- Сказано: как хотите, чтобы люди
поступали с вами, так и вы поступайте с ними. А эти? А ты? -
покосился на Иуду. - Как поступаете с людьми?.. Не судите, и не
будете судимы!
- Не судить?! - Пораженный Иуда аж задохнулся. - Но ведь ты сам
без конца твердишь: ныне настал суд миру сему. Ныне! - выкрикнул
с вызовом. - И еще твои слова: на суд я пришел в мир сей, ибо
Сын человеческий воздает каждому по делам его!.. Так почему же
тебе можно судить, а нам, тобою избранным, нельзя?!
- А потому, - пощелкивая бичом, скучающе ответил Равви, - что
помимо того, о чем ты напомнил, еще многое имею сказать, но вы
пока не сможете вместить того. Ибо о суетном, а не о душе
думаете.
- О душе? - выдохнул изумленно Иуда. - Но ты же сам не раз
говорил: оберегающий душу свою потеряет ее, а потерявший -
сбережет!
- Только если потеряет ее ради меня, - напомнил уточняюще Равви.
Иуда стиснул зубы, чтобы не вырвалась дерзость. Перевел глаза на
Елеазара, который, оберегаемый назареями, с трудом - его мотало,
кидало из стороны в сторону - пробирался сюда, ко Двору народа.
И вдруг, почувствовав опасность - словно в затылок кольнули, -
быстро развернулся. И, раскинув руки, попятился, чтобы прикрыть
Равви, - слева, расталкивая встречных, приблизилась почти
вплотную кучка левитов во главе с высоким, широким,
широкоплечим, мускулистым Ананией, начальником храмовой стражи.
Вид Анании был решительный, красивое, с ухоженной бородой, лицо
- безжалостно.
Сунув руку под хламиду, Иуда подался навстречу левитам, но Равви
так резко отодвинул его в сторону, что Иуда, качнувшись, едва не
упал. Удивленный, обернулся к нему.
Он пристально глядел на левитов, и оттого, что плат-судхар низко
навис над его глазами, затеняя их, казались они беспощадными и
даже зловещими.
И левиты, и Анания остановились, заозирались растерянно.
Иуда удовлетворенно заулыбался: не раз видел подобное. И здесь,
в Храме, три года назад, и в Назарете, и в Капернауме, и в
Вифсаиде, и в Самарии - везде, где возмущенные речами и
поступками Равви хотели расправиться с ним.
А Равви медленно перевел взгляд туда, где, прорвавшись сквозь
толпу к наружной колоннаде Храма, круша лавки-хануйоты,
буйствовали Варрава и его подручные. Анания и левиты, следуя,
как зачарованные, за взглядом Равви, так же медленно повернули
головы в ту сторону.
- Вот он! - Анания властно, подобно трибуну, бросающему в атаку
последнюю центурию, выкинул руку в том направлении. - Схватить
его!
И первым в стремительном прыжке, отчего взметнулись голубые
кисти-канафы, ринулся в клокочущую людскую гущу.
Он и левиты с храмовыми стражниками проворно, насколько
позволяла толкотня, продвигались к бесчинствующим людям Варравы,
а с другой, противоположной месту заварухи, стороны...
Из широко распахнувшихся железных ворот, обитых бронзовыми
шипастыми пластинами, выскочили легионеры в кожаных нагрудниках,
кожаных шлемах и с обтянутыми той же кожей деревянными щитами.
По этой простенькой экипировке Иуда сразу узнал самарян -
вспомогательный отряд иерушалаимского гарнизона, и восхитился
центурионом, пославшим их: и ромейцы с оружием в Храм не вошли,
не осквернили его, а потому священники не вправе отправить
жалобу императору; и беспорядки, можно рассчитывать, будут
подавлены беспощадно, так как нет даже среди язычников более
непримиримых врагов Храма, чем это презренное, отколовшееся от
колена Ефремова, племя, считающее, что только их гора Гаризим и
храм на ней, разрушенный много-много лет назад Гирканом, истинно
святое место, и там - и только там! нужно приносить жертвы
Вечносущему.
Иуда с надеждой - может, вмешаются, тогда народ возмутится,
восстанет против них, - посмотрел на кровлю восточного портика,
где застыли закованные в металл ромейцы, напоминая поставленные
впритык изваяния. И опять переметнул взгляд на самарян.
Те без суеты, быстро и умело - видна была ромейская выучка -
построились в два, один за другим, ряда и, прикрываясь тесно
сомкнутыми щитами, не спеша, чтобы одним видом своим устрашать
мятежников, двинулись в Храм. Выглядели они действительно
грозно, и не удивительно, что те, кто пытался спастись от
сикариев и гаэлов Варравы, кинулись с истошными воплями назад,
запинаясь об опрокинутые меняльные столы, порушенные лавки,
падая, сбивая бегущих рядом, давя друг друга, - надеясь
выскочить к воротам Фарфар и Шеллект. Но пробиться было
невозможно: на пути колыхалась толпа тех, кто пока еще не видел
самарян. Два людских потока - те, кто бежали от Варравы, и те,
кто бежали от карателей, - сшиблись, схлестнулись, закрутились в
костоломном круговороте.
Постанывая, поеживаясь, подергиваясь от возбуждения, Иуда
беспокойно переступал с ноги на ногу, наблюдая за тем, что
происходит: вот, все так же мерно вышагивая, уже вступили во
Двор язычников усмирители; вот первый ряд их замедлил движение,
слева и справа стали появляться воины второго ряда, чтобы, зайдя
с двух сторон, охватить дугой, а потом и, сомкнувшись в кольцо,
пленить бунтарей; вот белые фигурки левитов и стражников,
пробившись наконец к скоплению возмутителей спокойствия,
выстраиваются сзади них, чтобы не дать им отступить; дуга
самарян все сжимается, концы ее сближаются, уплотняя кучу, точно
ловчая сеть перепелов, беспорядочно снующих мятежников; вот в
руках самых отважных из них замелькали уже клинки, а кое-кто, то
один, то другой, уже бросаются с отчаянием обреченных на
монолитное живое полукольцо врагов, чтобы тут же отскочить, если
повезет, или, если не повезет, пасть, корчась от ран, а то и
замертво.
Изредка оглядываясь на Равви, упрашивая его взглядом: "Вмешайся,
помоги Варраве!" - видел Иуда, что назареи, поднявшиеся вместе с
Елеазаром на ступени, и даже сам Елеазар, тоже готовы броситься
на выручку обреченных, тоже посматривают умоляюще на Равви:
прикажи, разреши действовать! Но тот, окаменевший, скривившись,
точно от нестерпимой муки, молчал. И вдруг - Иуда как раз глянул
на него - издал не то стон, похожий на всхлип, не то вскрик,
напоминающий клекот.
Иуда резко перевел взгляд в сторону самарян: кольцо их
замкнулось! Оттуда прокатился над Двором язычников радостный
гул, слитный вздох облегчения, вырвавшийся из сотен глоток.
Зажав лицо в ладонях, - все кончено, все сорвалось, восстания не
получилось! - увидел Иуда между пальцами, как светлым пятном
промелькнул Равви, и сразу же услышал пронзительные,
переполненные испугом и болью крики. Отбросил руки от лица.
Полосуя бичом налево и направо, Равви ворвался в толпу, и она
раздалась перед ним; люди, уворачиваясь, шарахнулись в стороны,
пытаясь освободить подход к пленным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12
поступали с вами, так и вы поступайте с ними. А эти? А ты? -
покосился на Иуду. - Как поступаете с людьми?.. Не судите, и не
будете судимы!
- Не судить?! - Пораженный Иуда аж задохнулся. - Но ведь ты сам
без конца твердишь: ныне настал суд миру сему. Ныне! - выкрикнул
с вызовом. - И еще твои слова: на суд я пришел в мир сей, ибо
Сын человеческий воздает каждому по делам его!.. Так почему же
тебе можно судить, а нам, тобою избранным, нельзя?!
- А потому, - пощелкивая бичом, скучающе ответил Равви, - что
помимо того, о чем ты напомнил, еще многое имею сказать, но вы
пока не сможете вместить того. Ибо о суетном, а не о душе
думаете.
- О душе? - выдохнул изумленно Иуда. - Но ты же сам не раз
говорил: оберегающий душу свою потеряет ее, а потерявший -
сбережет!
- Только если потеряет ее ради меня, - напомнил уточняюще Равви.
Иуда стиснул зубы, чтобы не вырвалась дерзость. Перевел глаза на
Елеазара, который, оберегаемый назареями, с трудом - его мотало,
кидало из стороны в сторону - пробирался сюда, ко Двору народа.
И вдруг, почувствовав опасность - словно в затылок кольнули, -
быстро развернулся. И, раскинув руки, попятился, чтобы прикрыть
Равви, - слева, расталкивая встречных, приблизилась почти
вплотную кучка левитов во главе с высоким, широким,
широкоплечим, мускулистым Ананией, начальником храмовой стражи.
Вид Анании был решительный, красивое, с ухоженной бородой, лицо
- безжалостно.
Сунув руку под хламиду, Иуда подался навстречу левитам, но Равви
так резко отодвинул его в сторону, что Иуда, качнувшись, едва не
упал. Удивленный, обернулся к нему.
Он пристально глядел на левитов, и оттого, что плат-судхар низко
навис над его глазами, затеняя их, казались они беспощадными и
даже зловещими.
И левиты, и Анания остановились, заозирались растерянно.
Иуда удовлетворенно заулыбался: не раз видел подобное. И здесь,
в Храме, три года назад, и в Назарете, и в Капернауме, и в
Вифсаиде, и в Самарии - везде, где возмущенные речами и
поступками Равви хотели расправиться с ним.
А Равви медленно перевел взгляд туда, где, прорвавшись сквозь
толпу к наружной колоннаде Храма, круша лавки-хануйоты,
буйствовали Варрава и его подручные. Анания и левиты, следуя,
как зачарованные, за взглядом Равви, так же медленно повернули
головы в ту сторону.
- Вот он! - Анания властно, подобно трибуну, бросающему в атаку
последнюю центурию, выкинул руку в том направлении. - Схватить
его!
И первым в стремительном прыжке, отчего взметнулись голубые
кисти-канафы, ринулся в клокочущую людскую гущу.
Он и левиты с храмовыми стражниками проворно, насколько
позволяла толкотня, продвигались к бесчинствующим людям Варравы,
а с другой, противоположной месту заварухи, стороны...
Из широко распахнувшихся железных ворот, обитых бронзовыми
шипастыми пластинами, выскочили легионеры в кожаных нагрудниках,
кожаных шлемах и с обтянутыми той же кожей деревянными щитами.
По этой простенькой экипировке Иуда сразу узнал самарян -
вспомогательный отряд иерушалаимского гарнизона, и восхитился
центурионом, пославшим их: и ромейцы с оружием в Храм не вошли,
не осквернили его, а потому священники не вправе отправить
жалобу императору; и беспорядки, можно рассчитывать, будут
подавлены беспощадно, так как нет даже среди язычников более
непримиримых врагов Храма, чем это презренное, отколовшееся от
колена Ефремова, племя, считающее, что только их гора Гаризим и
храм на ней, разрушенный много-много лет назад Гирканом, истинно
святое место, и там - и только там! нужно приносить жертвы
Вечносущему.
Иуда с надеждой - может, вмешаются, тогда народ возмутится,
восстанет против них, - посмотрел на кровлю восточного портика,
где застыли закованные в металл ромейцы, напоминая поставленные
впритык изваяния. И опять переметнул взгляд на самарян.
Те без суеты, быстро и умело - видна была ромейская выучка -
построились в два, один за другим, ряда и, прикрываясь тесно
сомкнутыми щитами, не спеша, чтобы одним видом своим устрашать
мятежников, двинулись в Храм. Выглядели они действительно
грозно, и не удивительно, что те, кто пытался спастись от
сикариев и гаэлов Варравы, кинулись с истошными воплями назад,
запинаясь об опрокинутые меняльные столы, порушенные лавки,
падая, сбивая бегущих рядом, давя друг друга, - надеясь
выскочить к воротам Фарфар и Шеллект. Но пробиться было
невозможно: на пути колыхалась толпа тех, кто пока еще не видел
самарян. Два людских потока - те, кто бежали от Варравы, и те,
кто бежали от карателей, - сшиблись, схлестнулись, закрутились в
костоломном круговороте.
Постанывая, поеживаясь, подергиваясь от возбуждения, Иуда
беспокойно переступал с ноги на ногу, наблюдая за тем, что
происходит: вот, все так же мерно вышагивая, уже вступили во
Двор язычников усмирители; вот первый ряд их замедлил движение,
слева и справа стали появляться воины второго ряда, чтобы, зайдя
с двух сторон, охватить дугой, а потом и, сомкнувшись в кольцо,
пленить бунтарей; вот белые фигурки левитов и стражников,
пробившись наконец к скоплению возмутителей спокойствия,
выстраиваются сзади них, чтобы не дать им отступить; дуга
самарян все сжимается, концы ее сближаются, уплотняя кучу, точно
ловчая сеть перепелов, беспорядочно снующих мятежников; вот в
руках самых отважных из них замелькали уже клинки, а кое-кто, то
один, то другой, уже бросаются с отчаянием обреченных на
монолитное живое полукольцо врагов, чтобы тут же отскочить, если
повезет, или, если не повезет, пасть, корчась от ран, а то и
замертво.
Изредка оглядываясь на Равви, упрашивая его взглядом: "Вмешайся,
помоги Варраве!" - видел Иуда, что назареи, поднявшиеся вместе с
Елеазаром на ступени, и даже сам Елеазар, тоже готовы броситься
на выручку обреченных, тоже посматривают умоляюще на Равви:
прикажи, разреши действовать! Но тот, окаменевший, скривившись,
точно от нестерпимой муки, молчал. И вдруг - Иуда как раз глянул
на него - издал не то стон, похожий на всхлип, не то вскрик,
напоминающий клекот.
Иуда резко перевел взгляд в сторону самарян: кольцо их
замкнулось! Оттуда прокатился над Двором язычников радостный
гул, слитный вздох облегчения, вырвавшийся из сотен глоток.
Зажав лицо в ладонях, - все кончено, все сорвалось, восстания не
получилось! - увидел Иуда между пальцами, как светлым пятном
промелькнул Равви, и сразу же услышал пронзительные,
переполненные испугом и болью крики. Отбросил руки от лица.
Полосуя бичом налево и направо, Равви ворвался в толпу, и она
раздалась перед ним; люди, уворачиваясь, шарахнулись в стороны,
пытаясь освободить подход к пленным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12