Ведь ни до Колумба, ни в послеколумбову эпоху собственно майя в южном Веракрусе не жили. И, во-вторых, даже если допустить, что творцами статуэтки были майя, как объяснить дату на груди «птичьего человека»? Древнейшая известная нам дата майяской истории, начертанная самими майя, соответствует 290 году н. э. (она сохранилась на стеле 29 в майяском городе Тикале).
Различие более чем в 100 лет между первой известной до тех пор майяской датой из Тикаля и датой на статуэтке из Тустлы казалось чем-то почти необъяснимым знатокам майяской культуры, которым было известно, что майя практически для каждого года своей истории оставили какой-либо датированный памятник. Зеленого «птичьего человека» запрятали в тихий, безлюдный зал Американского национального музея в Вашингтоне, и о нем постепенно забыли.
И точно так же исследователи американского прошлого забывали обо всей этой обширной территории тропического побережья Мексиканского залива. Забывали, хотя я толком даже не могу понять почему. Ведь еще в середине прошлого столетия здесь была сделана находка, столь же сенсационная и необычайная, как и статуэтка «птичьего человека». На краю сельвы, влажного тропического леса, неподалеку от деревушки Уэйапан, владелец местной асьенды обнаружил огромную каменную голову. Одну лишь голову без тела. Несколько лет спустя уэйапанскую голову увидел мексиканский музейный работник Хосе Мельгар, который опубликовал о ней сообщение в бюллетене Мексиканского географического и статистического общества.
Каменная голова заинтересовала Мельгара в первую очередь своими, как он считал, «чисто негритянскими чертами».
Позднее Мельгар выдвинул целую теорию об африканском происхождении доколумбовых обитателей этой части Америки. А поскольку современные исследователи истории индейцев придерживаются взглядов, что коренные обитатели Америки сами могли создать свои великолепные произведения, они, как правило, - и вполне справедливо - не принимают всерьез все эти теории, в которых Прародину высоких американских культур ищут в других частях света. Вероятно, еще и по этой причине случилось так, что мельгаровская «негритянская» голова из Уэйапана, подобно статуэтке «птичьего человека» из Сан-Андрес-Тустлы, постепенно была предана забвению.
Только в двадцатом столетии ее вновь увидели ученые-американисты - супруги Зелер из Берлина. Они сфотографировали ее, но даже они к ней не проявили более глубокого интереса. Таким образом, сообщение Мельгара почти 100 лет ожидало исследователя, который бы им по-настоящему заинтересовался. Человека, забившего собственную голову каменной головой из Уэйапана, звали Мэтью Стерлинг. Почти все из наследия этой удивительной великолепной культуры, что мне удалось увидеть в южном Веракрусе и в северном Табаско, открыл миру этот необыкновенный человек. Человек, о котором все местные метисы и индейцы вспоминают с небывалым почтением. Благодаря этому почтению даже английское имя вашингтонского ученого превратилось в испанское - «дон Матео».
Подавляющее большинство ныне здравствующих исследователей, о которых идет речь в этой книге, я навестил, чтобы из их собственных уст услышать историю поисков и открытий памятников индейской культуры. Но с доном Матео мне ни в одно из посещений Соединенных Штатов встретиться не удалось. Он болел. Тем не менее его рассказ о путешествии за каменной головой я слышал. Дело в том, что всякий раз, когда я приезжаю в Вашингтон, я прежде всего посещаю прекрасное современное здание Национального географического общества. В его первом этаже размещена обширная выставка, рассказывающая о всех основных научных экспедициях, которые финансировались этим обществом. Здесь демонстрируются фотографии, макеты, и о каждой из таких экспедиций сообщает ее руководитель, голос которого записан на магнитофонную пленку.
В первую очередь я американист. Поэтому и на выставке я прежде всего осматривал ту ее часть, которая информирует об экспедициях, отыскивавших следы прошлого Америки. Там я впервые и услышал рассказ самого дона Матео; Мэтью Стирлинга интересовал как раз прибрежный пояс Табаско и Веракруса, до того оставлявшийся археологами без внимания. И местом первых изысканий Стерлинга, естественно, был Уэйапан.
Я направился сейчас по его маршруту: познакомившись с краем «птичьего человека», с вулканами Лос-Тустлас, с роскошной лагуной Катемако, до сих пор остающейся, собственно, единственным местом отдыха в этой негостеприимной власти, я двинулся в Уэйапан. Сначала - по плохому шоссе. Оставшийся участок пути - дорогу страшно развезло - я преодолел на лошади. Мэтью Стерлинг в 1938 году впервые тоже добрался сюда на лошади. Для дона Матео это была лишь предварительная разведка, но поездка оправдала себя. Каменная «негритянская» голова здесь действительно была. Хотя и не в самом Уэйапане, а на территории соседнего поселения Трес-Сапотес. Так в алфавитный инвентарный список памятников истории индейской Америки вместо мельгаровского Уэйапана было внесено захудалое Трес-Сапотес.
У подножия гор Лос-Тустлас, близ Арройо-де-Уэйапана, Стирлинг увидел более 50 маундов (насыпей). Теперь он уже не сомневался, что Трес-Сапотес много обещает археологу. И дон Матео был полон решимости не упустить счастливый случай! Через несколько дней он возвратился домой, добился в Вашингтоне финансовой поддержки Национального географического общества и вскоре, уже в январе следующего года, приехал в Трес-Сапотес в сопровождении д-ра Уайнта.
Единственными транспортными путями Веракруса были тогда (а для многих районов этого штата остаются и до сих пор) реки. Все необходимое было доставлено вверх против течения Папалоапана до городка Тлакотальпана, там вещи перегружены на более мелкое суденышко, и по одному из притоков Папалоапана экспедиция направилась в Трес-Сапотес.
С первых дней, я бы сказал - с первых часов, Стирлингу невероятно повезло. В течение первой недели он нашел три очень интересные стелы. Третья, обозначаемая в порядке последовательности буквой «С», вызвала в рядах майяологов такое же возбуждение, такие же споры, как некогда «птичий человек» из Сан-Андрес-Тустлы. На одной стороне стелы был изображен необычный человек-ягуар, другую ее сторону украшала дата, написанная опять-таки майяскими цифрами. Надпись 7.16.6.16.18., 6 Эснаб 1 Уо Стирлинг, согласно так называемой таблице соотношений Спиндена, расшифровал как 4 ноября 291 года до н. э. Позднее оказалось, что он ошибся на один самый большой календарный цикл
- на 260 лет - и что, следовательно, надписи на стеле «С» соответствует не 291-й, а 31 год до н. э. Однако и при таком коррективе стела «С» оказалась самым древним из известных тогда датированных памятников Америки и, безусловно, одним из ценнейших открытий американской археологии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77
Различие более чем в 100 лет между первой известной до тех пор майяской датой из Тикаля и датой на статуэтке из Тустлы казалось чем-то почти необъяснимым знатокам майяской культуры, которым было известно, что майя практически для каждого года своей истории оставили какой-либо датированный памятник. Зеленого «птичьего человека» запрятали в тихий, безлюдный зал Американского национального музея в Вашингтоне, и о нем постепенно забыли.
И точно так же исследователи американского прошлого забывали обо всей этой обширной территории тропического побережья Мексиканского залива. Забывали, хотя я толком даже не могу понять почему. Ведь еще в середине прошлого столетия здесь была сделана находка, столь же сенсационная и необычайная, как и статуэтка «птичьего человека». На краю сельвы, влажного тропического леса, неподалеку от деревушки Уэйапан, владелец местной асьенды обнаружил огромную каменную голову. Одну лишь голову без тела. Несколько лет спустя уэйапанскую голову увидел мексиканский музейный работник Хосе Мельгар, который опубликовал о ней сообщение в бюллетене Мексиканского географического и статистического общества.
Каменная голова заинтересовала Мельгара в первую очередь своими, как он считал, «чисто негритянскими чертами».
Позднее Мельгар выдвинул целую теорию об африканском происхождении доколумбовых обитателей этой части Америки. А поскольку современные исследователи истории индейцев придерживаются взглядов, что коренные обитатели Америки сами могли создать свои великолепные произведения, они, как правило, - и вполне справедливо - не принимают всерьез все эти теории, в которых Прародину высоких американских культур ищут в других частях света. Вероятно, еще и по этой причине случилось так, что мельгаровская «негритянская» голова из Уэйапана, подобно статуэтке «птичьего человека» из Сан-Андрес-Тустлы, постепенно была предана забвению.
Только в двадцатом столетии ее вновь увидели ученые-американисты - супруги Зелер из Берлина. Они сфотографировали ее, но даже они к ней не проявили более глубокого интереса. Таким образом, сообщение Мельгара почти 100 лет ожидало исследователя, который бы им по-настоящему заинтересовался. Человека, забившего собственную голову каменной головой из Уэйапана, звали Мэтью Стерлинг. Почти все из наследия этой удивительной великолепной культуры, что мне удалось увидеть в южном Веракрусе и в северном Табаско, открыл миру этот необыкновенный человек. Человек, о котором все местные метисы и индейцы вспоминают с небывалым почтением. Благодаря этому почтению даже английское имя вашингтонского ученого превратилось в испанское - «дон Матео».
Подавляющее большинство ныне здравствующих исследователей, о которых идет речь в этой книге, я навестил, чтобы из их собственных уст услышать историю поисков и открытий памятников индейской культуры. Но с доном Матео мне ни в одно из посещений Соединенных Штатов встретиться не удалось. Он болел. Тем не менее его рассказ о путешествии за каменной головой я слышал. Дело в том, что всякий раз, когда я приезжаю в Вашингтон, я прежде всего посещаю прекрасное современное здание Национального географического общества. В его первом этаже размещена обширная выставка, рассказывающая о всех основных научных экспедициях, которые финансировались этим обществом. Здесь демонстрируются фотографии, макеты, и о каждой из таких экспедиций сообщает ее руководитель, голос которого записан на магнитофонную пленку.
В первую очередь я американист. Поэтому и на выставке я прежде всего осматривал ту ее часть, которая информирует об экспедициях, отыскивавших следы прошлого Америки. Там я впервые и услышал рассказ самого дона Матео; Мэтью Стирлинга интересовал как раз прибрежный пояс Табаско и Веракруса, до того оставлявшийся археологами без внимания. И местом первых изысканий Стерлинга, естественно, был Уэйапан.
Я направился сейчас по его маршруту: познакомившись с краем «птичьего человека», с вулканами Лос-Тустлас, с роскошной лагуной Катемако, до сих пор остающейся, собственно, единственным местом отдыха в этой негостеприимной власти, я двинулся в Уэйапан. Сначала - по плохому шоссе. Оставшийся участок пути - дорогу страшно развезло - я преодолел на лошади. Мэтью Стерлинг в 1938 году впервые тоже добрался сюда на лошади. Для дона Матео это была лишь предварительная разведка, но поездка оправдала себя. Каменная «негритянская» голова здесь действительно была. Хотя и не в самом Уэйапане, а на территории соседнего поселения Трес-Сапотес. Так в алфавитный инвентарный список памятников истории индейской Америки вместо мельгаровского Уэйапана было внесено захудалое Трес-Сапотес.
У подножия гор Лос-Тустлас, близ Арройо-де-Уэйапана, Стирлинг увидел более 50 маундов (насыпей). Теперь он уже не сомневался, что Трес-Сапотес много обещает археологу. И дон Матео был полон решимости не упустить счастливый случай! Через несколько дней он возвратился домой, добился в Вашингтоне финансовой поддержки Национального географического общества и вскоре, уже в январе следующего года, приехал в Трес-Сапотес в сопровождении д-ра Уайнта.
Единственными транспортными путями Веракруса были тогда (а для многих районов этого штата остаются и до сих пор) реки. Все необходимое было доставлено вверх против течения Папалоапана до городка Тлакотальпана, там вещи перегружены на более мелкое суденышко, и по одному из притоков Папалоапана экспедиция направилась в Трес-Сапотес.
С первых дней, я бы сказал - с первых часов, Стирлингу невероятно повезло. В течение первой недели он нашел три очень интересные стелы. Третья, обозначаемая в порядке последовательности буквой «С», вызвала в рядах майяологов такое же возбуждение, такие же споры, как некогда «птичий человек» из Сан-Андрес-Тустлы. На одной стороне стелы был изображен необычный человек-ягуар, другую ее сторону украшала дата, написанная опять-таки майяскими цифрами. Надпись 7.16.6.16.18., 6 Эснаб 1 Уо Стирлинг, согласно так называемой таблице соотношений Спиндена, расшифровал как 4 ноября 291 года до н. э. Позднее оказалось, что он ошибся на один самый большой календарный цикл
- на 260 лет - и что, следовательно, надписи на стеле «С» соответствует не 291-й, а 31 год до н. э. Однако и при таком коррективе стела «С» оказалась самым древним из известных тогда датированных памятников Америки и, безусловно, одним из ценнейших открытий американской археологии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77