Их или нет совсем, или люди, нанятые мной, ужасно бестолковы. Все говорят – и в этом трудно усомниться, – что только вы, обладая неоценимым опытом охотника, можете вывести нас на след. Получите авансом тысячу пятьсот фунтов, если согласитесь участвовать в двухнедельном походе по Скалистым горам за животным, о котором я мечтаю. Если эти условия приемлемы, жду вас завтра в девять часов. Сразу отправимся в путь.
Джордж Лесли,
генеральный инспектор приисков в Колумбии».
– Вот уж утро, так утро… Милорд идет на такие траты… – произнес «эсквайр», помолчав немного.
– Он не жалеет ни денег, ни красивых слов, – заметил Франсуа.
– Тысяча пятьсот фунтов, или тридцать семь тысяч пятьсот французских франков… Сто фунтов, или две тысячи пятьсот французских франков в день за бигорна, охотиться на которого все равно что выкурить трубку.
– Вы поедете, дядя?
– Очень хочется… Подумай, сынок, приданое для твоей невесты, заработанное всего за две недели.
– А как же прииск?
– Ну поскольку нас оставили в покое и месье Алексей пишет, что дело улажено… А вы приглядите за работами, пока я буду с милордом.
– Это, конечно, можно, но не кажется ли вам, что такой переход от крайнего беспокойства к полному доверию…
– Ты осторожен, сынок, это мне нравится! Но вы, мальчики, наверное, заметили, что англичанин добавил свой титул: генеральный инспектор приисков в провинции Колумбия. Как будто хочет сказать мне: «Знаешь, охотник, я тут главный, и лучше со мной дружить». Да и потом, пятнадцать дней – это не вечность, убьем это рогатое парнокопытное и, добавив к тридцати семи тысячам пятистам франкам, выданным авансом, всего двенадцать тысяч пятьсот франков, получим кругленькую сумму в пятьдесят тысяч, которую так хочется подарить моей будущей племяннице.
– Действительно, дело кажется выгодным, – соглашается Жак, а Жан, не совсем убежденный, задумчиво молчит.
Перро, чей аппетит за полгода на вольном воздухе разыгрался, приводит все новые доводы, словно школьник, откладывающий фатальныйnote 78 день возвращения в школу.
– Директор опытный, мастера тоже. Рабочие наняты, выработка началась еще пятнадцатого. Вам нужно будет лишь присматривать за налаженным делом, дожидаясь моего возвращения. В большом сейфе есть кругленькая сумма золотом для оплаты работ и мелкие деньги. Вот один из ключей, второй у директора, он вам даст его по моей записке, которую сейчас же напишу, и научит, как ими пользоваться.
Похоже, Перро даже не ставит под сомнение свой отъезд вместе с сэром Джорджем.
Для него этот вопрос решенный. Он поедет и поможет англичанину убить бигорна.
Вторую половину дня дядя дает молодым людям разные практические советы: если учесть, что ситуация выправилась, все сводится к формальному контролю, а главное – вокруг должны видеть, что акционеры на месте.
Утром двадцать девятого июня Перро натер жиром лучшую пару мокасинnote 79, наполнил патронташ, смазал ствол старенького шарпа, положил в рюкзак все необходимое и, тепло попрощавшись с племянниками, отправился к сэру Джорджу Лесли.
Два часа спустя канадец и Джордж Лесли, сопровождаемый его новым лакеем, новым кучером и незаменимым Ли, покинули Баркервилл. Маленький отряд двинулся к северу, к лесистому и совершенно дикому плато, расположенному между Медвежьей и Ивовой реками – двумя основными левыми притоками верховья Фрейзер.
Как и обещал, наш джентльмен вручил проводнику билеты английского банка на оговоренную сумму. Перро тут же передал деньги трем братьям, провожавшим его до Баркервилла.
По возвращении в «Свободную Россию» приданое для будущей жены Жана молодые люди спрятали в сейф, настоящую стальную крепость, способную выдержать любую атаку.
Все было спокойно.
Два дня пробежали без неожиданностей. Добыча шла на полную мощность, металл прибывал в изобилии. Настал день зарплаты, первое июля.
Триста рабочих – землекопов, погонщиков мулов, грузчиков, механиков, мастеров, – триста человек со всего света – китайцев, американцев из Северной и Южной Америки, ирландцев, итальянцев, англичан, людей без роду-племени, столпилось у окошечка кассы. Время идет. Уже восемь часов, более двух часов, как они ждут. Директор, друг Алексея Богданова, тоже русский, точность которого вошла в пословицу, почему-то не появляется.
Это очень странно и уже выводит собравшихся из себя; они громко, на разные голоса, прибавляя ругательства, зовут господина Ивана.
Им должны заплатить за пятнадцать дней по семьдесят пять франков, в среднем по пиастру за день. Это не шутка – пятнадцать дней работы, как при сухом законе: компания их неплохо кормит, но очень строга в отношении крепких напитков.
А такие бесшабашные молодцы всегда испытывают жажду выпить.
Поэтому день зарплаты превращается в нерабочий день, в сплошную оргию; трактирщики открывают этому люду свои погреба.
– Господин Иван! Господин Иван! Где этот хитрюга директор? Он что, сбежал с кассой? Эй, господин Иван, мы хорошие парни, но наше горло, разъеденное сланцевой пылью, пересохло, пора его промыть спасительным спиртом. Давай, проклятый волчий сын, давай наши пиастры. Ты что, не знаешь, что такое ждать?
Шум нарастал, алчущие сначала толкались, смеясь, потом потеряли терпение, извлекли из-под лохмотьев револьверы и начали стрелять по окнам.
Жан, Жак и Франсуа, еще не столько напуганные, сколько недовольные этим шумом, не знают, что и думать, и не могут вмешаться. Молодых людей рабочие не знают, значит, авторитета у них никакого.
– Нет, правда, – задает вопрос Жан, – почему месье Ивана не видно с вечера вчерашнего дня? С десяти часов…
– Мы выпили с ним грогу, он пошел к себе с трубкой в зубах, и вот с того момента…
– Черт возьми, – воскликнул Жак, – поднимемся же к нему на второй этаж, всего-то двадцать ступенек…
– И давайте поосторожнее, чтобы нам не выбили глаз, эти идиоты принимают окна за мишени и готовят много работы баркервиллским стекольщикам.
Жан осторожно постучал в дверь; не получив ответа, постучал сильнее. Опять тишина.
Франсуа наклонился, чтобы заглянуть в замочную скважину, и увидел между двумя половицами паркета прямо под дверью черноватую жидкость.
– Смотрите-ка, братцы, – произнес он тихо с сжавшимся сердцем, – можно подумать, кровь…
– Это и правда кровь!
– Ломаем дверь!
Тяжелая кедровая дверь, которую не одолеть и четверым, легко подалась под ударами Жана.
Глазам юных охотников открылось чудовищное зрелище.
Директор лежал на своей кровати с перерезанным – от уха до уха – горлом, простыни были алы от крови.
Чудовищная рана рассекла шею месье Ивана так, что голова держалась только на шейных позвонках.
На полу – бритвенное зазубренное лезвие. В печи – пепел, оставшийся от сожженных бумаг.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46
Джордж Лесли,
генеральный инспектор приисков в Колумбии».
– Вот уж утро, так утро… Милорд идет на такие траты… – произнес «эсквайр», помолчав немного.
– Он не жалеет ни денег, ни красивых слов, – заметил Франсуа.
– Тысяча пятьсот фунтов, или тридцать семь тысяч пятьсот французских франков… Сто фунтов, или две тысячи пятьсот французских франков в день за бигорна, охотиться на которого все равно что выкурить трубку.
– Вы поедете, дядя?
– Очень хочется… Подумай, сынок, приданое для твоей невесты, заработанное всего за две недели.
– А как же прииск?
– Ну поскольку нас оставили в покое и месье Алексей пишет, что дело улажено… А вы приглядите за работами, пока я буду с милордом.
– Это, конечно, можно, но не кажется ли вам, что такой переход от крайнего беспокойства к полному доверию…
– Ты осторожен, сынок, это мне нравится! Но вы, мальчики, наверное, заметили, что англичанин добавил свой титул: генеральный инспектор приисков в провинции Колумбия. Как будто хочет сказать мне: «Знаешь, охотник, я тут главный, и лучше со мной дружить». Да и потом, пятнадцать дней – это не вечность, убьем это рогатое парнокопытное и, добавив к тридцати семи тысячам пятистам франкам, выданным авансом, всего двенадцать тысяч пятьсот франков, получим кругленькую сумму в пятьдесят тысяч, которую так хочется подарить моей будущей племяннице.
– Действительно, дело кажется выгодным, – соглашается Жак, а Жан, не совсем убежденный, задумчиво молчит.
Перро, чей аппетит за полгода на вольном воздухе разыгрался, приводит все новые доводы, словно школьник, откладывающий фатальныйnote 78 день возвращения в школу.
– Директор опытный, мастера тоже. Рабочие наняты, выработка началась еще пятнадцатого. Вам нужно будет лишь присматривать за налаженным делом, дожидаясь моего возвращения. В большом сейфе есть кругленькая сумма золотом для оплаты работ и мелкие деньги. Вот один из ключей, второй у директора, он вам даст его по моей записке, которую сейчас же напишу, и научит, как ими пользоваться.
Похоже, Перро даже не ставит под сомнение свой отъезд вместе с сэром Джорджем.
Для него этот вопрос решенный. Он поедет и поможет англичанину убить бигорна.
Вторую половину дня дядя дает молодым людям разные практические советы: если учесть, что ситуация выправилась, все сводится к формальному контролю, а главное – вокруг должны видеть, что акционеры на месте.
Утром двадцать девятого июня Перро натер жиром лучшую пару мокасинnote 79, наполнил патронташ, смазал ствол старенького шарпа, положил в рюкзак все необходимое и, тепло попрощавшись с племянниками, отправился к сэру Джорджу Лесли.
Два часа спустя канадец и Джордж Лесли, сопровождаемый его новым лакеем, новым кучером и незаменимым Ли, покинули Баркервилл. Маленький отряд двинулся к северу, к лесистому и совершенно дикому плато, расположенному между Медвежьей и Ивовой реками – двумя основными левыми притоками верховья Фрейзер.
Как и обещал, наш джентльмен вручил проводнику билеты английского банка на оговоренную сумму. Перро тут же передал деньги трем братьям, провожавшим его до Баркервилла.
По возвращении в «Свободную Россию» приданое для будущей жены Жана молодые люди спрятали в сейф, настоящую стальную крепость, способную выдержать любую атаку.
Все было спокойно.
Два дня пробежали без неожиданностей. Добыча шла на полную мощность, металл прибывал в изобилии. Настал день зарплаты, первое июля.
Триста рабочих – землекопов, погонщиков мулов, грузчиков, механиков, мастеров, – триста человек со всего света – китайцев, американцев из Северной и Южной Америки, ирландцев, итальянцев, англичан, людей без роду-племени, столпилось у окошечка кассы. Время идет. Уже восемь часов, более двух часов, как они ждут. Директор, друг Алексея Богданова, тоже русский, точность которого вошла в пословицу, почему-то не появляется.
Это очень странно и уже выводит собравшихся из себя; они громко, на разные голоса, прибавляя ругательства, зовут господина Ивана.
Им должны заплатить за пятнадцать дней по семьдесят пять франков, в среднем по пиастру за день. Это не шутка – пятнадцать дней работы, как при сухом законе: компания их неплохо кормит, но очень строга в отношении крепких напитков.
А такие бесшабашные молодцы всегда испытывают жажду выпить.
Поэтому день зарплаты превращается в нерабочий день, в сплошную оргию; трактирщики открывают этому люду свои погреба.
– Господин Иван! Господин Иван! Где этот хитрюга директор? Он что, сбежал с кассой? Эй, господин Иван, мы хорошие парни, но наше горло, разъеденное сланцевой пылью, пересохло, пора его промыть спасительным спиртом. Давай, проклятый волчий сын, давай наши пиастры. Ты что, не знаешь, что такое ждать?
Шум нарастал, алчущие сначала толкались, смеясь, потом потеряли терпение, извлекли из-под лохмотьев револьверы и начали стрелять по окнам.
Жан, Жак и Франсуа, еще не столько напуганные, сколько недовольные этим шумом, не знают, что и думать, и не могут вмешаться. Молодых людей рабочие не знают, значит, авторитета у них никакого.
– Нет, правда, – задает вопрос Жан, – почему месье Ивана не видно с вечера вчерашнего дня? С десяти часов…
– Мы выпили с ним грогу, он пошел к себе с трубкой в зубах, и вот с того момента…
– Черт возьми, – воскликнул Жак, – поднимемся же к нему на второй этаж, всего-то двадцать ступенек…
– И давайте поосторожнее, чтобы нам не выбили глаз, эти идиоты принимают окна за мишени и готовят много работы баркервиллским стекольщикам.
Жан осторожно постучал в дверь; не получив ответа, постучал сильнее. Опять тишина.
Франсуа наклонился, чтобы заглянуть в замочную скважину, и увидел между двумя половицами паркета прямо под дверью черноватую жидкость.
– Смотрите-ка, братцы, – произнес он тихо с сжавшимся сердцем, – можно подумать, кровь…
– Это и правда кровь!
– Ломаем дверь!
Тяжелая кедровая дверь, которую не одолеть и четверым, легко подалась под ударами Жана.
Глазам юных охотников открылось чудовищное зрелище.
Директор лежал на своей кровати с перерезанным – от уха до уха – горлом, простыни были алы от крови.
Чудовищная рана рассекла шею месье Ивана так, что голова держалась только на шейных позвонках.
На полу – бритвенное зазубренное лезвие. В печи – пепел, оставшийся от сожженных бумаг.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46