Судорожно сжимая в руке букет, Кэндис подошла к отцовской могиле ближе. Она не была здесь несколько лет. И, судя по тому, как сильно заросла травой плита, ее мать тоже приезжала сюда в последний раз очень-очень давно. Позор и гнев, огнем сжигавшие их сердца, никак не желали остывать, и в конце концов они фактически отреклись и от самого Гордона, и от его памяти. И мать, и дочь слишком хотели поскорее забыть прошлое и потому смотрели только вперед, в будущее, стараясь ни о чем не вспоминать.
Но теперь, глядя на зеленоватые прожилки мха, пробивавшегося сквозь трещины старой мраморной плиты, Кэндис испытывала почти физическое облегчение. Ей казалось, что за последние несколько недель она наконец избавилась от ответственности за давние грехи, переложив вину на того, кто был действительно виноват, и теперь могла вздохнуть свободно.
Удивительно, но вместе с этим освобождением к ней вдруг пришли прощение и любовь. Да, Гордон Брюин совершил преступление, но ведь у него были и другие качества, о которых она просто не позволяла себе помнить. Ее отец был остроумным, веселым, ласковым человеком, и люди чувствовали себя с ним непринужденно и легко. Он был жизнерадостным, импульсивным, щедрым, умел радоваться жизни и всему тому, что было в ней хорошего.
«Да,– подумала Кэндис,– Гордон Брюин причинил людям много зла, много боли и страданий, но вместе с тем он дарил окружающим радость». Как ни парадоксально, но это действительно было так. Где бы он ни появлялся, вместе с ним в комнату как будто входили свет, радость, веселье. А еще он подарил своей дочери удивительное, волшебное детство. На протяжении всех восемнадцати лет – до самой его смерти – Кэндис чувствовала себя окруженной заботой, любовью и была счастлива. Целых восемнадцать лет счастья – разве это пустяк? Нет, ее отец не был злым человеком. Просто у него были свои слабости, недостатки, но у кого их нет? Веселый, щедрый, любящий – и вместе с тем бесчестный, алчный, безжалостный: на каких весах можно взвесить эти его качества?
И, глядя на высеченные на камне буквы, Кэндис вдруг почувствовала, как ее душа наполняется нерассуждающей, детской любовью к отцу.
Наклонившись, она положила на мрамор цветы – крупные красные гвоздики – и выдернула несколько кустиков подорожника, выросших у самой плиты. Еще несколько минут Кэндис неподвижно стояла над могилой, молча склонив голову, потом круто развернулась и зашагала по едва заметной в траве дорожке к кладбищенским воротам, где ее ждал Эд.
– А где же вторая крестная мать? – с тревогой спросила Пэдди, подходя к Мэгги в шелесте и шорохе голубого крепового платья.– Почему ее до сих пор нет? Надеюсь, она не опоздает?
– Я уверена, Кэндис уже едет,– спокойно ответила Мэгги, застегивая последнюю пуговичку на крестильной рубашечке Люси и беря девочку на руки.– Ну, что скажешь?
– О, Мэгги, она похожа на маленького ангелочка! Иди ко мне, моя маленькая!
– В самом деле неплохо,– согласилась Мэгги, передавая дочку свекрови, и поправила пышную кружевную отделку на рубашке.– Эй, Рокси, иди сюда, взгляни на свою крестницу!
– Ну-ка, ну-ка, посмотрим…– проговорила Роксана, вплывая в комнату. На ней был приталенный черный с белым костюм и широкополая шляпа со страусовым пером.– Очень мило,– вынесла она свой вердикт, критически осмотрев девочку.– Нет, в самом деле очень-очень неплохо, хотя чепчик мне не нравится. Не слишком ли много лент и бантиков?
Мэгги многозначительно кашлянула:
– Пэдди была настолько любезна, что сшила и украсила этот чепчик своими руками. Ведь он должен подходить к рубашке, а в магазинах никогда не найдешь того, что нужно. Кроме того, я… мне очень нравятся ленточки и бантики.
– Все мои мальчики крестились в этой рубашке! – с гордостью вставила Пэдди.
– Гм…– протянула Роксана, с новым интересом разглядывая рубашку.– Что ж, это многое объясняет.
Она выразительно посмотрела на Мэгги, и та вдруг рассмеялась беззаботно и весело.
– Как ты думаешь, Пэдди, из ресторана привезут салфетки или нам нужно было купить свои? – спросила она.
– Честно говоря, не знаю,– ответила Пэдди, передавая Мэгги девочку.– Но если хочешь, я им позвоню и все выясню.
– Если тебя не затруднит…
Когда Пэдди ушла, Мэгги положила Люси на коврик с игрушками и присела к туалетному столику. Роксана, придвинув к зеркалу обитую кожей скамеечку, уселась рядом. Некоторое время она молча наблюдала, как Мэгги накладывает тени и красит тушью ресницы, поминутно проверяя, что у нее получается.
– Приятно видеть, что ты не жалеешь времени на макияж,– заметила наконец Роксана.
– Как же иначе? – откликнулась Мэгги и потянулась к коробочке с румянами.– Мы, молодые матери, никогда не выходим из дома, если не просидим перед зеркалом час или полтора!
– Погоди-ка…– Роксана взяла со столика карандаш для губ.– Давай я сделаю как надо.
Мэгги повернулась к ней, и Роксана аккуратно обвела ее губы теплым фиолетовым цветом. Закончив, она критически оглядела свою работу и потянулась за помадой и растушевкой.
– Послушай, что я хочу тебе сказать, Люси,– сказала она, ловко орудуя кисточкой.– Твоей маме иногда нужно навести марафет, так что будь добра, не пищи в это время и не капризничай. Когда немного подрастешь, ты сама поймешь, как это важно, а пока прими мои слова на веру. – Роксана закончила работу и вручила Мэгги салфетку.– Промокни.
Мэгги осторожно прижала салфетку к губам, потом повернулась к зеркалу.
– Мне будет не хватать тебя, Рокси,– проговорила она.– Честное слово! – Она резко выдохнула воздух и покачала головой.– Ведь Кипр – это такая даль! Ну почему это не может быть хотя бы остров Уайт?
Роксана рассмеялась.
– А как прикажешь там загорать? В джинсах и свитере?
– Но на Кипре… Я просто не представляю, как ты будешь там жить! Загорать – это, конечно, хорошо, но жить…
Обе надолго замолчали, потом Мэгги сказала неохотно:
– Впрочем, на Кипре тебе будет, пожалуй, лучше.
– Я буду приезжать в Лондон каждый месяц, а может быть, и чаще,– успокоила ее Роксана.– Честное слово, Мэг! Ты и не заметишь, что меня нет. И кроме того, я не отказываюсь от своих слов. Если тебе будет трудно, тоскливо или если, не дай бог, какие-то неприятности – только позвони мне. И я прилечу, приплыву, в конце концов – просто приду пешком!
– Пешком? – Мэгги недоверчиво засмеялась.– Это с Кипра-то?
– А как же? – удивилась Роксана.– Разве может быть что-то невозможное, если речь идет о родных людях?
Свернув на подъездную дорожку, ведущую к «Солнечным соснам», Эд даже присвистнул от удивления.
– Ты говоришь, этот дом Мэгги хочет продать? Интересно знать, чем он ей не угодил?
– Мэгги решила вернуться в Лондон,– объяснила Кэндис.– Они с Джайлсом будут жить в доме Ральфа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94