И циники полагали, что весь план Кремля в том и состоит, чтобы отобрать у мэрии деньги, идущие с черного рынка. Отобрать, разумеется, не для того, чтобы вернуть их людям, а для того, чтобы разделить их между чиновниками правительства и силовых структур.
Но рядовые граждане, разумеется, не вникали в подобные тонкости. Они от души ненавидели всю власть сразу и не делали никакого различия между чиновниками разного уровня.
Листовки призывали народ выйти на демонстрацию протеста, и народ вышел — да так, что земля содрогнулась.
Разные наблюдатели насчитали от пятидесяти до пятисот тысяч демонстрантов.
Первую цифру давали государственные СМИ, вторую — активные участники акции. Ни тем, ни другим верить не стоило, а у тех, кто смотрел на это дело со стороны, получилось больше ста тысяч человек. Может, и все двести, но это вряд ли.
Ломанулись они все на Краснопресненскую набережную: такая уж традиция сложилась в Москве в 90-е годы — чуть что штурмовать Белый Дом. Но при случае могли и мэрию разнести. И — наверное, почуяв это — организаторы попытались завернуть демонстрантов в сторону Кремля.
Если до этого гигантская колонна двигалась мирно, скандируя лозунг: «Отдайте нашу еду!» — то теперь порядок оказался нарушен. А поскольку еду никто не отдал, люди начали нервничать.
Строй сбился, и колонна превратилась в бесформенную массу. Кто-то все еще шел к Белому Дому, другие повернули к Кремлю, а третьи, очумев от неразберихи, решили, пока суд да дело, взять еду своею собственной рукой и кинулись громить магазины.
* * *
Этот почин охотно поддержали трудящиеся массы — а власти все никак не могли дождаться дзержинцев, отозванных с полей. Московский ОМОН в это время как вкопанный стоял у мэрии и туда же стягивали всю столичную милицию, в то время как воинские части сгоняли к Белому Дому и Кремлю, где уже находился в полной боевой готовности Президентский полк.
До подхода дзержинцев вышедшие из берегов демонстранты могли безнаказанно творить разбой и насилие в центре города, чем они и занимались с каким-то садистским упоением.
А когда разрозненные роты и батальоны дивизии особого назначения, наконец, подошли, оказалось, что дубинки, приклады, слезоточивый газ и водометы уже не помогают, и надо открывать стрельбу на поражение.
Но у дзержинцев тоже не было особого резона стрелять по живым людям. Когда неясно, что там будет с дембелем, а главное — некуда возвращаться домой, выполнять подобные приказы никому не хочется. Тем более, что можно стрелять в воздух — кто там разберет.
И если бы демонстранты не озверели до полной потери здравого смысла, то все могло бы кончиться без жертв.
Но кто-то заорал: «Бей гадов!» — этот крик подхватили, и ревущая толпа понеслась прямо на автоматчиков. И тем пришлось отстреливаться просто ради спасения собственной жизни. Иначе их элементарно разорвали бы в клочья.
Когда упали первые убитые и закричали первые раненые, в толпе началась давка.
Одни еще пытались бежать вперед, а другие рвались назад, чтобы не попасть под пули. Отвернуть в сторону было труднее — центр города, сплошные ряды домов. И в этой мышеловке было убито и покалечено больше народу, чем погибло от пуль.
В первые минуты кровь на сером асфальте казалась особенно яркой, и многих это зрелище пробило до самых печенок. Особенно солдат срочной службы, из которых многие впали в истерику и после первой крови ужаснулись делу рук своих.
Некоторые бросились бежать, иногда даже бросая автоматы. На перекрестке какой-то совсем юный солдатик стоял на коленях у тела мертвой девушки и тряс ее за плечи, заливаясь слезами. Но тут на него навалились живые, бегущие кто вперед, кто назад, и стали бить его ногами, а его автомат кто-то подобрал и пристрелил солдатика короткой очередью.
Другим бойцам, наоборот, понравилось убивать — и они со смаком садили длинными очередями по бегущей толпе.
Там, где бойцы дали слабину, толпа прорвала кордоны, и какая-то часть самых безумных демонстрантов с оловянными глазами дошла чуть не до самого Кремля — но там их ждали кремлевский полк и «Альфа». У этих нервы были покрепче, и они расстреливали штурмующих хладнокровно и профессионально.
Трупов никто не считал. Государственное телевидение говорило о десятках, а «Общее радио» — о тысячах, но это был последний день вещания «Общего радио».
Убедившись, что рассеять стотысячную толпу с наличными силами все-таки можно, власти решили больше с прессой не церемониться. Правда, официально «Общее радио» никто не закрывал. Просто из-за нехватки электроэнергии отключили передатчик. А потом типографии по той же причине отказались печатать тиражи независимых изданий.
Но Тимуру Гарину некогда было огорчаться, что у него отняли «Общую ежедневную газету». Тимур пребывал в бегах.
Организаторы демонстрации оказали ему медвежью услугу. Многие демонстранты несли портреты Гарина, черт знает где раздобытые и размноженные, но еще интереснее были плакаты и транспаранты: «Гарина в президенты», «Голосуем за Гарина» и даже «Гарин! Где твой гиперболоид?» После этого неудивительно, что именно Тимура сочли главным организатором акции.
Тем более, что реальных организаторов установить так и не удалось.
А Тимур с одним хорошим другом в это время мчался на мотоцикле за город. Друг носил звание майора ФСБ — поэтому в баке его мотоцикла был бензин, а в кармане — пропуск на передвижение без ограничений.
Тимур позвонил другу очень своевременно — в тот момент, когда товарищ еще мог сказать:
— Пока приказа о твоем аресте не поступало. Но скоро поступит.
Когда приказ все-таки поступил, майор Филатов находился вне пределов досягаемости, но это никого не удивило. В этот день очень многие сотрудники спецслужб находились неизвестно где. Некоторых пришлось искать по моргам и больницам — это тех, которые толклись в толпе еще до начала беспорядков. Не все сумели уцелеть в давке.
Других в спешке отправляли со спецзаданиями, никак это не фиксируя. Так что пойди разбери, кто что делал в эти часы.
Майор Филатов, например, вывозил из города Тимура Гарина, но об этом никто не знал. Их даже ни разу не тормознули по дороге — всю милицию стянули в центр города, и проверять транспорт на окраинах было некому.
Ехали они на полевую биостанцию Тамары Крецу. Больше Тимуру податься было некуда.
Филатов, правда, предложил ему другое прикрытие — пойти работать на ФСБ. И даже упомянул слова, которые произнес кто-то из высокого чекистского начальства, имея в виду Гарина:
— Такие люди нам нужны. Очень нужны.
Филатов попытался развеять убеждение Тимура, будто вся власть скопом продалась мафии на корню и заставляет людей страдать нарочно ради собственного обогащения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83