Очень многие обмочились бы при одном упоминании этой страшной болезни.
– Возможно. – Собственные чувства Коливар закрыл на замок. – Или какая-то другая болезнь с чередованием приступов и выздоровлений. У нас в южных землях много таких.
– Потому-то я и пригласил к нам магистра Коливара, – вставил Рамирус.
Изящным движением рук, точно открывавшим гостю объятия, принц почти сумел скрыть обуревавший его страх. Почти – но не совсем.
– Что дальше, магистр?
Коливар протянул руки, и принц, поняв его, вложил в них свои.
Кожа теплая, кровоток в порядке, сердцебиение тоже, пульс слабый, но ровный… Коливар проникал в тело принца, пробовал на вкус его жизнь, оценивал здоровье смертной оболочки. Болезни нет и следа. Он подозревал, что ответ будет именно таким, но все-таки надеялся на ошибку.
Болезни поддаются лечению.
Коливар вложил в дело еще частицу своей Силы и проник глубже, ища хоть какую-нибудь материальную причину болезни: паразитов, заражение, новообразование, невидимое повреждение… Ничего, кроме давно зажившего перелома – от падения с лошади, как подсказывала память принца.
Лишь теперь магистр заглянул туда, куда заглядывать не хотел, за ответом, который не желал находить. В душу.
В столь молодом человеке она должна гореть ярко. Иного просто не может быть. Сказать, что ее огонь догорает, значит заявить, что этот юноша, этот славный принц – по сути своей дряхлый старец.
Однако дело обстояло именно так, и не было для этого никакой материальной причины.
Коливар взглянул на Рамируса, понимая теперь, отчего королевский магистр так подавлен.
– Ну как? – спросил принц. – Нашли что-нибудь? Коливар отпустил его руки. Теперь, зная, что нужно искать, он явственно видел в Андоване все признаки Угасания и прикладывал все усилия, чтобы принц не прочел этого по его лицу. Не ради больного, а ради себя самого. Неизвестно, как поступит принц, узнав о себе всю правду. Или что предпримет его отец.
«Ты ничего не преувеличил, Рамирус, сказав, что мы все под угрозой».
– Я должен посоветоваться с моим собратом, – медленно произнес Коливар. – На юге известны болезни со сходными симптомами… нам нужно обсудить это, прежде чем поставить диагноз.
Принц, излив свою досаду в нарочито шумном вздохе, согласился. С магистрами не спорят. Смелый, неугомонный, независимый, он напоминал Коливару молодого льва. Будь его врагом человек, принц встретил бы его как подобает льву, пустив в ход зубы и когти. Но болезнь – это противник из мира тайн и теней; он до сих пор не сумел ее победить, и видно, что это ранит не только его плоть, но и гордость.
«И если ответ таков, как я полагаю, мой принц, победы вам не одержать вовсе».
Коливар вышел вместе с Рамирусом, едва не забыв откланяться. Он закрыл за собой дверь и постоял немного, пытаясь освоиться с тем, что узнал, и размышляя о возможных последствиях.
– Сам видишь, – тихо сказал Рамирус.
– Он умирает.
– Да.
– И мы…
– Ш-ш. Погоди. – Сделав Коливару знак молчать, Рамирус повел его обратно той же дорогой. Приезжий магистр, погруженный в мрачные думы, не замечал теперь ни пыли, ни выцветших гобеленов.
Дойдя до места, где Андован и слуги не могли их подслушать, Рамирус сказал:
– Дантен подозревает, но полагается на меня, а я… еще ничего не объявлял вслух.
– Это Угасание, – без обиняков сказал Коливар. – Излечить от него невозможно.
– Да, – угрюмо кивнул Рамирус.
– И это значит, что принца убивает кто-то из нас. Из магистров.
– Да. – Рамирус сжал челюсти так, что выступили желваки. – Теперь ты понимаешь, зачем я всех вас собрал сюда.
– И когда Дантен узнает…
– Он не узнает, – отрезал Рамирус. – Не может узнать.
– Но если…
Королевский магистр предостерегающе вскинул руку:
– Не здесь, Коливар. Дело слишком секретное. Вернемся в мою палату, где приняты надежные меры от посторонних ушей. Магистры ждут твоего доклада.
– А ты? – с вызовом произнес Коливар. – Ты тоже ждешь моего доклада?
Рамирус взглянул на него непроницаемыми светло-серыми глазами.
– Я не позвал бы сюда неприятеля моего короля, если бы не ценил его мнения. – Узкие губы магистра дрогнули в мимолетном намеке на улыбку. – Но зазнаваться не стоит.
Глава 4
Итанус вспоминает
Она стоит на пороге, истая амальгама противоречий. Рыжие волосы огненной короной обрамляют призрачное лицо, отдавшее свою Силу ночи. Жилистая и крепкая, она теперь движется со старческой осмотрительностью. Обычная для нее кошачья гибкость уступила место скованности, как будто связь между ее телом и разумом внезапно оборвалась, каждый шаг стоит ей усилий. Труд, с которым ей дается самая обыкновенная жизнь, превратил молодую девушку в изможденную старуху-крестьянку, лакомый кусок для Смерти.
«Скоро, – думает он. – Уже скоро».
– Я смотрю в себя, как вы учили, – тихо говорит Камала, – но даже это мне теперь трудно.
– Что ты там видишь?
– Слабую, едва тлеющую искру. Он кивает.
– Вы гоните меня к смерти.
– Да. Это необходимо.
– Но не говорите ни слова о том, что меня ожидает.
– Опыт показывает, что преждевременное раскрытие тайн ничего не дает испытуемому, поэтому дальше ты будешь двигаться в полном неведении.
– Разве эти тайны не понадобятся мне, чтобы выжить? Алмазный взор – единственное, что осталось в ней неизменным. Итанус встречает его грубой откровенностью.
– Никакая наука не поможет тебе сейчас, Камала. Той частью твоей души, которой предстоит испытание, руководит инстинкт. Ему знание не нужно. Кое-кто полагает, что оно даже вредит делу, мешает сосредоточиться. Я подготовил тебя хорошо, как только мог. Дальше ты пойдешь одна – туда, где Смерть попытается завладеть тобой. Ты сама должна догадаться, как ее победить, иначе все твое учение окажется бесполезным. – Он делает паузу и продолжает: – Поверь мне. Магистры испробовали самые разные способы, и этот был признан наилучшим.
«И ни одна женщина, – думает он, – еще не выигрывала этот бой. Ни одна, по крайней мере, не возвращалась назад, когда узнавала, чего это ей будет стоить».
– Так бывает с каждым? – Да.
– И с вами так было?
Он пытается вспомнить то, что происходило давным-давно.
– И со мной. Но я был не столь упрямым учеником и, думается мне, раздражал своего наставника куда меньше.
От озорной улыбки ее лицо на миг снова становится молодым.
– Ну, дом-то ваш при мне сильно похорошел.
«Что ж, верно», – мысленно признает он, невольно усмехнувшись в ответ. Стремясь загрузить ее работой, он предоставил ей делать с домом все, что угодно. Стены теперь подрагивают от вложенной в них магической силы. Нельзя сказать, чтобы он полностью одобрял эти новшества, но его хижина перестала быть той незатейливой каменной коробкой, которую он когда-то возвел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104
– Возможно. – Собственные чувства Коливар закрыл на замок. – Или какая-то другая болезнь с чередованием приступов и выздоровлений. У нас в южных землях много таких.
– Потому-то я и пригласил к нам магистра Коливара, – вставил Рамирус.
Изящным движением рук, точно открывавшим гостю объятия, принц почти сумел скрыть обуревавший его страх. Почти – но не совсем.
– Что дальше, магистр?
Коливар протянул руки, и принц, поняв его, вложил в них свои.
Кожа теплая, кровоток в порядке, сердцебиение тоже, пульс слабый, но ровный… Коливар проникал в тело принца, пробовал на вкус его жизнь, оценивал здоровье смертной оболочки. Болезни нет и следа. Он подозревал, что ответ будет именно таким, но все-таки надеялся на ошибку.
Болезни поддаются лечению.
Коливар вложил в дело еще частицу своей Силы и проник глубже, ища хоть какую-нибудь материальную причину болезни: паразитов, заражение, новообразование, невидимое повреждение… Ничего, кроме давно зажившего перелома – от падения с лошади, как подсказывала память принца.
Лишь теперь магистр заглянул туда, куда заглядывать не хотел, за ответом, который не желал находить. В душу.
В столь молодом человеке она должна гореть ярко. Иного просто не может быть. Сказать, что ее огонь догорает, значит заявить, что этот юноша, этот славный принц – по сути своей дряхлый старец.
Однако дело обстояло именно так, и не было для этого никакой материальной причины.
Коливар взглянул на Рамируса, понимая теперь, отчего королевский магистр так подавлен.
– Ну как? – спросил принц. – Нашли что-нибудь? Коливар отпустил его руки. Теперь, зная, что нужно искать, он явственно видел в Андоване все признаки Угасания и прикладывал все усилия, чтобы принц не прочел этого по его лицу. Не ради больного, а ради себя самого. Неизвестно, как поступит принц, узнав о себе всю правду. Или что предпримет его отец.
«Ты ничего не преувеличил, Рамирус, сказав, что мы все под угрозой».
– Я должен посоветоваться с моим собратом, – медленно произнес Коливар. – На юге известны болезни со сходными симптомами… нам нужно обсудить это, прежде чем поставить диагноз.
Принц, излив свою досаду в нарочито шумном вздохе, согласился. С магистрами не спорят. Смелый, неугомонный, независимый, он напоминал Коливару молодого льва. Будь его врагом человек, принц встретил бы его как подобает льву, пустив в ход зубы и когти. Но болезнь – это противник из мира тайн и теней; он до сих пор не сумел ее победить, и видно, что это ранит не только его плоть, но и гордость.
«И если ответ таков, как я полагаю, мой принц, победы вам не одержать вовсе».
Коливар вышел вместе с Рамирусом, едва не забыв откланяться. Он закрыл за собой дверь и постоял немного, пытаясь освоиться с тем, что узнал, и размышляя о возможных последствиях.
– Сам видишь, – тихо сказал Рамирус.
– Он умирает.
– Да.
– И мы…
– Ш-ш. Погоди. – Сделав Коливару знак молчать, Рамирус повел его обратно той же дорогой. Приезжий магистр, погруженный в мрачные думы, не замечал теперь ни пыли, ни выцветших гобеленов.
Дойдя до места, где Андован и слуги не могли их подслушать, Рамирус сказал:
– Дантен подозревает, но полагается на меня, а я… еще ничего не объявлял вслух.
– Это Угасание, – без обиняков сказал Коливар. – Излечить от него невозможно.
– Да, – угрюмо кивнул Рамирус.
– И это значит, что принца убивает кто-то из нас. Из магистров.
– Да. – Рамирус сжал челюсти так, что выступили желваки. – Теперь ты понимаешь, зачем я всех вас собрал сюда.
– И когда Дантен узнает…
– Он не узнает, – отрезал Рамирус. – Не может узнать.
– Но если…
Королевский магистр предостерегающе вскинул руку:
– Не здесь, Коливар. Дело слишком секретное. Вернемся в мою палату, где приняты надежные меры от посторонних ушей. Магистры ждут твоего доклада.
– А ты? – с вызовом произнес Коливар. – Ты тоже ждешь моего доклада?
Рамирус взглянул на него непроницаемыми светло-серыми глазами.
– Я не позвал бы сюда неприятеля моего короля, если бы не ценил его мнения. – Узкие губы магистра дрогнули в мимолетном намеке на улыбку. – Но зазнаваться не стоит.
Глава 4
Итанус вспоминает
Она стоит на пороге, истая амальгама противоречий. Рыжие волосы огненной короной обрамляют призрачное лицо, отдавшее свою Силу ночи. Жилистая и крепкая, она теперь движется со старческой осмотрительностью. Обычная для нее кошачья гибкость уступила место скованности, как будто связь между ее телом и разумом внезапно оборвалась, каждый шаг стоит ей усилий. Труд, с которым ей дается самая обыкновенная жизнь, превратил молодую девушку в изможденную старуху-крестьянку, лакомый кусок для Смерти.
«Скоро, – думает он. – Уже скоро».
– Я смотрю в себя, как вы учили, – тихо говорит Камала, – но даже это мне теперь трудно.
– Что ты там видишь?
– Слабую, едва тлеющую искру. Он кивает.
– Вы гоните меня к смерти.
– Да. Это необходимо.
– Но не говорите ни слова о том, что меня ожидает.
– Опыт показывает, что преждевременное раскрытие тайн ничего не дает испытуемому, поэтому дальше ты будешь двигаться в полном неведении.
– Разве эти тайны не понадобятся мне, чтобы выжить? Алмазный взор – единственное, что осталось в ней неизменным. Итанус встречает его грубой откровенностью.
– Никакая наука не поможет тебе сейчас, Камала. Той частью твоей души, которой предстоит испытание, руководит инстинкт. Ему знание не нужно. Кое-кто полагает, что оно даже вредит делу, мешает сосредоточиться. Я подготовил тебя хорошо, как только мог. Дальше ты пойдешь одна – туда, где Смерть попытается завладеть тобой. Ты сама должна догадаться, как ее победить, иначе все твое учение окажется бесполезным. – Он делает паузу и продолжает: – Поверь мне. Магистры испробовали самые разные способы, и этот был признан наилучшим.
«И ни одна женщина, – думает он, – еще не выигрывала этот бой. Ни одна, по крайней мере, не возвращалась назад, когда узнавала, чего это ей будет стоить».
– Так бывает с каждым? – Да.
– И с вами так было?
Он пытается вспомнить то, что происходило давным-давно.
– И со мной. Но я был не столь упрямым учеником и, думается мне, раздражал своего наставника куда меньше.
От озорной улыбки ее лицо на миг снова становится молодым.
– Ну, дом-то ваш при мне сильно похорошел.
«Что ж, верно», – мысленно признает он, невольно усмехнувшись в ответ. Стремясь загрузить ее работой, он предоставил ей делать с домом все, что угодно. Стены теперь подрагивают от вложенной в них магической силы. Нельзя сказать, чтобы он полностью одобрял эти новшества, но его хижина перестала быть той незатейливой каменной коробкой, которую он когда-то возвел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104