А работа-то будь здоров. Надорваться раз плюнуть.
– Так ведь и загнуться недолго, – покачал головой я.
– Да кому мы нужны? – удивился паренек. – Через два-три года мы и так пойдем в утиль. Или под нож в разделочную камеру, или налево куда-нибудь перепродадут по дешевке. А там сам загнешься. После Изорениума долго не живут. Вот Хара – пример. Ему и пятидесяти нет, а выглядит, как семидесятилетний старец. Он уже три года на приисках вкалывает, скоро на описание пойдет. Да что там! Все мы пойдем на списание! Рано или поздно. Только на стимуляторах и держимся. Их вечером всем вкалывают. Правда, говорят, что бойцам не делают биостимуляции.
– Бойцам? – переспросил я. – Ну да, бойцам. Гладиаторам. Тем, что дерутся на потеху публике. До смерти дерутся. Ставки на этих боях, знаешь, какие? Бешеные ставки! Поэтому Карнава и любит бойцов своих проведывать, а к нам, простым свиньям, не очень-то вхож.
– Что, так прямо и приходит? Прямо на выработки?
– Да! Сам видел! Правда, с ним четверо стеротаргов всегда неотлучно находятся. Следят, чтобы никто Не смел покуситься на жизнь их драгоценного господина. Бдительно следят. В прошлый раз один раб случайно поскользнулся, падать стал и махнул рукой. Ну, тарги, видно, и посчитали, что он что-то имеет против Карнава, и до земли долетели лишь ошметки от раба. Из четырех энергоружей разом пальнули. Хотя насчет того, что сам Карнава на выработках бывает, я сомневаюсь. Голограмма все это. Станет еще Карнава – солнце на земле и тому подобное – своим бесценным здоровьем рисковать. Голограмма, наверное, вместо него путешествует по приискам.
– Тогда зачем стеротарги? – недоуменно спросил я.
– Как зачем? А голограмму охранять! Чтобы никто не смел даже на голограмму великого Карнава покуситься. Да и для солидности тоже. Как это такой господин, пусть и голограммный, и без охраны? Непорядок.
Ответив мне, Молком замолчал, задумавшись; Наш поезд к этому времени миновал череду возделанных полей и с ходу влетел в укутанный прохладой высокий лес. Широкие кроны вековых деревьев вмиг погасили палящие лучи светила Голосе. Сразу стало намного прохладней. Холодный ветерок приятно обдувал лицо. Кругом защебетали птицы. Беззаботные создания. Одна из них, весело чирикая, села на прутья потолочной решетки.
“Вот вольное создание, – подумал я, глядя на крохотное существо. – Не знает ни забот, ни тревог. Летает где хочет и куда хочет. И никто ей не указ. Никакой господин Карнава. Летает и не ведает, что обладает самым бесценным даром во Вселенной. Даром, который дан богом всем, но не все вольны им распоряжаться. Даром, который зовется простым словом – свобода”.
– Бойцы, свиньи. А еще кто есть? – отвлекшись : от невеселых мыслей, вновь спросил я Молкома.
– Свиньи – это самый низ, дно, хотя и среди них есть разделение. Всякие там козлы, опущенные и тому подобные. Тех зовут швалью или мразью. Над свиньями командуют бригадиры. Бугры, если короче. Из свиней выбирают кого получше и определяют: одних в “механики” – это те, что работают с техникой, других в “головастые” – это инженеры, а особо отличившихся – в “опытные”. Это, которые уже сами присматривают за рабами. На разработки надзиратели не ходят. Излучение все-таки. Жить хотят. А за порядком следить надо. Вот “опытные” и следят.
– Понятно, – сказал я и, секунду подумав, вновь спросил: – А женский барак? Что ты, Молком, про него знаешь?
– Почти ничего, – ответил парнишка. – От Тоскана знаю, что есть такой, но самих женщин из него ни разу не видал. Говорят, не гоняет Карнава их на разработки, для своего гарема бережет. Очень он озабоченный в этом плане, наш великий господин. Вот человекоподобных видал, и не однажды. Их на неделю увозят в глубь леса, на дальнюю выработку. Там этого изорениума как грязи. Ну и излучение соответственно побольше, чем на нашей выработке. Поэтому мрут человекоподобные как мухи. Больше года никто не протягивает. Так что нам еще повезло. А про женщин ничего не могу сказать. Не видел ни разу.
После такого ответа Молкома мне сразу стало как-то не по себе. В голову полезли мрачные мысли, и остаток пути я молчал. О хорошем думать не хотелось, другое же в голову не шло. Отгоняя непрошеные мысли, я сосредоточился на планах побега. Из лагеря не убежать – это факт. По дороге на выработки – тоже. Оставалось место добычи изорениума. Единственный шанс.
Наш мрачный поезд, гремя и лязгая, выскочил из леса и, натужно ревя, устремился вверх на гору. Медленно, с усилием поднявшись на вершину небольшой горы, монопоезд резко кинулся вниз.
Вниз, навстречу изорениумным разработкам.
Глава 4
Но и этого единственного шанса не было. Вероятность сбежать с изорениумных выработок равнялась нулю. Абсолютному нулю. Легче было удрать из хорошо охраняемого лагеря, перепрыгнув забор, напичканный разрядниками, разорвать потолочную решетку вагона и выпрыгнуть на полном ходу из монопоезда, чем сбежать из котлована, в котором добывали изорениум для господина Карнава.
Мы работали в котловине уже три часа, и я все больше и больше убеждался в этом. Из котлована с изорениумной рудой сбежать было невозможно. Если ты, конечно, не птица.
Я же птицей не был, а, не имея крыльев, покинуть это гиблое место нереально.
Изорениумный котлован представлял собой огромную, диаметром в несколько сот метров яму, вырытую многими поколениями рабов Пандерлоноса. Прямые отвесные стены котлована уходили вниз метров на сто. В центре котлована располагалось поднимающееся на двадцать-тридцать метров изорениумное плато, нигде не соприкасающееся со стенками котлована. Расстояние между крутыми стенами котлована и краями плато везде было одинаково – около пятидесяти метров. Рабов на выработки доставляли при помощи выдвижного подвесного моста, убираемого на период работы. Длинная лента моста выдвигалась из специального подъемника, укрепленного на краю котлована. К подъемнику рабов переправляли из изорениумной усадьбы, огороженной таким же высоким забором с разрядниками, какой окружал лагерь с бараками.
И сама эта усадьба напоминала уменьшенную копию лагеря господина Карнава. Такой же энергоблок, такая же казарма надзирателей, даже домик старшего надзирателя такой же. Из красного кирпича. Имелась также посадочная площадка. Вот только ангара для рабов и школы гладиаторов в этом мини-лагере не было. Рабы здесь не жили. К усадьбе вел длинный крытый пластобетоном туннель, по которому рабов гнали к разработкам от монодорожной платформы.
Там и разыгралась одна неприятная сцена, свидетелем которой я стал. Рабов уже выгрузили и, построив в колонну, провели к подъемнику. Они стояли, терпеливо ожидая, когда опустится подвесная лестница, как вдруг неизвестно из какой двери в помещении подъемника появился старший надзиратель Кацеун.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88
– Так ведь и загнуться недолго, – покачал головой я.
– Да кому мы нужны? – удивился паренек. – Через два-три года мы и так пойдем в утиль. Или под нож в разделочную камеру, или налево куда-нибудь перепродадут по дешевке. А там сам загнешься. После Изорениума долго не живут. Вот Хара – пример. Ему и пятидесяти нет, а выглядит, как семидесятилетний старец. Он уже три года на приисках вкалывает, скоро на описание пойдет. Да что там! Все мы пойдем на списание! Рано или поздно. Только на стимуляторах и держимся. Их вечером всем вкалывают. Правда, говорят, что бойцам не делают биостимуляции.
– Бойцам? – переспросил я. – Ну да, бойцам. Гладиаторам. Тем, что дерутся на потеху публике. До смерти дерутся. Ставки на этих боях, знаешь, какие? Бешеные ставки! Поэтому Карнава и любит бойцов своих проведывать, а к нам, простым свиньям, не очень-то вхож.
– Что, так прямо и приходит? Прямо на выработки?
– Да! Сам видел! Правда, с ним четверо стеротаргов всегда неотлучно находятся. Следят, чтобы никто Не смел покуситься на жизнь их драгоценного господина. Бдительно следят. В прошлый раз один раб случайно поскользнулся, падать стал и махнул рукой. Ну, тарги, видно, и посчитали, что он что-то имеет против Карнава, и до земли долетели лишь ошметки от раба. Из четырех энергоружей разом пальнули. Хотя насчет того, что сам Карнава на выработках бывает, я сомневаюсь. Голограмма все это. Станет еще Карнава – солнце на земле и тому подобное – своим бесценным здоровьем рисковать. Голограмма, наверное, вместо него путешествует по приискам.
– Тогда зачем стеротарги? – недоуменно спросил я.
– Как зачем? А голограмму охранять! Чтобы никто не смел даже на голограмму великого Карнава покуситься. Да и для солидности тоже. Как это такой господин, пусть и голограммный, и без охраны? Непорядок.
Ответив мне, Молком замолчал, задумавшись; Наш поезд к этому времени миновал череду возделанных полей и с ходу влетел в укутанный прохладой высокий лес. Широкие кроны вековых деревьев вмиг погасили палящие лучи светила Голосе. Сразу стало намного прохладней. Холодный ветерок приятно обдувал лицо. Кругом защебетали птицы. Беззаботные создания. Одна из них, весело чирикая, села на прутья потолочной решетки.
“Вот вольное создание, – подумал я, глядя на крохотное существо. – Не знает ни забот, ни тревог. Летает где хочет и куда хочет. И никто ей не указ. Никакой господин Карнава. Летает и не ведает, что обладает самым бесценным даром во Вселенной. Даром, который дан богом всем, но не все вольны им распоряжаться. Даром, который зовется простым словом – свобода”.
– Бойцы, свиньи. А еще кто есть? – отвлекшись : от невеселых мыслей, вновь спросил я Молкома.
– Свиньи – это самый низ, дно, хотя и среди них есть разделение. Всякие там козлы, опущенные и тому подобные. Тех зовут швалью или мразью. Над свиньями командуют бригадиры. Бугры, если короче. Из свиней выбирают кого получше и определяют: одних в “механики” – это те, что работают с техникой, других в “головастые” – это инженеры, а особо отличившихся – в “опытные”. Это, которые уже сами присматривают за рабами. На разработки надзиратели не ходят. Излучение все-таки. Жить хотят. А за порядком следить надо. Вот “опытные” и следят.
– Понятно, – сказал я и, секунду подумав, вновь спросил: – А женский барак? Что ты, Молком, про него знаешь?
– Почти ничего, – ответил парнишка. – От Тоскана знаю, что есть такой, но самих женщин из него ни разу не видал. Говорят, не гоняет Карнава их на разработки, для своего гарема бережет. Очень он озабоченный в этом плане, наш великий господин. Вот человекоподобных видал, и не однажды. Их на неделю увозят в глубь леса, на дальнюю выработку. Там этого изорениума как грязи. Ну и излучение соответственно побольше, чем на нашей выработке. Поэтому мрут человекоподобные как мухи. Больше года никто не протягивает. Так что нам еще повезло. А про женщин ничего не могу сказать. Не видел ни разу.
После такого ответа Молкома мне сразу стало как-то не по себе. В голову полезли мрачные мысли, и остаток пути я молчал. О хорошем думать не хотелось, другое же в голову не шло. Отгоняя непрошеные мысли, я сосредоточился на планах побега. Из лагеря не убежать – это факт. По дороге на выработки – тоже. Оставалось место добычи изорениума. Единственный шанс.
Наш мрачный поезд, гремя и лязгая, выскочил из леса и, натужно ревя, устремился вверх на гору. Медленно, с усилием поднявшись на вершину небольшой горы, монопоезд резко кинулся вниз.
Вниз, навстречу изорениумным разработкам.
Глава 4
Но и этого единственного шанса не было. Вероятность сбежать с изорениумных выработок равнялась нулю. Абсолютному нулю. Легче было удрать из хорошо охраняемого лагеря, перепрыгнув забор, напичканный разрядниками, разорвать потолочную решетку вагона и выпрыгнуть на полном ходу из монопоезда, чем сбежать из котлована, в котором добывали изорениум для господина Карнава.
Мы работали в котловине уже три часа, и я все больше и больше убеждался в этом. Из котлована с изорениумной рудой сбежать было невозможно. Если ты, конечно, не птица.
Я же птицей не был, а, не имея крыльев, покинуть это гиблое место нереально.
Изорениумный котлован представлял собой огромную, диаметром в несколько сот метров яму, вырытую многими поколениями рабов Пандерлоноса. Прямые отвесные стены котлована уходили вниз метров на сто. В центре котлована располагалось поднимающееся на двадцать-тридцать метров изорениумное плато, нигде не соприкасающееся со стенками котлована. Расстояние между крутыми стенами котлована и краями плато везде было одинаково – около пятидесяти метров. Рабов на выработки доставляли при помощи выдвижного подвесного моста, убираемого на период работы. Длинная лента моста выдвигалась из специального подъемника, укрепленного на краю котлована. К подъемнику рабов переправляли из изорениумной усадьбы, огороженной таким же высоким забором с разрядниками, какой окружал лагерь с бараками.
И сама эта усадьба напоминала уменьшенную копию лагеря господина Карнава. Такой же энергоблок, такая же казарма надзирателей, даже домик старшего надзирателя такой же. Из красного кирпича. Имелась также посадочная площадка. Вот только ангара для рабов и школы гладиаторов в этом мини-лагере не было. Рабы здесь не жили. К усадьбе вел длинный крытый пластобетоном туннель, по которому рабов гнали к разработкам от монодорожной платформы.
Там и разыгралась одна неприятная сцена, свидетелем которой я стал. Рабов уже выгрузили и, построив в колонну, провели к подъемнику. Они стояли, терпеливо ожидая, когда опустится подвесная лестница, как вдруг неизвестно из какой двери в помещении подъемника появился старший надзиратель Кацеун.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88