Она увидела чумазое лицо брата с белыми округленными глазами, странно выделяющимися на маске из сажи.
— О, Гарри, какой ты перемазанный, ты на себя не похож. Ты выглядишь… ну да, негром!
— А ты сама-то, чудачка! Если б ты только могла увидеть свои золотые кудри и милую мордашку, запорошенные угольной пылью…
— Негритянке не хватает рисовой пудры!.. Вы тоже, дорогая Мэри, совсем черны, да еще такого странного оттенка! Ох уж эти лопаты, пыль, дым… Но мы хоть мило выглядим?
— Конечно, вы очаровательны!
— Ладно, тоже утешение… единственное, какое может быть.
— Есть еще одно: мы движемся!
— Верно, корабль покачивается. О, когда мы лениво растягивались в качалках и плыли, мягко укачиваемые волнами, вдыхая морской бриз, я и не подозревала, что люди надрываются здесь, в металлической клетке, где их поджаривают живьем!
— Да, за три шиллинга в день.
— Какой жестокий урок для меня! Мне стыдно, что так дешево достаются нам удовольствия, наша роскошь и наше богатство! Ведь так во всем, не правда ли?
— Да, чем больше мучений, тем меньше заработок. Но хватит философии, давайте уголька! У чудовища бешеный аппетит, нужно его подкормить!
В кочегарке наступила тишина, прерываемая гудением пламени, скрежетом лопат и громким хлопаньем массивных заслонок.
Нелли охватило лихорадочное, неукротимое желание говорить, Мэри же, напротив, задыхалась, машинально отирала пот и работала, не говоря ни слова.
— Но вы молчите, Мэри, — заметила Нелли, — вам ведь тоже нелегко, дорогая?
— Не труднее, чем вам, мисс Нелли. Ваш пример ободряет меня и зовет выполнить долг.
— Дайте вашу черную руку, я сожму ее в своей, также совершенно черной… от всего сердца… как сестра.
— О, мисс Нелли, я так счастлива и горда, так люблю вас!
— Я тоже! Боже, как мне жарко! Я вся — сплошной ожог! И пить хочется! Во мне все пересохло! Гарри, что пьют кочегары?
— Виски, целыми пинтами, до отвала. Они не чувствуют крепости алкоголя, который поддерживает их силы, пока не убьет! Я сейчас дам вам горячего чаю, это лучше всего.
— Но я задыхаюсь, — воскликнула Нелли, — у меня уже нет сил. Брат, Мэри, у меня в глазах сплошной огонь, а в голове — красные сполохи.
— Быстро подойди к вентиляционной трубе!
С помощью Мэри Гарри подвел сестру к мощному потоку воздуха, идущему с палубы.
— О, — проговорила она, дрожа от удовольствия, — мне кажется, что я вдыхаю саму жизнь!
— Довольно, сестренка, довольно!
Воздух ледяным душем падал на плечи девушки. Она сама отстранилась, шепча:
— Да, можно и погибнуть, если забыться в опьянении этого свежего бриза. Теперь — за работу!
И все трое героически возобновили едва прерванный ужасный труд. О да, ужасный и даже убийственный, особенно в этих широтах. Гарри машинально бросил взгляд на термометр и вздрогнул — он показывал шестьдесят два градуса.
Напрягаясь, чтобы открыть топку, американец сказал себе:
— Мы не выдержим. Особенно девушки! Мы здесь всего час, а я уже теряю сознание. И неужто мы идем со скоростью всего пять узлов?
По сути дела, подростки выполняли работу, непосильную даже для многих мужчин.
Известно, что идущие на Дальний Восток корабли, оказавшись в Красном море, используют в качестве кочегаров только негров. Обычно это гиганты-сомалийцы, худощавые, мускулистые, в расцвете сил. Тем не менее, не проходит и дня без того, чтобы кто-то из них не потерял в кочегарке сознание.
Разве могли трое подростков, из них две девушки, выдержать работу, валящую с ног мужчин из жарких стран, выносливость которых вошла в поговорку?
ГЛАВА 7
В кочегарке. — Мученик. — Появляется Тотор. — Масло и керосин. — Пушечный выстрел. — Без страха и сомнений! — Капитан, боцман, рулевой и артиллерист одновременно. — Сражение. — Две героини. — «Мы прошли!» — Пожар.
Заточенные в отвратительном металлическом отсеке при ужасающей температуре, истекающие потом, измученные подростки уже не в состоянии были выполнять выматывающую работу. Сильного потока воздуха из вентиляционной трубы было недостаточно. Напрасно встали они прямо под воздушную струю: облегчения не было.
Их тела горели, кровь спекалась, обожженные легкие не могли больше выносить этого пекла. Скорее кончать, иначе — смерть.
Вспомните, что они находились в зоне экватора, и там, наверху, на свежем воздухе, было больше тридцати пяти градусов!
Меринос шатался от усталости, но еще держался. Отяжелевшей рукой он загружал несколько кусков угля, желая взять на себя всю работу, пока его подруги плакали от отчаяния, повалившись на пол у железной двери.
— Мы погибнем, — бормотала Нелли погасшим голосом, — да, погибнем, не увидев больше неба! Мэри, я задыхаюсь!
Верная канадка побрела к ней, приподняла, положила ее голову на свои колени и тихо стала уговаривать:
— Мужайтесь, мисс Нелли, мы плывем, и наши страдания когда-нибудь кончатся. Корабль движется, значит, есть надежда!
— Дорогая Мэри, как вы добры и отважны! Мне стыдно, что я такая слабая. О, я хотела бы стать сильной, как мужчина! Однако надо снова подбросить угля.
Она встала, шатаясь, подошла к одной из топок и, обжегшись, всхлипнула:
— О, это настоящий ад!
— Мужайтесь, мы спасемся!
— Я больше не могу, не могу! Но вы и сами, Мэри…
— О да, мне тоже тяжело, невыносимо.
Гарри сокрушенно смотрел на них, чувствуя, что и сам на пределе сил. Однако он напрягся, в последний раз заполнил топки и, совсем изнемогая, шатаясь, отошел и упал на железный пол, хрипя:
— Конец! Ох, как тяжело бывает в жизни!
Еще десять минут, и топки начнут затухать, потом погаснут, и корабль остановится!
Задыхающиеся, совершенно разбитые, неспособные шевельнуть рукой, друзья отдали бы остаток жизни за глоток свежей воды, чистого воздуха. Они молчали, тяжело дыша, не было сил, чтобы произнести хоть слово в гудении пламени, грохоте железок, шипении пара.
Внезапно наверху какой-то взрыв покрыл шум машины, потряс корабль и отдался во всех его углах.
Пушечный выстрел!
Они приподнялись и с тревогой посмотрели друг на друга. Гарри яростно закричал:
— Hell damit! Что там еще случилось? Наверное, нас атакуют, а Алекс отвечает. Но кто же стоит у руля? Кто ведет корабль? Если уж погибать, то под солнцем и голубым небом, а не запертым здесь, как таракан, заблудившийся в кухонной печи.
— Да, да, наверх! Вон из этого ада! — вторила теряющая сознание Нелли. — Ничего хуже с нами уже не случится, а если умирать, то лучше наверху!
Они собрались покинуть свой пост и, хотя бы полумертвыми, выбраться на палубу.
Но тут дверь герметического отсека, которая отделяет кочегарку от машинного отделения, распахнулась, и в расстегнутой рубашке появился Тотор, истекающий потом, задыхающийся, но вовсе не потерявший мужества и стойкости.
Он воскликнул, видя всеобщее смятение:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62
— О, Гарри, какой ты перемазанный, ты на себя не похож. Ты выглядишь… ну да, негром!
— А ты сама-то, чудачка! Если б ты только могла увидеть свои золотые кудри и милую мордашку, запорошенные угольной пылью…
— Негритянке не хватает рисовой пудры!.. Вы тоже, дорогая Мэри, совсем черны, да еще такого странного оттенка! Ох уж эти лопаты, пыль, дым… Но мы хоть мило выглядим?
— Конечно, вы очаровательны!
— Ладно, тоже утешение… единственное, какое может быть.
— Есть еще одно: мы движемся!
— Верно, корабль покачивается. О, когда мы лениво растягивались в качалках и плыли, мягко укачиваемые волнами, вдыхая морской бриз, я и не подозревала, что люди надрываются здесь, в металлической клетке, где их поджаривают живьем!
— Да, за три шиллинга в день.
— Какой жестокий урок для меня! Мне стыдно, что так дешево достаются нам удовольствия, наша роскошь и наше богатство! Ведь так во всем, не правда ли?
— Да, чем больше мучений, тем меньше заработок. Но хватит философии, давайте уголька! У чудовища бешеный аппетит, нужно его подкормить!
В кочегарке наступила тишина, прерываемая гудением пламени, скрежетом лопат и громким хлопаньем массивных заслонок.
Нелли охватило лихорадочное, неукротимое желание говорить, Мэри же, напротив, задыхалась, машинально отирала пот и работала, не говоря ни слова.
— Но вы молчите, Мэри, — заметила Нелли, — вам ведь тоже нелегко, дорогая?
— Не труднее, чем вам, мисс Нелли. Ваш пример ободряет меня и зовет выполнить долг.
— Дайте вашу черную руку, я сожму ее в своей, также совершенно черной… от всего сердца… как сестра.
— О, мисс Нелли, я так счастлива и горда, так люблю вас!
— Я тоже! Боже, как мне жарко! Я вся — сплошной ожог! И пить хочется! Во мне все пересохло! Гарри, что пьют кочегары?
— Виски, целыми пинтами, до отвала. Они не чувствуют крепости алкоголя, который поддерживает их силы, пока не убьет! Я сейчас дам вам горячего чаю, это лучше всего.
— Но я задыхаюсь, — воскликнула Нелли, — у меня уже нет сил. Брат, Мэри, у меня в глазах сплошной огонь, а в голове — красные сполохи.
— Быстро подойди к вентиляционной трубе!
С помощью Мэри Гарри подвел сестру к мощному потоку воздуха, идущему с палубы.
— О, — проговорила она, дрожа от удовольствия, — мне кажется, что я вдыхаю саму жизнь!
— Довольно, сестренка, довольно!
Воздух ледяным душем падал на плечи девушки. Она сама отстранилась, шепча:
— Да, можно и погибнуть, если забыться в опьянении этого свежего бриза. Теперь — за работу!
И все трое героически возобновили едва прерванный ужасный труд. О да, ужасный и даже убийственный, особенно в этих широтах. Гарри машинально бросил взгляд на термометр и вздрогнул — он показывал шестьдесят два градуса.
Напрягаясь, чтобы открыть топку, американец сказал себе:
— Мы не выдержим. Особенно девушки! Мы здесь всего час, а я уже теряю сознание. И неужто мы идем со скоростью всего пять узлов?
По сути дела, подростки выполняли работу, непосильную даже для многих мужчин.
Известно, что идущие на Дальний Восток корабли, оказавшись в Красном море, используют в качестве кочегаров только негров. Обычно это гиганты-сомалийцы, худощавые, мускулистые, в расцвете сил. Тем не менее, не проходит и дня без того, чтобы кто-то из них не потерял в кочегарке сознание.
Разве могли трое подростков, из них две девушки, выдержать работу, валящую с ног мужчин из жарких стран, выносливость которых вошла в поговорку?
ГЛАВА 7
В кочегарке. — Мученик. — Появляется Тотор. — Масло и керосин. — Пушечный выстрел. — Без страха и сомнений! — Капитан, боцман, рулевой и артиллерист одновременно. — Сражение. — Две героини. — «Мы прошли!» — Пожар.
Заточенные в отвратительном металлическом отсеке при ужасающей температуре, истекающие потом, измученные подростки уже не в состоянии были выполнять выматывающую работу. Сильного потока воздуха из вентиляционной трубы было недостаточно. Напрасно встали они прямо под воздушную струю: облегчения не было.
Их тела горели, кровь спекалась, обожженные легкие не могли больше выносить этого пекла. Скорее кончать, иначе — смерть.
Вспомните, что они находились в зоне экватора, и там, наверху, на свежем воздухе, было больше тридцати пяти градусов!
Меринос шатался от усталости, но еще держался. Отяжелевшей рукой он загружал несколько кусков угля, желая взять на себя всю работу, пока его подруги плакали от отчаяния, повалившись на пол у железной двери.
— Мы погибнем, — бормотала Нелли погасшим голосом, — да, погибнем, не увидев больше неба! Мэри, я задыхаюсь!
Верная канадка побрела к ней, приподняла, положила ее голову на свои колени и тихо стала уговаривать:
— Мужайтесь, мисс Нелли, мы плывем, и наши страдания когда-нибудь кончатся. Корабль движется, значит, есть надежда!
— Дорогая Мэри, как вы добры и отважны! Мне стыдно, что я такая слабая. О, я хотела бы стать сильной, как мужчина! Однако надо снова подбросить угля.
Она встала, шатаясь, подошла к одной из топок и, обжегшись, всхлипнула:
— О, это настоящий ад!
— Мужайтесь, мы спасемся!
— Я больше не могу, не могу! Но вы и сами, Мэри…
— О да, мне тоже тяжело, невыносимо.
Гарри сокрушенно смотрел на них, чувствуя, что и сам на пределе сил. Однако он напрягся, в последний раз заполнил топки и, совсем изнемогая, шатаясь, отошел и упал на железный пол, хрипя:
— Конец! Ох, как тяжело бывает в жизни!
Еще десять минут, и топки начнут затухать, потом погаснут, и корабль остановится!
Задыхающиеся, совершенно разбитые, неспособные шевельнуть рукой, друзья отдали бы остаток жизни за глоток свежей воды, чистого воздуха. Они молчали, тяжело дыша, не было сил, чтобы произнести хоть слово в гудении пламени, грохоте железок, шипении пара.
Внезапно наверху какой-то взрыв покрыл шум машины, потряс корабль и отдался во всех его углах.
Пушечный выстрел!
Они приподнялись и с тревогой посмотрели друг на друга. Гарри яростно закричал:
— Hell damit! Что там еще случилось? Наверное, нас атакуют, а Алекс отвечает. Но кто же стоит у руля? Кто ведет корабль? Если уж погибать, то под солнцем и голубым небом, а не запертым здесь, как таракан, заблудившийся в кухонной печи.
— Да, да, наверх! Вон из этого ада! — вторила теряющая сознание Нелли. — Ничего хуже с нами уже не случится, а если умирать, то лучше наверху!
Они собрались покинуть свой пост и, хотя бы полумертвыми, выбраться на палубу.
Но тут дверь герметического отсека, которая отделяет кочегарку от машинного отделения, распахнулась, и в расстегнутой рубашке появился Тотор, истекающий потом, задыхающийся, но вовсе не потерявший мужества и стойкости.
Он воскликнул, видя всеобщее смятение:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62