Затем Грегори подняли и при ярком свете фонарей придали ему эмбриональную позу, крепко связав колени. Помещение бешено вращалось, но Грегори вполне отчетливо осознавал, что его поднимают, переворачивают на бок и кладут в каменную нишу, которую он видел всего несколько часов назад. Он явно не помещался в ней, поэтому Грегори вытащили оттуда и попытались засунуть вновь, сопровождая свои действия проклятиями и нелестными характеристиками в адрес его веса и роста. Наконец им удалось уложить его, словно спеленатого младенца, на усыпанный песком пол погребальной камеры. Теперь в свете фонарей Грегори разглядел несколько пар ног, топтавшихся рядом. Видимо, шло какое-то совещание. Пара мокасин, рабочие сапоги, мотоциклетные ботинки Мартина.
– Кому-нибудь пришло в голову измерить его? – спросил Кожаная Кепка. – Он же слишком длинный.
Кто-то вздохнул, и Грегори узнал специфический вздох своего продюсера, пытающегося найти выход из сложной ситуации.
– Полагаю, вы думаете, что это – мое упущение, – провозгласил Мартин.
– Конечно, мы можем найти способ пристроить его, – сказал капитан Орр, ища путь к компромиссу.
– Сломать ему лодыжки? – спросил Кудрявый. – Такое разрешается?
– Нет, – решительно возразила женщина из сувенирной лавки. Она находилась где-то в проходе, так как ее голос отозвался гулким эхом в узком каменном пространстве. – Подобное, конечно же, совершенно исключено! Тело не должно быть повреждено! В противном случае Она не примет его.
Нервное бормотание продолжалось. Наконец Грегори подняли снова, повернули на другую сторону и затолкали в нишу несколько иначе, прижав подбородок почти к самой груди.
– Довольно! – провозгласил бармен, громко выдохнув. Затем кто-то поднес фонарик к нише, в которой лежал Грегори, и осветил неровную поверхность стены перед ним.
Глянув в том направлении, где находились его колени, Грегори увидел людей, по одному входящих в узкий проход. Их ярко освещенные лица были повернуты под углом в девяносто градусов. Каждый из них клал на камень какой-нибудь маленький предмет. Грегори задумался, что мог означать каждый из этих предметов, значил ли он что-то для всей их компании или же имел только некий индивидуальный смысл.
Кожаная Кепка оставил что-то завернутое в кусок ткани, незнакомая женщина положила терку для сыра, а бармен – «Обед пахаря», ярко-красный помидор, маленький кусочек хлеба и ломоть сыра «стилтон». Один за другим с характерным шарканьем люди входили в полосу света и выходили из нее. Последним появилось лицо Мартина. Он положил в нишу маленькую пластиковую игрушку – заводную подпрыгивающую гориллу. К счастью, он ее не завел, а просто поставил рядом с Грегори. В это мгновение их взгляды встретились.
– Удобно, Грегори? – спросил Мартин. – У тебя нет претензий?
– Ты не должен разговаривать с ним в таком тоне, – раздался из темноты за спиной Мартина укоризненный голос женщины из сувенирной лавки. – Он отправляется к Ней.
– Извини, – ответил Мартин и опустил глаза. Казалось, он совершенно искренне сожалеет о своем легкомыслии. – Я молю Ее о прощении.
Он отошел в сторону, и перед Грегори появилась женщина из сувенирной лавки. Даже не взглянув на него, она положила рядом с ним пару серег в стиле «кругов на полях» и тоже отошла в сторону. Какое-то мгновение Грегори ничего не видел, кроме яркого света фонаря, и слышал только звон и стук приношений. Донесся звук шагов по песку и чье-то всхлипывание. К Грегори приблизилась Джиллиан, поддерживаемая кем-то. Она прижимала к груди сложенный кожаный пиджак Грегори. Ему показалось, что она очень-очень долго стояла, всхлипывая, и смотрела на него до тех пор, пока кто-то осторожным движением не взял у нее из рук пиджак и не помог поместить его в нишу. Грегори успел разглядеть лицо того, кто это сделал. Лицо Фионы… На ней была простенькая серенькая косынка, завязанная в узел под острым подбородком.
Лицо Фионы представляло собой образ смиренного благочестия, как у какой-нибудь старлетки из голливудской библейской эпопеи пятидесятых годов. Обняв Джиллиан за плечи, она взирала на нее с таким умилением, словно вдова фермера была ни дать ни взять самой Девой Марией. У Грегори возникло непреодолимое желание вылезти из ниши и схватить ее за горло. Но в его нынешнем состоянии оно было совершенно бессмысленным и к тому же каким-то неопределенным, как будто это желание внушил Грегори кто-то далекий и совершенно чуждый ему.
Тем временем губы Джиллиан задрожали, глаза наполнились слезами, и Фиона, обняв ее, прижала к себе и поцеловала в лоб.
– Я понимаю, понимаю, дорогая, – прошептала она, поднимая глаза к потолку. – Ее любовь ужасна.
Джиллиан всхлипнула и сделала шаг вперед. Затем, заколебавшись, оглянулась через плечо назад, куда-то в темноту, не освещенную лучом фонаря. Там в темноте женщина из сувенирной лавки кивнула, и Джиллиан наклонилась и с искренним чувством поцеловала Грегори в лоб.
– Прощай, – прошептала она хрипло. – Я буду любить тебя вечно.
Джиллиан снова поцеловала его и прижалась к нему; затем Фиона и женщина из сувенирной лавки почти силой оттащили ее от него.
– Я люблю его! – кричала Джиллиан слабым голосом капризной и непослушной девчонки. – Он мой! Я люблю его!
Фиона, наклонив голову, ушла в темноту. Зато из темноты появился бармен и обнял Джиллиан, а женщина из сувенирной лавки, зажав лицо Джиллиан между ладонями, провозгласила нежно, но твердо:
– Именно поэтому ты и должна расстаться с ним! Неужели ты не понимаешь? В противном случае все наши труды напрасны.
Бармен и женщина из сувенирной лавки увели Джиллиан; еще некоторое время, пока она шла по погребальной камере, доносились ее рыдания и вопли:
– Я буду любить тебя вечно, дорогой! Я буду любить тебя вечно!
Вдруг рыдания прервались, и несколько мгновений Грегори вообще ничего не слышал. Потом раздался звук шагов по песку, перед глазами возникла крепкая мускулистая рука. Она потянулась к фонарю и выключила его. Грегори окутала полная тьма. Он услышал, как стучат друг о друга укладываемые камни. До него доносились мужские голоса, тяжелое дыхание, проклятия и ругань.
– Боже, с каждым годом становится все сложнее.
– Черт побери!
– Подвинь-ка ногу.
Наконец финальный скрежет мастерка и все завершающий глухой удар. Грегори еще слышал голоса мужчин, но уже довольно смутно и как будто издалека.
– Хорошенько, хорошенько ее запечатывай, Мик, – произнес кто-то. – Ты же не хочешь, чтобы повторилось то, что было в прошлом году.
– Фью… – произнес кто-то еще и чем-то поскреб по обратной стороне камня – наверное, снова мастерком, – и вслед за этим наступила уже полная тишина.
Грегори ощущал только размеренный ритм своего дыхания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30