– Это, – сказал иностранец, показав Олегу ту папку, которую отдал ему майор, – ваше уголовное дело. Но оно уже никуда не уйдет дальше этого кабинета.
– Но мне сказали, что факты…
– Бросьте. Какие факты? Все это глупости. – Немец покривил губы в снисходительной улыбке. – Есть только одни весомый факт – свидетель. Да, да, объявился свидетель, который, можно сказать, под присягой готов свидетельствовать, что вы ни в чем не виноваты, что сторожа убил какой-то бандит, потом он оглушил вас, а пистолет всунул вам в руку. Свидетель живет как раз напротив магазина, где произошло убийство. Он, знаете ли, страдает бессонницей…
– Это неправда! Нет никакого свидетеля.
– Как это – нет? Показания его есть, вот они, а свидетеля нет? Что вы, любезнейший Олег Ильич, так не бывает. У русских есть поговорка «Что написано пером, того не вырубишь и топором». Здесь все написано. И собственноручная подпись свидетеля. Все чин чином.
– Не верю… Не верю!
– И правильно делаете, Олег Ильич. Никому и ничему верить нельзя… – Тут Олег поймал себя на мысли, что Карла повторяет слова Щегла. – Человек – существо слабое, часто беспринципное. Надавят на свидетеля, он и возьмет свои слова обратно. Скажет, что ошибался. Ему что? С него взятки гладки. Он неподсуден. Но вам тогда придется несладко. Ох, несладко… И главное, вы ни в чем не виноваты. В отличие от майора, проходимца и взяточника, я верю, что вы не убивали сторожа.
– Я понял ваш намек. – Олег подобрался, как перед прыжком. – Дело вы положите в свой сейф…
– Именно так, милейший Олег Ильич. Это чтобы вас не посещали разные глупые мысли. Что вам не нравится в нашем сотрудничестве? Вы теперь при деньгах, у вас появилось международное признание, надеюсь, скоро будет персональная выставка в Нью-Йорке… Слава, почет, уважение, затем пойдут правительственные награды – все это будет у ваших ног. Вы победитель. Какие горизонты раскрываются перед вами! Кстати, я забыл поздравить вас со званием заслуженного художника России. Примите мои самые искренние поздравления.
– Это тоже… вы?
– Опять говорите не то… – Иностранец страдальчески поморщился. – Моя роль тут минимальная. Главная заслуга ваша, ваши талантливейшие произведения. Это такой труд… Мне оставалось всего лишь передвинуть фишки. Вернее, посодействовать, чтобы их передвинули в нужную позицию. Я так понимаю, вам уже известно, что вы потомок гениального Готфрида Кнеллера. А еще он был одним из посвященных ложи… ее название опустим, оно вам ничего не скажет. И прапрадед ваш тоже был масоном. А масоны всегда поддерживают своих братьев.
– Так я уже и ваш брат…
– Нет, пока нет. Это дело времени. Только по вашему желанию. Так что на этот счет будьте спокойны.
– Я больше не хочу писать портреты, – глухо сказал Олег. – Не хочу, не буду!
Он понимал, что сейчас его затягивает в омут. И ничего не мог с этим поделать. Дедко его уже не спасет, не вытащит за шиворот из трясины, он чересчур далеко. А ведь Ожега предупреждала…
– Не нужно быть таким категоричным. Я уверен, что уже завтра вы передумаете. Это все нервы. Понятное дело: тюрьма – не санаторий. И вообще – вам нужно немного отдохнуть, переменить обстановку. Вот билет на поезд до Москвы и адрес отеля, где вы поживете пару недель, а может, и больше – как получится. За номер в отеле уже заплачено, это не ваша проблема. Живите в нем, сколько нужно. Командировочные заберете из ячейки гостиничного сейфа. Это ключ от нее.
«Москва! Там как раз Маргарита. А что, отличная идея», – воодушевился художник. Эту мысль словно кто-то нашептал ему. Она тихо и незаметно, как ночной квартирный вор, забралась в мозги, за считанные доли секунды освоилась, и стала вести себя по-хозяйски.
– Чем я буду заниматься в Москве? – спросил Олег. – Мне не очень верится, что вы предлагаете мне просто прогулку по столице, да еще и с оплатой командировочных.
– Как плохо вы обо мне думаете… – Иностранец вперил в Олега свои страшные бездонные глаза и изобразил доброжелательную улыбку. – Только отдых и больше ничего. Ну разве что сделаете в Москве небольшой заказ для очень влиятельного человека… но потом время, потраченное на него, вам будет компенсировано! Это я гарантирую.
– Полную гарантию дает только страховой полис, – обречено прошептал Олег, совершенно некстати вспомнив юмористическое высказывание одного книжного персонажа.
– Что вы сказали?
– Я согласен, – почти так же тихо ответил художник.
«И пусть хоть земля летит в тартарары! – подумал он в страшном отчаянии. – Я проклят – и этим все сказано…»
Глава 25
Олег не любил новую капиталистическую Москву. Она буквально сбивала с ног своим бешеным ритмом и многолюдьем. От одной мысли, что ему придется бегать по столице в таком же темпе, как и все остальные, он мгновенно начинал потеть.
А когда включался в эту безумную гонку, пот лился с него ручьями, несмотря на то, что художник не страдал большой упитанностью; скорее, наоборот.
Его любимые места, где раньше можно было просто посидеть на скамейке и поглазеть на пронзительно голубое небо, на беспечных голубей, клюющих крошки, на старинную архитектуру, теперь стали какими-то казенными и неуютными; даже при минимальном присутствии людей. А вальяжный московский воздух, располагающий к созерцанию и сибаритству, стал нервным, тревожным и тугим, будто его сжали под давлением.
Перед отъездом он снова попытался связаться с Марго. Но ее телефон по-прежнему не отвечал. А сама она почему-то не звонила. Наверное, с ее матерью очень плохо, решил художник. Ей не до телефонных звонков и уж тем более не до пустых, пусть и любовных, разговоров.
Утешившись этим предположением, Олег быстро собрался и уже в обед следующего дня осваивался в своем гостиничном номере-«люкс». Нужно сказать, что он был просто шикарным. Осматривая обставленные по высшему разряду комнаты, по которым можно было кататься на велосипеде, потрясенный Олег думал: «На кой мне это палаццо?! Я же не эстрадная дива, и даже не президент какой-нибудь банановой республики».
Но делать было нечего, номер и впрямь оплатили на две недели вперед, поэтому Олег первым делом открыл холодильник и был приятно удивлен большим ассортиментом прохладительных напитков и дорогих вин, которые предстали перед его глазами. Там же находились фрукты, швейцарский сыр, сырокопченая колбаса, икра, какие-то консервы…
В общем, о нем позаботились фундаментально. Неужели все это гастрономическое изобилие входит в стоимость проживания? – подумал озадаченный художник.
Он не поленился и, спустившись на лифте вниз, на первый этаж, задал этот вопрос портье. Ему ответили утвердительно и присовокупили, что номер для него забронирован Администрацией президента.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75