Девушки быстро привыкают к этому ежедневному ритуалу и воспринимают его, как один из уроков покорности. Они даже не подозревают, что с четырнадцати до восемнадцати часов на территорию «Бригантины» допускаются машины, водители которых не связаны с Платоновым клятвой верности и не живут под страхом смерти за измену. Они вообще не знают, что на главной базе «Плутона» творится что-то неладное.
Партнерам концерна «Плутон» объясняется, что этот график введен для упорядочения работы склада и для удобства охраны. Склад работает с девяти до шести, но первые два часа посвящаются исключительно внутренним делам — учету, контролю, перемещению грузов. Затем три часа идет прием новых грузов, потом обед, а с трех часов — отгрузка товаров партнерам.
При подготовке налета РУОП на «Бригантину» выяснилось, что за десять месяцев существования этого склада ни одного серьезного нарушения по документам выявлено не было. Ревизия с выездом на место проводилась один раз, и содержимое склада в точности совпало с данными отчетности. У таможни тоже не было никаких претензий — все грузы, прибывающие на транзитный склад «Плутона» из-за границы оформлялись своевременно и даже заблаговременно.
Все это касалось не только маленького транзитного склада «Плутона» на территории бывшего пионерлагеря, но и других его складов непосредственно в Питере и пригородах. Концерн «Плутон» выглядел идеальным предприятием — не настолько, чтобы это вызывало подозрения, а как раз в нужных масштабах.
Когда был тяжело ранен фотокор Чердаков, РУОП переполошился. Получалось так: Ира Лубенченко давно предупреждала управление по борьбе с организованной преступностью об опасности, исходящей от «Плутона»; ее не послушали — и в результате саму журналистку похитили, а ее напарника едва не убили и почти наверняка сделали инвалидом. Крайним, естественно, оказывался РУОП, который был предупрежден, но не принял меры. В итоге РУОП поспешно кинулся таковые меры принимать и инспирировал обыск в «Бригантине». Разозленные долгим ожиданием у ворот бойцы спецотряда перевернули на базе все вверх дном — в том числе и склад, где побили оргтехнику и заставили вскрыть все коробки и ящики. Искали оружие и, естественно, не нашли.
Ребят из спецотряда понять можно. Они обучены силовым методам борьбы с преступностью, и тонкости законодательства их мало волнуют. А Платонов, недолго думая, вчинил иск о возмещении ущерба сразу всем правоохранительным службам — управлению внутренних дел, управлению по борьбе с оргпреступностью и прокуратуре. И пригласил для оценки ущерба специалистов нескольких страховых фирм, как бы демонстрируя еще раз, что на территории «Бригантины» нет ровным счетом ничего противозаконного.
А РУОП и прокуратура города оказались под двойным нажимом сверху и с боков и уже сами были не рады, что затеяли эту грозную боевую операцию. Во всяком случае, речь о ее повторении в ближайшую пятилетку даже не шла.
Разумеется, с машинами, навещающими «Бригантину», никто из милицейских тоже разбираться не стал. Зато Введенский заинтересовался и в ходе своих наблюдений старательно делал то же самое, что и Ирина Лубенченко за несколько дней до него.
У частного детектива, однако, было гораздо больше возможностей выяснить, кому принадлежат эти машины и кто их водит. Правда, это ничуть не помогало в решении главной проблемы — как отделить агнцев от козлищ. Иными словами, как выявить шоферов, не имеющих отношения к организации Платонова — чтобы затем вызвать их на откровенность и разузнать, как ведет себя охрана внутри, за бетонным забором. То есть можно ли пробраться на охраняемую территорию, к примеру, в кузове грузовика или в багажнике легковушки.
Если нарваться с расспросами на платоновского агента, то можно влипнуть в крупные неприятности. Мало того, что самому не поздоровится, так еще и Платонов будет предупрежден, что помимо милиции им интересуется кто-то еще.
А раз так, то нужно послать вместо себя кого-то другого. Того, чей интерес будет выглядеть совершенно естественно. Того, кто не покажется людям Платонова по-настоящему опасным, кого они не примут всерьез и ни за что не поверят, что он может быть связан с серьезными людьми.
Того, наконец, кого проще будет защитить — потому что если его захотят убить или похитить, то не пошлют бригаду вооруженных до зубов суперменов. Ведь серьезные люди всегда соразмеряют ответ с угрозой. А какая угроза может исходить от человека, которого Введенский задумал послать в разведку вместо себя?
Да, пожалуй этот человек подойдет по всем статьям.
Кто?
Ну конечно же Серафим.
Вербовка агента
— Я знаю, где твоя Настя.
Серафим посмотрел на Введенского, произнесшего эти слова, как древний иудей на пророка Илию, явившегося на огненной колеснице среди грозовых туч и молний.
Серафим уже видел однажды Введенского. Через день после событий на улице Профессора Попова частный детектив расспрашивал юношу о похищении женщины.
А теперь он пришел сообщить, что знает, где находится пропавшая Настя.
Сказал он это усталым голосом, безо всякой торжественности, однако фраза прозвучала так многозначительно, словно говоривший лично побывал в царстве теней и принес послание непосредственно оттуда.
Серафим отреагировал на это самым естественным для себя образом. Он с горящими глазами кинулся к Введенскому, не зная, куда девать руки. Ему хотелось схватить собеседника за грудки и как можно скорее вытрясти из него ответ на вопрос, который Серафим выкрикивал так громко и страстно, что к месту, где это происходило, стали стягиваться любопытные в надежде поглазеть на драку.
— Где? Где?! Где она?!!! — кричал Серафим, и голос его срывался на ультразвук.
— И вовсе незачем так орать, — остановил его Введенский совершенно спокойно.
Что самое удивительное, Серафим тут же замолчал.
— Я не стану говорить тебе, где она, — воспользовавшись наступившей тишиной, заявил Введенский. — Потому что иначе ты немедленно кинешься ее спасать, а там, между прочим, сидят очень серьезные люди, и они даже иногда стреляют.
Серафима передернуло при воспоминании о стрельбе. После той истории на улице Попова у него случился нервный срыв, а родители, узнав, что произошло, разрывались между идеей положить сына в неврологическую клинику месяца на три и не менее здравой мыслью: запереть его дома на ближайшие несколько лет, причем на окна навесить железные ставни, дверь обить броней, а стены укрепить железобетонными плитами. Останавливало их только то, что на все это не было денег.
А в больницу Серафима все-таки положили — но он сбежал на следующий день. Точно так же, как пять лет назад сбежал из пионерского лагеря, куда родители отправили его в порядке эксперимента, дабы он не рос тепличным растением.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53