Но эти планы расстроились после Перл-Харбора.
— Могут пройти годы, прежде чем все это кончится, — грустно заметил Так.
— Она никогда не согласится выйти замуж без разрешения и одобрения родителей, — задумчиво отозвался Питер.
В июне ему предстояло уйти в армию. Призывная комиссия согласилась подождать до окончания семестра — особенно теперь, когда он был главой кафедры. Но никакой властью Питер не обладал, и ему было тревожно оставлять Хироко беззащитной — кроме, разумеется, защиты Танака, Несмотря на войну, Питер хотел жениться на ней, но Хироко настаивала, что они должны получить одобрение ее отца.
— Как думаешь, начнут ли они эвакуацию и здесь, Так? — Они пристально следили за событиями в Сиэтле — этот город располагался в другом штате, но армия там действовала та же самая.
— Не знаю, что и подумать. По-моему, теперь все возможно. Похоже, вся страна спятила и взъярилась на японцев — отчасти мне не в чем обвинить американцев. Мы воюем с Японией, и у них есть причины подозрительно относиться к иностранцам. Но я не понимаю, каким образом в их представлении родившиеся в Америке японцы вдруг стали иностранцами. Это какое-то безумие! — Все юноши-японцы, призванные в армию, были либо отправлены на грязные работы, либо вернулись домой. Ни одному из них не удалось попасть в боевые части. Страна ни в коей мере не доверяла преданности нисей. — Если бы я знал, что будет! Если нас и вправду эвакуируют, мы с семейством отправимся в Нью-Гемпшир. Но я по-прежнему думаю, что вскоре все придет в норму и мы снова получим работу, — он добродушно улыбнулся молодому другу, — и перед нами еще станут извиняться. Хотя что-то подсказывает мне, что это нелепая надежда.
— А по-моему, ничуть не нелепая. Ты не лишен рассудка — в отличие от многих других, — ответил Питер, не переставая думать о Хироко. Он хотел жениться на ней, защитить ее от страха, предубеждения и неуверенности. Но даже приглашая ее поужинать или в кино, Питер не мог защитить ее. Он всегда опасался, что кто-нибудь подойдет к ним, плюнет в сторону Хироко, скажет что-нибудь, крикнет вслед ругательство.
Такое уже случалось, и не только с ними. Хироко пришлось вытерпеть подобные оскорбления на прошлой неделе в бакалее, и Так велел ей впредь посещать только магазины, владельцами которых были нисей. Услышав об этом, Питер сказал Хироко, что теперь он будет тревожиться еще сильнее, уходя в армию и оставляя ее. Каждый день он заводил разговор о браке, но Хироко считала его невозможным — до тех пор пока она вновь не установит связь с семьей, но даже и тогда отец может не согласиться с ее выбором. Но мысль о том, что ей придется выйти замуж за кого-нибудь другого, теперь угнетала Хироко. А Питеру была ненавистна мысль о разлуке, о том, что ему придется день за днем тосковать о ее лице, блестящих черных волосах, плавных, грациозных движениях.
Хироко порхала вокруг него, как птичка-колибри, угощая чаем, улыбаясь, рассказывая что-нибудь забавное про Тами.
Она любила девчушку и вообще всех детей, и все больше Питера увлекала мечта о жизни с Хироко, о рождении их общего ребенка. Он хотел вечно быть рядом с ней, и никакие приказы не могли заставить его передумать.
Хироко смело встретила надвигающуюся беду. Она была всегда спокойна, дружелюбна и рассудительна. Ни разу не выдала свою боль и всегда пыталась утешить и ободрить Питера и остальных.
Глядя на Питера и Хироко, Так искренне жалел их, понимая, что им предстоит проделать долгий и трудный путь к своему будущему.
На следующей неделе прибыли плохие вести от родственников Рэйко из Фресно. Их отправили на остров Терминал, а через две недели — на сборный пункт в Лос-Анджелесе.
Перед отъездом из Фресно им дали всего три дня на распродажу имущества, и они все потеряли. Дом продали за сто долларов, машину просто оставили в гараже, а огромные запасы цветов, приготовленных ко Дню матери, пропали.
— Но это же немыслимо! — со слезами воскликнула Рэйко, читая Таку письмо. — Всего три дня! Что они могли успеть?
Родственников Рэйко эвакуировали вместе с сотнями других японцев и свезли на сборный пункт. Новость казалась нереальной, никто еще не понял, что это значит, когда спустя три недели в Пало-Альто был получен приказ начать эвакуацию. Японцам дали десять дней на то, чтобы продать дома, предприятия, машины, отправить на склад движимое имущество и подготовиться к эвакуации. Главе семьи предстояло явиться в ближайшую гражданскую комендатуру, которая теперь расположилась в старом буддистском храме, чтобы получить дальнейшие инструкции. В тот момент семья не знала, что думать.
Такео узнал о новости еще в университете и по дороге домой видел несколько плакатов. Он остановился, чтобы внимательно прочитать один из них, чувствуя, как колотится его сердце, а на следующее утро текст приказа появился во всех газетах.
Питер пришел к Танака, чтобы предложить свою помощь, и вместе с Таком отправился в комендатуру. Он пытался выяснить, что происходит, но ему объяснили не больше, чем Таку. Через десять, а теперь уже девять дней после оглашения приказа вся семья должна была прибыть на сборный пункт, расположенный на ипподроме Танфоран, в Сан-Бруно. Каждый взрослый имел право взять с собой сто пятьдесят фунтов вещей, в том числе постельные и туалетные принадлежности и одежду. Детям позволялось взять по семьдесят пять фунтов багажа, но с условием, что каждый. должен сам нести свои вещи. Это условие делало нелепым ограничение веса. Ребенок весом пятьдесят фунтов был не в силах нести семидесятипятифунтовые чемоданы или сумки, а Рэйко, Хироко и даже Кен не могли поднять сто пятьдесят фунтов. Так что по сути дела ограничения веса багажа ничего не меняли.
Такео дали бирки с номерами на всю семью и спросили, нет ли в семье престарелых или больных — в этом случае они получили бы особые бирки большего размера. Такео в оцепенении выслушал все это, уставясь на зажатые в руках бирки.
Им достался номер 70917 — они лишились фамилий и имен.
Такео также напомнили, что семье не позволяется брать с собой домашних животных, даже самых маленьких. Кроме того, запрещалось иметь при себе деньги, драгоценности, фотоаппараты, радиоприемники, оружие, любые металлические предметы. Правительство США предложило сохранить крупные вещи, такие, как холодильники, стиральные машины и мебель, на специально отведенных складах, но не брало на себя ответственность в случае пропажи или поломки вещей.
Тупо уставившись на бирки, Такео ни о чем не мог думать. Они с Питером вышли из храма в полной растерянности. Покидать пределы штата японцам было запрещено, время для побега оказалось упущенным.
У них осталось всего девять дней до прибытия в Танфоран, всего девять дней на распродажу имущества.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87
— Могут пройти годы, прежде чем все это кончится, — грустно заметил Так.
— Она никогда не согласится выйти замуж без разрешения и одобрения родителей, — задумчиво отозвался Питер.
В июне ему предстояло уйти в армию. Призывная комиссия согласилась подождать до окончания семестра — особенно теперь, когда он был главой кафедры. Но никакой властью Питер не обладал, и ему было тревожно оставлять Хироко беззащитной — кроме, разумеется, защиты Танака, Несмотря на войну, Питер хотел жениться на ней, но Хироко настаивала, что они должны получить одобрение ее отца.
— Как думаешь, начнут ли они эвакуацию и здесь, Так? — Они пристально следили за событиями в Сиэтле — этот город располагался в другом штате, но армия там действовала та же самая.
— Не знаю, что и подумать. По-моему, теперь все возможно. Похоже, вся страна спятила и взъярилась на японцев — отчасти мне не в чем обвинить американцев. Мы воюем с Японией, и у них есть причины подозрительно относиться к иностранцам. Но я не понимаю, каким образом в их представлении родившиеся в Америке японцы вдруг стали иностранцами. Это какое-то безумие! — Все юноши-японцы, призванные в армию, были либо отправлены на грязные работы, либо вернулись домой. Ни одному из них не удалось попасть в боевые части. Страна ни в коей мере не доверяла преданности нисей. — Если бы я знал, что будет! Если нас и вправду эвакуируют, мы с семейством отправимся в Нью-Гемпшир. Но я по-прежнему думаю, что вскоре все придет в норму и мы снова получим работу, — он добродушно улыбнулся молодому другу, — и перед нами еще станут извиняться. Хотя что-то подсказывает мне, что это нелепая надежда.
— А по-моему, ничуть не нелепая. Ты не лишен рассудка — в отличие от многих других, — ответил Питер, не переставая думать о Хироко. Он хотел жениться на ней, защитить ее от страха, предубеждения и неуверенности. Но даже приглашая ее поужинать или в кино, Питер не мог защитить ее. Он всегда опасался, что кто-нибудь подойдет к ним, плюнет в сторону Хироко, скажет что-нибудь, крикнет вслед ругательство.
Такое уже случалось, и не только с ними. Хироко пришлось вытерпеть подобные оскорбления на прошлой неделе в бакалее, и Так велел ей впредь посещать только магазины, владельцами которых были нисей. Услышав об этом, Питер сказал Хироко, что теперь он будет тревожиться еще сильнее, уходя в армию и оставляя ее. Каждый день он заводил разговор о браке, но Хироко считала его невозможным — до тех пор пока она вновь не установит связь с семьей, но даже и тогда отец может не согласиться с ее выбором. Но мысль о том, что ей придется выйти замуж за кого-нибудь другого, теперь угнетала Хироко. А Питеру была ненавистна мысль о разлуке, о том, что ему придется день за днем тосковать о ее лице, блестящих черных волосах, плавных, грациозных движениях.
Хироко порхала вокруг него, как птичка-колибри, угощая чаем, улыбаясь, рассказывая что-нибудь забавное про Тами.
Она любила девчушку и вообще всех детей, и все больше Питера увлекала мечта о жизни с Хироко, о рождении их общего ребенка. Он хотел вечно быть рядом с ней, и никакие приказы не могли заставить его передумать.
Хироко смело встретила надвигающуюся беду. Она была всегда спокойна, дружелюбна и рассудительна. Ни разу не выдала свою боль и всегда пыталась утешить и ободрить Питера и остальных.
Глядя на Питера и Хироко, Так искренне жалел их, понимая, что им предстоит проделать долгий и трудный путь к своему будущему.
На следующей неделе прибыли плохие вести от родственников Рэйко из Фресно. Их отправили на остров Терминал, а через две недели — на сборный пункт в Лос-Анджелесе.
Перед отъездом из Фресно им дали всего три дня на распродажу имущества, и они все потеряли. Дом продали за сто долларов, машину просто оставили в гараже, а огромные запасы цветов, приготовленных ко Дню матери, пропали.
— Но это же немыслимо! — со слезами воскликнула Рэйко, читая Таку письмо. — Всего три дня! Что они могли успеть?
Родственников Рэйко эвакуировали вместе с сотнями других японцев и свезли на сборный пункт. Новость казалась нереальной, никто еще не понял, что это значит, когда спустя три недели в Пало-Альто был получен приказ начать эвакуацию. Японцам дали десять дней на то, чтобы продать дома, предприятия, машины, отправить на склад движимое имущество и подготовиться к эвакуации. Главе семьи предстояло явиться в ближайшую гражданскую комендатуру, которая теперь расположилась в старом буддистском храме, чтобы получить дальнейшие инструкции. В тот момент семья не знала, что думать.
Такео узнал о новости еще в университете и по дороге домой видел несколько плакатов. Он остановился, чтобы внимательно прочитать один из них, чувствуя, как колотится его сердце, а на следующее утро текст приказа появился во всех газетах.
Питер пришел к Танака, чтобы предложить свою помощь, и вместе с Таком отправился в комендатуру. Он пытался выяснить, что происходит, но ему объяснили не больше, чем Таку. Через десять, а теперь уже девять дней после оглашения приказа вся семья должна была прибыть на сборный пункт, расположенный на ипподроме Танфоран, в Сан-Бруно. Каждый взрослый имел право взять с собой сто пятьдесят фунтов вещей, в том числе постельные и туалетные принадлежности и одежду. Детям позволялось взять по семьдесят пять фунтов багажа, но с условием, что каждый. должен сам нести свои вещи. Это условие делало нелепым ограничение веса. Ребенок весом пятьдесят фунтов был не в силах нести семидесятипятифунтовые чемоданы или сумки, а Рэйко, Хироко и даже Кен не могли поднять сто пятьдесят фунтов. Так что по сути дела ограничения веса багажа ничего не меняли.
Такео дали бирки с номерами на всю семью и спросили, нет ли в семье престарелых или больных — в этом случае они получили бы особые бирки большего размера. Такео в оцепенении выслушал все это, уставясь на зажатые в руках бирки.
Им достался номер 70917 — они лишились фамилий и имен.
Такео также напомнили, что семье не позволяется брать с собой домашних животных, даже самых маленьких. Кроме того, запрещалось иметь при себе деньги, драгоценности, фотоаппараты, радиоприемники, оружие, любые металлические предметы. Правительство США предложило сохранить крупные вещи, такие, как холодильники, стиральные машины и мебель, на специально отведенных складах, но не брало на себя ответственность в случае пропажи или поломки вещей.
Тупо уставившись на бирки, Такео ни о чем не мог думать. Они с Питером вышли из храма в полной растерянности. Покидать пределы штата японцам было запрещено, время для побега оказалось упущенным.
У них осталось всего девять дней до прибытия в Танфоран, всего девять дней на распродажу имущества.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87