Ну а сочетание мании величия и комплекса неполноценности в одном лице — это превосходная почва для шизофрении или как минимум для серьезных неврозов.
Шизофреником Серафим не был, а вот признаки целой коллекции неврозов проявлялись в его поведении во всей красе.
Нормальные мальчики пишут записки девочкам в пятом классе, а в десятом уже вовсю любят одноклассниц физически. А Серафим изводил Настю анонимными записками и молчанием по телефону этой весной, когда она заканчивала школу, а он переходил в одиннадцатый класс.
Вот и сегодня утром Серафим встал с утра пораньше, чтобы позвонить Насте и помолчать.
Жили они оба на Коломяжском шоссе, рядом с парком Челюскинцев, только в разных домах, через улицу — окна напротив. И, набирая номер, Серафим смотрел на окна Настиной квартиры, втайне надеясь, что она выглянет и встретится с ним взглядом. И одновременно надеялся, что этого не произойдет, потому что если она выглянет, то обязательно догадается, кто это ей звонит и молчит — и тогда Серафиму будет стыдно. В общем, шизофрения, как и было сказано.
Однако Настя не только не выглянула, но даже и трубку не сняла, чего никогда раньше с нею не случалось. Она всегда вставала в восемь — даже в выходные, и уж во всяком случае, никогда не уходила до девяти. Вернее — до без пятнадцати девять — в это время она в будни отправлялась в школу. А в выходные Настя занималась домашними делами часов до одиннадцати. За последние три месяца Серафим прекрасно изучил привычки любимой девушки.
Правда, вчера был выпускной бал, и Настя могла задержаться, поздно лечь и пропустить обычное время пробуждения. Наверное, она спит.
Но ведь телефон стоит в ее комнате, прямо возле кровати. От его трезвона Настя обязательно должна проснуться.
Серафим достоверно не знал, где стоит Настин телефон, но имел все основания предполагать, что именно возле кровати — очень уж быстро она брала трубку по ночам. Один гудок — и уже слышится в трубке ее сонное «Але!»
Если она не ответила на звонок — значит наверняка что-то случилось! Может, этот свихнувшийся алкаш, Настин отец, убил ее?!
От этой мысли Серафима обдало холодом, и он тут же принялся успокаивать себя. Нет! Ничего не случилось. Настя просто спит. Ее отец — обыкновенный пьяница — дурной, но совершенно безобидный. Все в порядке, надо только подождать, когда она проснется.
Мысли текли, обгоняя друг друга, и белое снова сменялось черным. Нет! Не все в порядке. Далеко не все. Если Настя не берет трубку — значит, ее нет дома. А почему это ее нет дома в половине девятого утра? Никогда в жизни такого не было!
Ее отец безобиден, но вчера был выпускной бал. После полуночи выпускники пошли гулять по улицам. Серафим хотел увязаться следом, но не смог перебороть страх перед родителями. «Я прошу тебя в двенадцать часов быть дома», — сказала мама, и ровно в полночь Серафим явился домой, потому что ослушаться маму — это грех пострашнее убийства.
Убийство!
Что, если Настю убили! В городе ужасающая криминогенная обстановка, на улицу даже днем выйти страшно, а она пошла гулять среди ночи одна… Нет, не одна, а вместе со всем своим классом. Но ведь она могла отстать, задержаться, заблудиться. И тут — бандиты…
Богатое воображение Серафима рисовало картины — одну страшнее другой. Встав, как обычно по уикендам, раньше родителей, он попытался приготовить на завтрак яичницу с колбасой, но все падало у него из рук, одно яйцо хлопнулось на пол и пришлось возиться с уборкой, а когда подгоревшая яичница все-таки была поставлена на стол, Серафим обнаружил полное отсутствие аппетита.
Он набрал Настин телефон еще раз, и случилось страшное — к телефону подошел ее отец.
В панике Серафим забыл даже свое неизменное правило — если трубку берет кто-то из взрослых, сразу прерывать связь. Ошеломленный, он пролепетал:
— Настю можно?
— А хрен его знает, — ответил папа, который был, похоже, трезв, но с жуткого похмелья.
— Она дома? — неуверенно переспросил Серафим.
— Нету, — после долгой паузы сообщил отец. — Черт ее унес куда-то спозаранку.
Последняя фраза могла обозначать, что Настя ночевала все-таки дома и просто ушла куда-то, против обыкновения, слишком рано.
С этой минуты Серафим стал мучиться вопросом, куда и зачем она могла уйти, но все-таки немного успокоился, съел яичницу и встретил пробуждение родителей без признаков безумия на лице.
Однако смутное беспокойство мучило его все утро, нарастая с каждой минутой, и в одиннадцать он снова позвонил по тому же номеру.
Настин телефон мертво молчал.
Ушла и не вернулась…
В то время, как папа Насти Мещеряковой похмелялся у станции метро «Пионерская», ничуть не беспокоясь о судьбе своей дочери, которую он не видел со вчерашнего дня, мама Вероники Сиверцевой сходила с ума от беспокойства в своей квартире на улице Рентгена возле станции метро «Петроградская».
Накануне вечером Вика поцапалась с мамой из-за формы одежды. Мама настаивала, что на выпускной бал надо идти непременно в платье, приличествующем случаю. Но Вероника не хотела выглядеть в глазах одноклассниц старомодной дурочкой и отправилась в школу в мини-юбке и блузке, открывающей треугольник голой кожи на животе, а также в умопомрачительных босоножках модного нынче стиля «лошадиное копыто».
Но это были еще цветочки. Ягодки начались глубокой ночью, когда Вика позвонила домой с дискотеки. Голос ее звучал как-то странно, и мама поняла, что дочь пьяна.
На самом деле Вероника была лишь слегка навеселе, но для ее мамы степень опьянения значения не имела. Будучи убежденной трезвенницей, Сиверцева-старшая считала алкоголь главным врагом человечества, и пьяные нотки в голосе Вики повергли ее в настоящий шок.
— Немедленно домой, слышишь! — кричала Светлана Сергеевна в трубку.
А Вика в ответ отрезала: «Когда захочу, тогда и приду», — и бросила трубку. И вот уже полдень нового дня, а ее все нет.
Светлана Сергеевна с утра начала обзванивать одноклассников Вероники. Тот факт, что некоторые из них тоже еще не вернулись домой, ее нисколько не успокоил. Особенно взволновало Светлану Сергеевну сообщение одного парня, который видел Веронику в «Каравелле» и сообщил, что они с Наташкой Ивановой познакомились там с какими-то парнями лет по двадцать.
Это Сиверцевой-старшей чрезвычайно не понравилось. Секс, по ее мнению, был вторым главным врагом человечества после алкоголя.
К полудню она подняла на ноги всех родственников, провела целый консилиум по телефону, а потом — в более узком составе — у себя на квартире. Но ничего лучше, чем обратиться в милицию, никто придумать не смог. Альтернативный вариант — подождать, пока Вика нагуляется с мальчиками и вернется сама — категорически не устраивал Светлану Сергеевну.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53
Шизофреником Серафим не был, а вот признаки целой коллекции неврозов проявлялись в его поведении во всей красе.
Нормальные мальчики пишут записки девочкам в пятом классе, а в десятом уже вовсю любят одноклассниц физически. А Серафим изводил Настю анонимными записками и молчанием по телефону этой весной, когда она заканчивала школу, а он переходил в одиннадцатый класс.
Вот и сегодня утром Серафим встал с утра пораньше, чтобы позвонить Насте и помолчать.
Жили они оба на Коломяжском шоссе, рядом с парком Челюскинцев, только в разных домах, через улицу — окна напротив. И, набирая номер, Серафим смотрел на окна Настиной квартиры, втайне надеясь, что она выглянет и встретится с ним взглядом. И одновременно надеялся, что этого не произойдет, потому что если она выглянет, то обязательно догадается, кто это ей звонит и молчит — и тогда Серафиму будет стыдно. В общем, шизофрения, как и было сказано.
Однако Настя не только не выглянула, но даже и трубку не сняла, чего никогда раньше с нею не случалось. Она всегда вставала в восемь — даже в выходные, и уж во всяком случае, никогда не уходила до девяти. Вернее — до без пятнадцати девять — в это время она в будни отправлялась в школу. А в выходные Настя занималась домашними делами часов до одиннадцати. За последние три месяца Серафим прекрасно изучил привычки любимой девушки.
Правда, вчера был выпускной бал, и Настя могла задержаться, поздно лечь и пропустить обычное время пробуждения. Наверное, она спит.
Но ведь телефон стоит в ее комнате, прямо возле кровати. От его трезвона Настя обязательно должна проснуться.
Серафим достоверно не знал, где стоит Настин телефон, но имел все основания предполагать, что именно возле кровати — очень уж быстро она брала трубку по ночам. Один гудок — и уже слышится в трубке ее сонное «Але!»
Если она не ответила на звонок — значит наверняка что-то случилось! Может, этот свихнувшийся алкаш, Настин отец, убил ее?!
От этой мысли Серафима обдало холодом, и он тут же принялся успокаивать себя. Нет! Ничего не случилось. Настя просто спит. Ее отец — обыкновенный пьяница — дурной, но совершенно безобидный. Все в порядке, надо только подождать, когда она проснется.
Мысли текли, обгоняя друг друга, и белое снова сменялось черным. Нет! Не все в порядке. Далеко не все. Если Настя не берет трубку — значит, ее нет дома. А почему это ее нет дома в половине девятого утра? Никогда в жизни такого не было!
Ее отец безобиден, но вчера был выпускной бал. После полуночи выпускники пошли гулять по улицам. Серафим хотел увязаться следом, но не смог перебороть страх перед родителями. «Я прошу тебя в двенадцать часов быть дома», — сказала мама, и ровно в полночь Серафим явился домой, потому что ослушаться маму — это грех пострашнее убийства.
Убийство!
Что, если Настю убили! В городе ужасающая криминогенная обстановка, на улицу даже днем выйти страшно, а она пошла гулять среди ночи одна… Нет, не одна, а вместе со всем своим классом. Но ведь она могла отстать, задержаться, заблудиться. И тут — бандиты…
Богатое воображение Серафима рисовало картины — одну страшнее другой. Встав, как обычно по уикендам, раньше родителей, он попытался приготовить на завтрак яичницу с колбасой, но все падало у него из рук, одно яйцо хлопнулось на пол и пришлось возиться с уборкой, а когда подгоревшая яичница все-таки была поставлена на стол, Серафим обнаружил полное отсутствие аппетита.
Он набрал Настин телефон еще раз, и случилось страшное — к телефону подошел ее отец.
В панике Серафим забыл даже свое неизменное правило — если трубку берет кто-то из взрослых, сразу прерывать связь. Ошеломленный, он пролепетал:
— Настю можно?
— А хрен его знает, — ответил папа, который был, похоже, трезв, но с жуткого похмелья.
— Она дома? — неуверенно переспросил Серафим.
— Нету, — после долгой паузы сообщил отец. — Черт ее унес куда-то спозаранку.
Последняя фраза могла обозначать, что Настя ночевала все-таки дома и просто ушла куда-то, против обыкновения, слишком рано.
С этой минуты Серафим стал мучиться вопросом, куда и зачем она могла уйти, но все-таки немного успокоился, съел яичницу и встретил пробуждение родителей без признаков безумия на лице.
Однако смутное беспокойство мучило его все утро, нарастая с каждой минутой, и в одиннадцать он снова позвонил по тому же номеру.
Настин телефон мертво молчал.
Ушла и не вернулась…
В то время, как папа Насти Мещеряковой похмелялся у станции метро «Пионерская», ничуть не беспокоясь о судьбе своей дочери, которую он не видел со вчерашнего дня, мама Вероники Сиверцевой сходила с ума от беспокойства в своей квартире на улице Рентгена возле станции метро «Петроградская».
Накануне вечером Вика поцапалась с мамой из-за формы одежды. Мама настаивала, что на выпускной бал надо идти непременно в платье, приличествующем случаю. Но Вероника не хотела выглядеть в глазах одноклассниц старомодной дурочкой и отправилась в школу в мини-юбке и блузке, открывающей треугольник голой кожи на животе, а также в умопомрачительных босоножках модного нынче стиля «лошадиное копыто».
Но это были еще цветочки. Ягодки начались глубокой ночью, когда Вика позвонила домой с дискотеки. Голос ее звучал как-то странно, и мама поняла, что дочь пьяна.
На самом деле Вероника была лишь слегка навеселе, но для ее мамы степень опьянения значения не имела. Будучи убежденной трезвенницей, Сиверцева-старшая считала алкоголь главным врагом человечества, и пьяные нотки в голосе Вики повергли ее в настоящий шок.
— Немедленно домой, слышишь! — кричала Светлана Сергеевна в трубку.
А Вика в ответ отрезала: «Когда захочу, тогда и приду», — и бросила трубку. И вот уже полдень нового дня, а ее все нет.
Светлана Сергеевна с утра начала обзванивать одноклассников Вероники. Тот факт, что некоторые из них тоже еще не вернулись домой, ее нисколько не успокоил. Особенно взволновало Светлану Сергеевну сообщение одного парня, который видел Веронику в «Каравелле» и сообщил, что они с Наташкой Ивановой познакомились там с какими-то парнями лет по двадцать.
Это Сиверцевой-старшей чрезвычайно не понравилось. Секс, по ее мнению, был вторым главным врагом человечества после алкоголя.
К полудню она подняла на ноги всех родственников, провела целый консилиум по телефону, а потом — в более узком составе — у себя на квартире. Но ничего лучше, чем обратиться в милицию, никто придумать не смог. Альтернативный вариант — подождать, пока Вика нагуляется с мальчиками и вернется сама — категорически не устраивал Светлану Сергеевну.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53