Входя в избу, Александр трижды перекрестился. Сопровождавшие князя гриди остались во дворе. Только воевода Рябец, согнувшись едва не пополам, протиснулся в узкую дверь вслед за Александром. Витовт фон Бюлов приехал один. Не робкий, судя по всему, был человек, коли сунулся в чужую землю без дружины.
– Когда? – спросил Александр.
– Ближе к весне ждите, – спокойно отозвался тевтон. – Кнехтов перебросят на санях, так быстрее и проще. Овес и сено заготовили впрок. Магистр свое дело знает.
– Помешать ты им сможешь?
– Помешать нет, но задержать и ослабить могу.
– Сколько у тебя людей?
– Десять Белых Волков, князь. Но нам нужна мана.
Рябец не понял, о чем просит князя тевтон, а Александр молчал. Только лицо его из бледного стало серым. В какой-то миг Рябцу показалось, что князь сейчас не выдержит и либо ударит гостя, либо наговорит много лишнего. Воевода даже закашлялся, чтобы привлечь к себе внимание впавшего в гнев Александра.
– Твой предок Владимир ходил к тому камню, когда шел на Киев.
– Знаю, – хрипло отозвался Александр. – Но тогда там не было Его.
– Он пришел туда, когда пала Аркона. Остров содрогнулся, и третья часть его ушла под воду. И вместе с землей ушел под воду и храм Световида.
– Это была Божья воля, – твердо сказал князь.
– А он спасся тоже по Божьей воле? – пристально глянул в глаза князя Витовт.
Александр молчал. Его пальцы, сведенные в кулак, разжались. Князь, похоже, впал в задумчивость. Видимо, слова гостя произвели на него впечатление.
– Ты ведь не веришь в Бога? – прищурился он в сторону Витовта.
– Отчего же? – удивленно вскинул бровь фон Бюлов. – Я верю, что Бог создал этот мир, а назвать того Бога ты можешь по-всякому. И чем имя Яхве лучше имени Род?
– Речь не о Яхве, тевтон, а о Христе.
– Если ты в него веруешь, князь, то веруй. Мне это не мешает.
– А что если ты мешаешь Христу, Белый Волк?
– Так пусть он мне об этом сам скажет, князь.
– Бог не всякую козявку видит с небес, – криво усмехнулся Александр.
– Но ты ведь не козявка, князь. Коли твой Христос был бы против нашей встречи, то, наверное, остерег бы тебя, послав знамение. А промолчать он может только в двух случаях: либо верит, что я ему не враг, либо магистр Ордена ему ближе, чем православный князь.
Недаром епископ Фома так часто говорит Александру об искушении. Умный грек понимает, как лукавы могут быть волхвы. И этот все вывернул наизнанку. В одном он только прав, пожалуй: спор между магистром и князем идет не о Новгороде, а о вере. О душах человеческих. И в этом споре Александру проиграть нельзя. Иначе Руси в этом мире не устоять. Все может рухнуть в одночасье. И без всякой надежды на возрождение.
– Мне сказали, что он спит, – глухо проговорил князь.
– Я сумею его разбудить, – спокойно отозвался фон Бюлов.
– Кровавой жертвой?
– Тебе об этом лучше не знать, Рюрикович.
Александр молчал долго, целую вечность. Рябец ждал, затаив дыхание. Многое решалось в эту минуту, но самым главным для воеводы был Новгород. Стоять ему до скончания века или нет. А вместе с Великим градом полягут в землю и великие роды, чьей кровью и доблестью он возвышался.
– Рябец проводит тебя, – сказал князь и резко поднялся. – Прощай, витязь.
Князь сел на коня и поскакал, сопровождаемый гридями, прямо через густой подлесок. Витовт фон Бюлов какое-то время с усмешкой смотрел ему вслед, а потом обернулся к стоящему рядом Рябцу.
– Мне нужно оружие князя. Его меч, его копье и его щит. Лучше, если ты это сделаешь в тайне.
– А почему я должен тебе верить, тевтон?
– Я не тевтон, воевода, и ты это знаешь. И еще ты знаешь, где находится Горюч-камень. А по лабиринту тебя проведу я.
Воевода Рябец не был тверд в истинной вере и сам знал за собой этот грех. Случалось ему свершать жертвоприношения изгнанным богам и раньше. Но жертвовал он только малым. Beлесу на бородку. Стрибогу на тихую погоду. И Перуну-богу на удачу в воинских делах. Человеческой кровью он богам никогда не кланялся, а если и рушил человеческие жизни, то только на поле боя. Ныне расклад выходил иной.
– Что такое мана? – спросил он у волхва.
– Огонь Перуна.
– А почему взять его можно только в лабиринте?
– В том лабиринте лоно Макоши. И только так она может отдаться Перуну, не страшась Велесова догляда.
– А кто такой Он?
– Их сын, рожденный в Туле. Его называли Зверем Арконы. И многие девственницы из знатных славянских родов разделяли с ним ложе. Они и рождали Белых Волков, которые правили миром. Потом случилась беда. Остров ругов раскололся. И храм с лабиринтом и лоном Макоши ушел под воду. Вслед за ним с острова ушел и Зверь. Такова была воля богов, воевода. Аркона пала. А с ее падением удача покинула земли ободритов и лютичей. Тевтоны хозяйничают ныне там, где прежде хозяевами были варенги. Мы, русы, правили миром, воевода. Мы, венеды-вандалы, разрушили Рим. Потому что с нами был он, сын Перуна, рожденный в легендарной Туле, в самом сердце Гипербореи. Я хочу, чтобы он вернулся туда, откуда был изгнан по воле рока. Но чтобы победить, мне нужна мана, ибо только она делает Белого Волка непобедимым.
– Сдается мне, Витовт, что ты идешь против воли богов, – в задумчивости покачал головой Рябец. – Ибо Зверь по их воле покинул Аркону.
– Это всего лишь происки Велеса, воевода, он ненавидел рожденного Макошью сына и решил его погубить. Боги тоже не во всем бывают правы. И их роковые ошибки приходится исправлять волхвам.
– Ты хочешь захватить власть в ордене?
– Ты угадал, воевода. Но для этого мне нужна мана, и с твоей помощью я ее получу.
Этот человек был одержимым. Но в данном случае князь Александр в союзнике не ошибся. Витовт фон Бюлов не остановится на полдороге. А поражение ордена ему будет только на руку. И кто знает, не приведет ли его победа к новому возвышению старых богов.
Глава 27
ХРАМ
Автоматы захлебнулись сразу же, как только Воронин начал стрелять. Он выпустил ровно три пули. Кажется, дважды выстрелил Иванов. Круглов с Седельниковым даже не успели вытащить пистолеты. Наступившая тишина давила на виски. Герман чувствовал удары собственного сердца, которое билось в груди, как пойманная птица в клетке.
Иванов включил фонарик и направил его луч в пугающую темноту, только что огрызавшуюся автоматными очередями.
– Зубова убили, – тихо сказал Круглов, наклоняясь к поверженному товарищу.
– Несите его наверх, – приказал Иванов Седельникову и Круглову. – И вызовите подкрепление. Я этих подонков из-под земли достану.
Воронин, держа в правой руке пистолет, а в левой фонарик, первым шагнул в темноту. Сделав не более десяти шагов, он едва не упал, споткнувшись о тело, распластавшееся на цементном полу. Иванов, поведя фонариком, обнаружил еще двоих. Все трое были в черных масках и с автоматами в руках.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83
– Когда? – спросил Александр.
– Ближе к весне ждите, – спокойно отозвался тевтон. – Кнехтов перебросят на санях, так быстрее и проще. Овес и сено заготовили впрок. Магистр свое дело знает.
– Помешать ты им сможешь?
– Помешать нет, но задержать и ослабить могу.
– Сколько у тебя людей?
– Десять Белых Волков, князь. Но нам нужна мана.
Рябец не понял, о чем просит князя тевтон, а Александр молчал. Только лицо его из бледного стало серым. В какой-то миг Рябцу показалось, что князь сейчас не выдержит и либо ударит гостя, либо наговорит много лишнего. Воевода даже закашлялся, чтобы привлечь к себе внимание впавшего в гнев Александра.
– Твой предок Владимир ходил к тому камню, когда шел на Киев.
– Знаю, – хрипло отозвался Александр. – Но тогда там не было Его.
– Он пришел туда, когда пала Аркона. Остров содрогнулся, и третья часть его ушла под воду. И вместе с землей ушел под воду и храм Световида.
– Это была Божья воля, – твердо сказал князь.
– А он спасся тоже по Божьей воле? – пристально глянул в глаза князя Витовт.
Александр молчал. Его пальцы, сведенные в кулак, разжались. Князь, похоже, впал в задумчивость. Видимо, слова гостя произвели на него впечатление.
– Ты ведь не веришь в Бога? – прищурился он в сторону Витовта.
– Отчего же? – удивленно вскинул бровь фон Бюлов. – Я верю, что Бог создал этот мир, а назвать того Бога ты можешь по-всякому. И чем имя Яхве лучше имени Род?
– Речь не о Яхве, тевтон, а о Христе.
– Если ты в него веруешь, князь, то веруй. Мне это не мешает.
– А что если ты мешаешь Христу, Белый Волк?
– Так пусть он мне об этом сам скажет, князь.
– Бог не всякую козявку видит с небес, – криво усмехнулся Александр.
– Но ты ведь не козявка, князь. Коли твой Христос был бы против нашей встречи, то, наверное, остерег бы тебя, послав знамение. А промолчать он может только в двух случаях: либо верит, что я ему не враг, либо магистр Ордена ему ближе, чем православный князь.
Недаром епископ Фома так часто говорит Александру об искушении. Умный грек понимает, как лукавы могут быть волхвы. И этот все вывернул наизнанку. В одном он только прав, пожалуй: спор между магистром и князем идет не о Новгороде, а о вере. О душах человеческих. И в этом споре Александру проиграть нельзя. Иначе Руси в этом мире не устоять. Все может рухнуть в одночасье. И без всякой надежды на возрождение.
– Мне сказали, что он спит, – глухо проговорил князь.
– Я сумею его разбудить, – спокойно отозвался фон Бюлов.
– Кровавой жертвой?
– Тебе об этом лучше не знать, Рюрикович.
Александр молчал долго, целую вечность. Рябец ждал, затаив дыхание. Многое решалось в эту минуту, но самым главным для воеводы был Новгород. Стоять ему до скончания века или нет. А вместе с Великим градом полягут в землю и великие роды, чьей кровью и доблестью он возвышался.
– Рябец проводит тебя, – сказал князь и резко поднялся. – Прощай, витязь.
Князь сел на коня и поскакал, сопровождаемый гридями, прямо через густой подлесок. Витовт фон Бюлов какое-то время с усмешкой смотрел ему вслед, а потом обернулся к стоящему рядом Рябцу.
– Мне нужно оружие князя. Его меч, его копье и его щит. Лучше, если ты это сделаешь в тайне.
– А почему я должен тебе верить, тевтон?
– Я не тевтон, воевода, и ты это знаешь. И еще ты знаешь, где находится Горюч-камень. А по лабиринту тебя проведу я.
Воевода Рябец не был тверд в истинной вере и сам знал за собой этот грех. Случалось ему свершать жертвоприношения изгнанным богам и раньше. Но жертвовал он только малым. Beлесу на бородку. Стрибогу на тихую погоду. И Перуну-богу на удачу в воинских делах. Человеческой кровью он богам никогда не кланялся, а если и рушил человеческие жизни, то только на поле боя. Ныне расклад выходил иной.
– Что такое мана? – спросил он у волхва.
– Огонь Перуна.
– А почему взять его можно только в лабиринте?
– В том лабиринте лоно Макоши. И только так она может отдаться Перуну, не страшась Велесова догляда.
– А кто такой Он?
– Их сын, рожденный в Туле. Его называли Зверем Арконы. И многие девственницы из знатных славянских родов разделяли с ним ложе. Они и рождали Белых Волков, которые правили миром. Потом случилась беда. Остров ругов раскололся. И храм с лабиринтом и лоном Макоши ушел под воду. Вслед за ним с острова ушел и Зверь. Такова была воля богов, воевода. Аркона пала. А с ее падением удача покинула земли ободритов и лютичей. Тевтоны хозяйничают ныне там, где прежде хозяевами были варенги. Мы, русы, правили миром, воевода. Мы, венеды-вандалы, разрушили Рим. Потому что с нами был он, сын Перуна, рожденный в легендарной Туле, в самом сердце Гипербореи. Я хочу, чтобы он вернулся туда, откуда был изгнан по воле рока. Но чтобы победить, мне нужна мана, ибо только она делает Белого Волка непобедимым.
– Сдается мне, Витовт, что ты идешь против воли богов, – в задумчивости покачал головой Рябец. – Ибо Зверь по их воле покинул Аркону.
– Это всего лишь происки Велеса, воевода, он ненавидел рожденного Макошью сына и решил его погубить. Боги тоже не во всем бывают правы. И их роковые ошибки приходится исправлять волхвам.
– Ты хочешь захватить власть в ордене?
– Ты угадал, воевода. Но для этого мне нужна мана, и с твоей помощью я ее получу.
Этот человек был одержимым. Но в данном случае князь Александр в союзнике не ошибся. Витовт фон Бюлов не остановится на полдороге. А поражение ордена ему будет только на руку. И кто знает, не приведет ли его победа к новому возвышению старых богов.
Глава 27
ХРАМ
Автоматы захлебнулись сразу же, как только Воронин начал стрелять. Он выпустил ровно три пули. Кажется, дважды выстрелил Иванов. Круглов с Седельниковым даже не успели вытащить пистолеты. Наступившая тишина давила на виски. Герман чувствовал удары собственного сердца, которое билось в груди, как пойманная птица в клетке.
Иванов включил фонарик и направил его луч в пугающую темноту, только что огрызавшуюся автоматными очередями.
– Зубова убили, – тихо сказал Круглов, наклоняясь к поверженному товарищу.
– Несите его наверх, – приказал Иванов Седельникову и Круглову. – И вызовите подкрепление. Я этих подонков из-под земли достану.
Воронин, держа в правой руке пистолет, а в левой фонарик, первым шагнул в темноту. Сделав не более десяти шагов, он едва не упал, споткнувшись о тело, распластавшееся на цементном полу. Иванов, поведя фонариком, обнаружил еще двоих. Все трое были в черных масках и с автоматами в руках.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83