой, стоявший на невысокой скамье рядом с ними. Сделав несколько жадных глотков, он запрокинул голову и плеснул на себя холодную влагу. Вода омыла потное лицо, и Леклерк вновь обратил внимание на суровые очертания его плотно сжатого рта.
— Мне жаль того, кому придется испытать на себе вашу рапиру, милорд, — флегматично произнес Леклерк, в свою очередь делая несколько глотков из графина. — Еще схватку?
Действия ног при выпаде у вас несколько далеки от совершенства. — И он продемонстрировал этот разрыв, чуть-чуть раздвинув большой и указательный пальцы.
Концерт у супруги наследника престола должен был начаться не раньше трех часов пополудни. Лео поднял клинок, приветствуя своего учителя, и в галерее снова воцарилась тишина, нарушаемая только лязгом стали да глухими шагами фехтующих.
Пока они сражались, в галерее стали собираться придворные, желающие скрестить свои клинки с мастером по фехтованию. Некоторые, не дожидаясь, разбились на пары и начали фехтовать, другие, отмечая возгласами особенно удачные выпады, наблюдали за поединком Лео и Леклерка. Лео боковым зрением обвел собравшихся. Стараясь не думать об устремленных на него глазах, он сосредоточился только на клинке своего противника, сверкающем и неустанно ищущем ошибку в его обороне. Он намеренно отождествлял своего соперника с одним лишь клинком, зная, что ему придется так сделать, когда он встретится с настоящим противником.
Тогда на него тоже будет устремлено множество глаз, да и зрители соберутся гораздо менее выдержанные, чем обступившие их сейчас записные дуэлянты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98
Луиза была уничтожена. Она лишь хватала ртом воздух, как выброшенная на берег рыба, лицо ее посерело. Ей никогда не приходило в голову, что ее общение накоротке с серебряной фляжкой может быть замечено. Она даже не думала, что от нее все время исходит запах коньяка. Не представляла, что ее покрасневшие глаза и неуверенная походка могут стоить ей места. Она чувствовала себя в совершенной безопасности в тиши комнаты для занятий в обществе двух крошек.
— Надеюсь, мы понимаем друг друга, мадам? — спросила Корделия, играя веером в свободной руке. — Итак, ваше молчание в обмен на мое.
Голова Луизы шла кругом. Больше чем когда бы то ни было ей хотелось приложиться к своей заветной фляжке, чтобы привести мысли в порядок.
— Я… я буду все отрицать. Как вы только осмеливаетесь говорить со мной подобным образом, — выдавила она наконец.
Корделия лишь усмехнулась:
— Слишком много тому свидетелей, чтобы отрицать это, мадам. Могу вас заверить, что стоит мне сказать хоть слово, и они подтвердят это под присягой.» Вы сами знаете, как к вам относятся, — добавила она и тут же сменила тактику, произнеся почти льстиво:
— Я делаю это только в интересах детей и думаю, что вам они также небезразличны. Так будем же вместе способствовать тому, чтобы они были счастливы.
Ответом Луизы было невнятное мычание, но Корделия решила, что победа за ней.
— Давайте завтра же и начнем, — добродушно предложила она. — Я познакомлю девочек со своим другом, придворным музыкантом, который и станет заниматься их музыкальным образованием. А так как я уверена, что под его началом они вскоре достигнут заметных успехов, их отец будет весьма доволен. И отнесет это за ваш счет.
Она остановилась на пересечении двух коридоров, один из которых вел к комнате детей.
— Ну так что вы скажете?
Лицо Луизы пылало, но никакие слова не приходили ей в голову. Она лишь кивнула головой, что можно было истолковать как согласие, и удалилась.
Корделия закусила губу, раздумывая, не слишком ли она надавила на гувернантку, чтобы заставить ее замолчать и ничего не замечать какое-то время? Лео сказал, что он достанет паспорт через два дня. Если она сможет водить детей в город к Матильде в те меблированные комнаты, где живет и Кристиан, то они сделают значительный шаг в сторону осуществления своего плана. Лишь бы только Луиза помалкивала о предполагаемых уроках музыки.
Она повернулась и торопливо зашагала к своим апартаментам. Когда она вошла, Михаэль сидел в салоне и выглядел бледным и ослабевшим.
— Король был в восторге от ваших дочерей, милорд, — равнодушно произнесла она. — Супруга наследника престола гуляла с ними в парке, и они приглашены сегодня вечером на концерт в ее салон.
Михаэль хмуро посмотрел на нее. Цирюльник выпустил ему довольно много крови, и он чувствовал себя слишком слабым, чтобы обращать внимание на ее тон.
— Я сам буду сопровождать их, — заявил он, делая большой глоток горячего молока, чтобы восстановить кровообращение.
Корделия сделала реверанс.
— Если вы чувствуете себя в силах, милорд.
— Черт подери! Разумеется, я вполне оправился!
Он взглянул на нее, и чудовищное подозрение закралось в его душу — не она ли все это подстроила? Каким-то образом за то время, пока он был без сознания, неведомая злая сила наполнила его мозг такими страшными образами, такими ужасными видениями, что они преследовали его даже при ярком свете дня.
Его жена? Да ведь она почти ребенок! Непокорный, испорченный, упрямый ребенок!
Под его неподвижным взором Корделия чувствовала себя немногим лучше, чем кролик в клетке с удавом. Но даже ей не могло прийти в голову, какие подозрения скрываются за этим безжалостным взглядом. Неужели он так же смотрел на Эльвиру, когда решил убить ее?
О Боже, помоги мне. Слова молитвы звучали в ее голове.
Только он ей теперь мог помочь.
Глава 22
Преподаватель фехтования опустил клинок и отступил назад, когда острие рапиры виконта Кирстона с надетым на нее специальным наконечником коснулось его плеча.
— Этот выпад неотразим даже для меня, — покачал он головой, вытирая пот со лба кружевным платком. — Вы сегодня в ударе, виконт Кирстон.
Лео покачал головой, отметая комплимент, и тоже утер лоб. Хотя стояло только раннее утро, жара наступающего дня уже ощущалась в галерее над конюшнями, где придворные оттачивали свое мастерство, сражаясь на рапирах против маэстро Леклерка. Лео регулярно бывал здесь и тренировался с маэстро по несколько часов в день, если время позволяло ему это. Но сегодня у него была гораздо более серьезная причина для занятий, нежели любовь к спорту. Серьезность повода для занятий фехтованием выдавал своей предельной напряженностью каждый мускул его тела и взгляд, жесткость которого не могло скрыть даже бесстрастное выражение лица.
— Вы задумали дуэль, милорд? — Леклерк не привык ходить вокруг да около, а многолетний опыт давно научил его безошибочно определять такие признаки.
Лео в ответ только усмехнулся и взял графин с водой, стоявший на невысокой скамье рядом с ними. Сделав несколько жадных глотков, он запрокинул голову и плеснул на себя холодную влагу. Вода омыла потное лицо, и Леклерк вновь обратил внимание на суровые очертания его плотно сжатого рта.
— Мне жаль того, кому придется испытать на себе вашу рапиру, милорд, — флегматично произнес Леклерк, в свою очередь делая несколько глотков из графина. — Еще схватку?
Действия ног при выпаде у вас несколько далеки от совершенства. — И он продемонстрировал этот разрыв, чуть-чуть раздвинув большой и указательный пальцы.
Концерт у супруги наследника престола должен был начаться не раньше трех часов пополудни. Лео поднял клинок, приветствуя своего учителя, и в галерее снова воцарилась тишина, нарушаемая только лязгом стали да глухими шагами фехтующих.
Пока они сражались, в галерее стали собираться придворные, желающие скрестить свои клинки с мастером по фехтованию. Некоторые, не дожидаясь, разбились на пары и начали фехтовать, другие, отмечая возгласами особенно удачные выпады, наблюдали за поединком Лео и Леклерка. Лео боковым зрением обвел собравшихся. Стараясь не думать об устремленных на него глазах, он сосредоточился только на клинке своего противника, сверкающем и неустанно ищущем ошибку в его обороне. Он намеренно отождествлял своего соперника с одним лишь клинком, зная, что ему придется так сделать, когда он встретится с настоящим противником.
Тогда на него тоже будет устремлено множество глаз, да и зрители соберутся гораздо менее выдержанные, чем обступившие их сейчас записные дуэлянты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98