- И к Николаю не приставай, ему сейчас не до тебя.
- Да, да!
Лида взбежала по трапу, толкнула дверь, окинула взглядом гондолу. Брата здесь не было. Она бросилась к печурке. Необыкновенной печурке - каталитической! - в ней не горели ни дрова, ни уголь, не было раскаленной электроспирали, ведь огонь здесь держать нельзя - над головой водород, это даже она знала. А тепла!.. Намерзший на чулки и ботинки снег сразу начал таять.
В гондоле шла напряженная работа. Свободные от вахты бортмеханики Новиков и Матюнин - один высокий, здоровяк, другой худощавый, подвижный - крепили к стенкам тяжелые ящики. Непоместившиеся поднимали по трапу в киль.
В гондоле много не разместишь - она всего пятнадцать метров длиной: тут и рубка управления - впереди, - и пассажирский салон с отгороженной радиорубкой, и находящиеся сзади кладовая и камбуз. Поэтому основной груз они размещают в киле. Там, на стометровой его длине, среди баков с горючим, маслом, балластных баков, подвешенных гамаков со спальными мешками и прочего корабельного хозяйства найдется место и для этой клади.
За штурманским столиком склонились над картами штурманы и главный синоптик порта. Добродушный, всегда с улыбкой на веснушчатых полных щеках синоптик Давид Градус сейчас, объясняя что-то и показывая на карте, был серьезен. Флагштурман эскадры Георгий Мячков, прямой и строгий, с выправкой моряка, внимательно слушал. Третий был знаменитый полярный штурман Ритсланд, что летал на Северный полюс. Раскрыв планшетку, он вносил в блокнот сообщения синоптика.
В открывшуюся дверь ворвался снежный вихрь. В гондолу вошел Гудованцев. Провел рукой по шлему, смахивая снег. Снежинки на бровях от тепла растаяли, смягчив напряженность озабоченного лица. Подойдя к штурманам, Гудованцев положил на стол лист бумаги.
- Последняя метеосводка. - Он немного помедлил. - Скверная.
Градус только взглянул на сводку. Последнее слово за ним, главным синоптиком дирижабельного порта.
- Командир…
Градусу трудно было сказать то, что сказать он был обязан. Потом он все же пересилил себя:
- Лететь нельзя.
Он пристально смотрел командиру в глаза.
Гудованцев понимал его. Погода явно нелетная. Штормовой ветер, циклоны на всем протяжении пути до Мурманска. Корабль перегружен. Конечно, риск очень большой. И все же…
После первых тревожных радиограмм связь с папанинцами неожиданно оборвалась. Уже больше суток от них нет вестей. До сих пор такого еще не было - в течение всего дрейфа, несмотря на помехи, каждые шесть часов от них неуклонно поступали метеосводки. Кто знает, что могло там произойти за эти сутки?
Гудованцев был твердо уверен: медлить они не имеют права. Разве не идет на риск корабль, спешащий в шторм на помощь терпящему бедствие кораблю, когда даже приблизиться к нему опасно? Разве не рискует человек, бросаясь в огонь спасать другого человека? Это закон товарищества. И не могут они поступить иначе.
- Лететь надо, - сказал он, - ты сам, товарищ Градус, это понимаешь.
- Конечно, - сразу же ответил Градус. - Конечно.
- Надо, - отодвинув метеокарту, сказал Мячков, как всегда, сдержанно, немногословно.
Ритсланд молча кивнул.
Гудованцев знал: так думает каждый член экипажа. Только надо, как никогда, всем им быть внимательными, надо приложить все знания, умение, опыт.
Шагнув от стола, он крикнул:
- Устинович!
- Я тут.
С киля быстро сбежал в гондолу корабельный инженер. Перескочил через не убранную еще брезентовую скатку, остановился выжидающе.
- У тебя все в порядке?
- Все в порядке, командир. Материальная часть корабля в полной исправности.
- Скоро снимаемся, - сказал Гудованцев.
Он стоял рядом с притаившейся возле печурки Лидой и не замечал ее. Но вдруг его невероятно голубые глаза удивленно расширились.
- Лида?! Ты как сюда попала? А ну, марш отсюда! Мы же взлетаем!
Лида схватила сумку с книжками и бросилась к двери. Не сбежала - съехала по трапу на снег, снова в холод, метель. Обернувшись, увидела стоявшего в дверях гондолы Николая. Он напряженно искал кого-то среди провожавших. Искал и не мог найти. Лида сочувственно вздохнула - конечно, Лену… «Вернусь из полета, будет свадьба», - вспомнила она слова брата, сказанные с затаенной, старательно им спрятанной, но все равно видной всем радостью.
Моторы взревели все разом, словно проверяя свою силу. Заторопилась в стороне съемочная группа из кинохроники, нацеливая на корабль объектив. Оператор, в коротком пальтишке и шапочке пирожком, то крутил ручку аппарата, то тер замерзшие уши. Стоявшая возле гондолы группа людей в летной и гражданской одежде, тоже забеленной метелью, - члены Правительственной комиссии по снятию папанинцев со льдины и все портовое начальство. - оживилась.
Гудованцев сбежал по трапу и, остановившись в нескольких шагах от комиссии, отрапортовал:
- Корабль к отлету готов. Ждем Вашего разрешения.
- Уверены в вас, - внимательно поглядев на Гудованцева, сказал, чуть ломая на кавказский лад слова, председатель Правительственной комиссии, член ЦК ВКП(б) Анастас Иванович Микоян. - Уверены и в корабле. Летите как можно быстрее и по кратчайшему пути.
- Весь экипаж готов задание партии и правительства выполнить с честью, - ответил Гудованцев.
- Николай Семенович, - уже неофициально обратился к Гудованцеву начальник Главного управления Гражданского воздушного флота Герой Советского Союза летчик Василий Сергеевич Молоков. - Снимете их, расцелуйте за всех нас, пусть знают, как мы их любим.
Гудованцев улыбнулся и крепко пожал протянутую Руку.
Через минуту уже с корабля громко прозвучала в рупор его команда:
- Приготовиться к взлету!
И команда стартера:
- Приготовиться к вытягиванию поясных!
У гондолы уже никого не было. Трапы убрали. Сброшено необходимое для взлета количество балласта. Раздалась последняя наземная команда командира:
- Отдать корабль в воздух!
- Отдать поясные! - прокричал стартер.
Солдаты разом вытянули из колец тросов поясные канаты. Освобожденный дирижабль чуть попятился и, покачиваясь, плавно пошел вверх. Басовито заработали моторы. Продолжая подниматься, корабль двинулся вперед. Лучи прожекторов закачались, неотрывно следуя за ним.
- До свиданья! Счастливого полета!
Все, кто был на поле, шли следом, запрокинув головы, неотрывно глядя вверх, махали руками.
Набрав высоту, В-6 делал прощальный круг.
И в это время, запыхавшаяся, с выбившимися из-под шапочки прядями светлых волос, прибежала и остановилась, беспомощно опустив руки, Лена. Она смотрела вверх на плывущий корабль, и он туманился от переполнявших глаза слез.
- Опоздали… - с трудом переводя дух, сказала, остановившись рядом, Колина сестра Нина. - А так бежали!..
Лида вдруг вспомнила, что она тоже так и не простилась с Колей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55
- Да, да!
Лида взбежала по трапу, толкнула дверь, окинула взглядом гондолу. Брата здесь не было. Она бросилась к печурке. Необыкновенной печурке - каталитической! - в ней не горели ни дрова, ни уголь, не было раскаленной электроспирали, ведь огонь здесь держать нельзя - над головой водород, это даже она знала. А тепла!.. Намерзший на чулки и ботинки снег сразу начал таять.
В гондоле шла напряженная работа. Свободные от вахты бортмеханики Новиков и Матюнин - один высокий, здоровяк, другой худощавый, подвижный - крепили к стенкам тяжелые ящики. Непоместившиеся поднимали по трапу в киль.
В гондоле много не разместишь - она всего пятнадцать метров длиной: тут и рубка управления - впереди, - и пассажирский салон с отгороженной радиорубкой, и находящиеся сзади кладовая и камбуз. Поэтому основной груз они размещают в киле. Там, на стометровой его длине, среди баков с горючим, маслом, балластных баков, подвешенных гамаков со спальными мешками и прочего корабельного хозяйства найдется место и для этой клади.
За штурманским столиком склонились над картами штурманы и главный синоптик порта. Добродушный, всегда с улыбкой на веснушчатых полных щеках синоптик Давид Градус сейчас, объясняя что-то и показывая на карте, был серьезен. Флагштурман эскадры Георгий Мячков, прямой и строгий, с выправкой моряка, внимательно слушал. Третий был знаменитый полярный штурман Ритсланд, что летал на Северный полюс. Раскрыв планшетку, он вносил в блокнот сообщения синоптика.
В открывшуюся дверь ворвался снежный вихрь. В гондолу вошел Гудованцев. Провел рукой по шлему, смахивая снег. Снежинки на бровях от тепла растаяли, смягчив напряженность озабоченного лица. Подойдя к штурманам, Гудованцев положил на стол лист бумаги.
- Последняя метеосводка. - Он немного помедлил. - Скверная.
Градус только взглянул на сводку. Последнее слово за ним, главным синоптиком дирижабельного порта.
- Командир…
Градусу трудно было сказать то, что сказать он был обязан. Потом он все же пересилил себя:
- Лететь нельзя.
Он пристально смотрел командиру в глаза.
Гудованцев понимал его. Погода явно нелетная. Штормовой ветер, циклоны на всем протяжении пути до Мурманска. Корабль перегружен. Конечно, риск очень большой. И все же…
После первых тревожных радиограмм связь с папанинцами неожиданно оборвалась. Уже больше суток от них нет вестей. До сих пор такого еще не было - в течение всего дрейфа, несмотря на помехи, каждые шесть часов от них неуклонно поступали метеосводки. Кто знает, что могло там произойти за эти сутки?
Гудованцев был твердо уверен: медлить они не имеют права. Разве не идет на риск корабль, спешащий в шторм на помощь терпящему бедствие кораблю, когда даже приблизиться к нему опасно? Разве не рискует человек, бросаясь в огонь спасать другого человека? Это закон товарищества. И не могут они поступить иначе.
- Лететь надо, - сказал он, - ты сам, товарищ Градус, это понимаешь.
- Конечно, - сразу же ответил Градус. - Конечно.
- Надо, - отодвинув метеокарту, сказал Мячков, как всегда, сдержанно, немногословно.
Ритсланд молча кивнул.
Гудованцев знал: так думает каждый член экипажа. Только надо, как никогда, всем им быть внимательными, надо приложить все знания, умение, опыт.
Шагнув от стола, он крикнул:
- Устинович!
- Я тут.
С киля быстро сбежал в гондолу корабельный инженер. Перескочил через не убранную еще брезентовую скатку, остановился выжидающе.
- У тебя все в порядке?
- Все в порядке, командир. Материальная часть корабля в полной исправности.
- Скоро снимаемся, - сказал Гудованцев.
Он стоял рядом с притаившейся возле печурки Лидой и не замечал ее. Но вдруг его невероятно голубые глаза удивленно расширились.
- Лида?! Ты как сюда попала? А ну, марш отсюда! Мы же взлетаем!
Лида схватила сумку с книжками и бросилась к двери. Не сбежала - съехала по трапу на снег, снова в холод, метель. Обернувшись, увидела стоявшего в дверях гондолы Николая. Он напряженно искал кого-то среди провожавших. Искал и не мог найти. Лида сочувственно вздохнула - конечно, Лену… «Вернусь из полета, будет свадьба», - вспомнила она слова брата, сказанные с затаенной, старательно им спрятанной, но все равно видной всем радостью.
Моторы взревели все разом, словно проверяя свою силу. Заторопилась в стороне съемочная группа из кинохроники, нацеливая на корабль объектив. Оператор, в коротком пальтишке и шапочке пирожком, то крутил ручку аппарата, то тер замерзшие уши. Стоявшая возле гондолы группа людей в летной и гражданской одежде, тоже забеленной метелью, - члены Правительственной комиссии по снятию папанинцев со льдины и все портовое начальство. - оживилась.
Гудованцев сбежал по трапу и, остановившись в нескольких шагах от комиссии, отрапортовал:
- Корабль к отлету готов. Ждем Вашего разрешения.
- Уверены в вас, - внимательно поглядев на Гудованцева, сказал, чуть ломая на кавказский лад слова, председатель Правительственной комиссии, член ЦК ВКП(б) Анастас Иванович Микоян. - Уверены и в корабле. Летите как можно быстрее и по кратчайшему пути.
- Весь экипаж готов задание партии и правительства выполнить с честью, - ответил Гудованцев.
- Николай Семенович, - уже неофициально обратился к Гудованцеву начальник Главного управления Гражданского воздушного флота Герой Советского Союза летчик Василий Сергеевич Молоков. - Снимете их, расцелуйте за всех нас, пусть знают, как мы их любим.
Гудованцев улыбнулся и крепко пожал протянутую Руку.
Через минуту уже с корабля громко прозвучала в рупор его команда:
- Приготовиться к взлету!
И команда стартера:
- Приготовиться к вытягиванию поясных!
У гондолы уже никого не было. Трапы убрали. Сброшено необходимое для взлета количество балласта. Раздалась последняя наземная команда командира:
- Отдать корабль в воздух!
- Отдать поясные! - прокричал стартер.
Солдаты разом вытянули из колец тросов поясные канаты. Освобожденный дирижабль чуть попятился и, покачиваясь, плавно пошел вверх. Басовито заработали моторы. Продолжая подниматься, корабль двинулся вперед. Лучи прожекторов закачались, неотрывно следуя за ним.
- До свиданья! Счастливого полета!
Все, кто был на поле, шли следом, запрокинув головы, неотрывно глядя вверх, махали руками.
Набрав высоту, В-6 делал прощальный круг.
И в это время, запыхавшаяся, с выбившимися из-под шапочки прядями светлых волос, прибежала и остановилась, беспомощно опустив руки, Лена. Она смотрела вверх на плывущий корабль, и он туманился от переполнявших глаза слез.
- Опоздали… - с трудом переводя дух, сказала, остановившись рядом, Колина сестра Нина. - А так бежали!..
Лида вдруг вспомнила, что она тоже так и не простилась с Колей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55