Незадолго до того, как Грегори проснулся, дверь его комнаты открылась и снова закрылась, и вот теперь, натянув на себя все одеяла и простыни, он совершенно отчетливо услышал тихий звук шагов. В комнате кто-то был, и он, собрав в кулак все свое мужество, медленно повернулся и открыл глаза. Тень от тусклого дрожащего огонька падала на стены. Грегори взглянул поверх него и увидел бледную фигуру в белом, с чем-то черным на плечах и со свечой в руке. У Грегори от ужаса перехватило дыхание.
– Грегори? – тихо произнесла фигура. Он вслух застонал.
– Боже мой, Джиллиан! Вы меня чуть не до смерти напугали!
– Извините.
Она подошла к кровати, держа перед собой свечу и глядя на Грегори широко открытыми глазами, которые в мерцающем свете свечи, казалось, то увеличивались, то уменьшались. В ледяном холоде комнаты она стояла босая, в тонкой белой ночной рубашке, доходившей ей только до щиколоток. На ночную рубашку была наброшена его кожаная куртка, под которой тяжело вздымалась пышная грудь. Грегори немного приподнялся в постели, хотя одеяло натянул почти до самого подбородка.
– Что вы делаете?
– Я подумала, что вам может понадобиться ваша куртка, – сказала Джиллиан очень тихо и почти умоляющим тоном.
У Грегори снова перехватило дыхание, и он в полнейшем изумлении уставился на нее. Не сводя с Грегори взгляда широко раскрытых глаз, Джиллиан поставила свечу на столик рядом с кроватью и медленно сняла куртку. Огонек свечи отражался в ее складках. Плечи и руки женщины под курткой были совершенно голые, ночная рубашка держалась только на тонких полосках материи. Она взяла куртку за воротник, аккуратно сложила и повесила на спинку кровати Грегори. Затем села на край кровати и, опираясь на одну руку, по-матерински прислонилась к нему, однако зрачки ее при этом оставались расширенными, и в них застыла совсем не материнская мольба. Кожа у Джиллиан была бледная, как полотно.
– Вам не холодно? – спросила она.
Грегори открыл было рот, но ничего не сказал. Сердце его неистово колотилось.
– А я пришла вас согреть. – Джиллиан соскользнула с кровати, встала и одним легким движением сняла с себя ночную рубашку. У Грегори перехватило дыхание. Он не мог оторвать от нее взгляда и уже чувствовал, как напрягается его мужское естество. Джиллиан взяла ночную рубашку за бретельки, аккуратно, как и куртку, положила в ногах кровати.
Джиллиан оказалась обладательницей некрупного округлого тела, полных белых грудей, маленького живота, сильных бедер, соединявшихся в темном треугольнике. Она мрачно взглянула на Грегори, одной рукой сорвала с него все одеяла, затем забралась в постель и обмотала пуховое одеяло вокруг бедер, словно турнюр. Грегори мгновенно ощутил резкое дыхание ледяного воздуха комнаты. Джиллиан наклонилась над ним, и ее грудь коснулась его сосков. Вес ее тела на нем был весьма чувствителен, и Грегори помимо своей воли тяжело выдохнул. Тем не менее он старался не касаться Джиллиан руками, которыми ухватился за перекладины изголовья кровати у себя за головой.
– Джиллиан, – произнес он, сглотнув. – О мой Бог!
Джиллиан коснулась своих губ, а затем тем же пальцем прикоснулась к его губам, потом приподнялась, встала на колени, содрала с него трусы, протянула руку, нашла член и мгновенно вставила его себе во влагалище.
Грегори закрыл глаза, пытаясь восстановить дыхание.
– Джиллиан, – пробормотал он, – мне кажется, что это не очень разумно…
Она приставила свою теплую, грубую ладонь к щеке Грегори, он открыл глаза и увидел, что Джиллиан наклонилась вперед, ее груди покачиваются над ним, волосы ниспадают ему на лицо. Она наклонилась и поцеловала его.
– Ш-ш, – произнесла она ему на ухо и начала двигаться. Сердце Грегори неистово билось, тепло и упругость тела
женщины были ему приятны, но холод и изумление в сочетании постоянно отвлекали его и постоянно пробуждали сильнейшее смущение. Грегори закрыл глаза и попытался представить, что в подобной ситуации следует делать, что следует говорить… ничего в голову не приходило. Открыв глаза, он вновь увидел над собой ее покачивающееся тело, ее губы, что-то произносящие без слов, и блестящий взгляд широко открытых глаз, застывший на его лице. Все это вызывало в нем одновременно и сильное волнение, и ужас.
Джиллиан кончила раньше него, внезапно с пронзительным криком упала на спину и перекатила его на себя, затем натянула одеяла на обоих и крепко сжала Грегори бедрами. Он продолжал совершать ритмические движения во влажной темноте под одеялами, а она молча гладила его плечи своими мощными руками, ее горячее дыхание обжигало ему лицо, а пружины кровати истошно скрипели. Грегори почти не видел ее под одеялом и в панике стал «работать» еще активнее, гонясь за пиком наслаждения, которое, однако, ускользало от него. Тут Джиллиан вновь вскрикнула и так сжала его своими бедрами, что он едва не задохнулся. Он кончил со всхлипом, дрожью и сильным ударом кровати о стену.
Казалось, в это мгновение Грегори был полностью опустошен, все вышло из него – усталость, страх, раздражение на Фиону, воспоминания о пережитом профессиональном унижении, – и он упал на спину рядом с Джиллиан, сердце его рвалось из груди наружу, дыхание перехватило от ледяного воздуха. Джиллиан поднялась и вновь оседлала его, сбросив все одеяла. Груди ее то поднимались, то опадали над ним, пот сверкал в мерцании свечи. Она закрыла глаза, обеими руками откинула назад волосы, сжала губы и начала дышать, широко раздувая ноздри. Возникало странное ощущение, что Джиллиан молится.
Грегори взирал на нее в полнейшем изумлении, широко открыв рот, в предельной усталости. Все тело его покрылось гусиной кожей. Он поднял руки и коснулся ими ее бедер, живота, грудей. И ему показалось, что он никогда в жизни не испытывал подобного наслаждения.
– Спасибо, – выдохнул он.
Джиллиан открыла глаза, пальцами провела по его рукам и прижала его ладони к своей горячей груди.
– Я хочу вам кое-что сказать, – произнесла она. Грегори взглянул ей в лицо. Глаза Джиллиан светились отраженными бликами свечи.
– Я люблю вас.
Грегори уставился на Джиллиан. Он снова открыл было рот, чтобы заговорить, но, так и не сказав ни слова, закрыл его. Хотелось что-то ей ответить, однако мозг был абсолютно пуст, будто все его извилины в одно мгновение стер приступ невыносимого, немыслимого ранее наслаждения. Наконец Грегори начал смеяться. Высвободив руку из-под груди Джиллиан, он зажал ею рот.
– Извините, – проговорил он, сжимая рот, но все равно никак не мог совладать с собой.
Теперь с той же силой и интенсивностью, с какой всего несколько мгновений назад излились из него все его проблемы и треволнения, изливался смех. Грегори смеялся так громко, что даже кровать тряслась под ним.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30