Франсуа д'Антраг и граф Овернский собирались убить короля и дофина, а затем с помощью Испании посадить на французский трон маленького маркиза де Верней…
Рони вновь бестрепетно двинулся на приступ. Перехватив письмо графа, он представил его королю, отчеркнув ногтем следующие слова:
«…поскольку король имеет обыкновение часто заглядывать к маркизе и сопровождают его лишь несколько человек, ему можно с легкостью перерезать горло, а затем отправить дофина вслед за отцом…»
Генрих посмотрел на своего министра и удрученно закрыл лицо руками.
— Это все?
В глазах Рони мелькнула жалость: он любил короля как собственного брата и страдал при виде его мук. Но за любовь ему заплатили черной неблагодарностью, и эту язву следовало вырезать безжалостной рукой.
— Нет, сир. Произведя тайный обыск в Маркусси, мы обнаружили также письменное обязательство короля Испании, согласно которому сын маркизы де Верней признается законным дофином и наследником французской короны — при условии, что будет воспитываться при испанском дворе. У нас есть и письмо, адресованное самой маркизе. Заговор не подлежит сомнению, сир, и в нем замешана вся семья. Вы приказали отрубить голову Бирону за куда меньшее преступление, ведь тогда и речи не было о цареубийстве.
Лицо Генриха IV вдруг побагровело от гнева. На сей раз заговорщики зашли слишком далеко, и он ощутил в своем сердце ненависть, прежде ему неведомую. Генриетта, которую он так любил и любит до сих пор, замышляла его убийство!
— Схватить их, Рони, схватить их всех! В Бастилию всю семью д'Антраг!
— Женщин тоже?
— Нет. Оставьте Марию д'Антраг на свободе. Эта женщина не должна страдать из-за своего мужа и детей.
— А как быть с маркизой де Верней?
Король какое-то мгновение колебался. Стоявший рядом с ним Рони увидел, как он запустил обе руки в волосы и судорожно сжал пальцы.
— Пусть ее отвезут в монастырь Бомон-ле-Тур и держат там под строжайшим наблюдением. А у ее дома поставьте засаду.
2 февраля 1605 года граф Овернский, Франсуа д'Антраг и Томас Морган, обвиненные в государственной измене и оскорблении величества, были приговорены к смертной казни — им должны были отрубить голову на Гревской площади.
На следующий день Генрих IV принял в Лувре мать своей любовницы. Мария д'Антраг упала к ногам короля с мольбой сохранить жизнь мужу и сыну. Генрих IV проявил по отношению к ней свое обычное великодушие. Кроме всего прочего, за долгие месяцы разлуки с Генриеттой его любовь только усилилась, и он не мог смириться с мыслью, что отныне ему придется существовать без нее.
— Мадам, — сказал он бывшей королевской фаворитке, — я отнюдь не желаю смерти вашим родным, хотя они желали моей.
— Простите их, сир! Они были вовлечены в заговор помимо воли. Всем им так дорога моя дочь… они страдали из-за ее ложного положения…
— В таком случае, мадам, меня изумляет твердость духа маркизы де Верней. Она не соизволила ни единым словом, ни одной крохотной записочкой выразить мне свое сожаление и попросить о пощаде.
— Она это сделает, сир, уверяю вас, она это сделает. Бедное дитя, она так несчастна…
— Пусть скажет об этом нам. Пока же я велю отложить казнь.
Час спустя карета мадам д'Антраг стремительно неслась по дороге, ведущей к монастырю, где томилась ее дочь.
— Я никогда не унижусь перед ним! — вскричала Генриетта, выслушав мать. — Все это случилось из-за него. Только он один виноват во всем!
— Дочь моя, не забывайте, что речь идет о жизни вашего отца и брата…
— Король не осмелится их убить.
— Но он казнил Бирона!
— Он не решится пролить кровь, которая навеки встанет между нами. Думаете, я не знаю, как он ждет, чтобы я приползла к нему на коленях? Этого удовольствия я ему не доставлю.
— Но вы сами под ударом, дочь моя! Над вами тяготеет серьезное обвинение, суд отложен лишь на время и может быть в любой момент возобновлен…
Генриетта небрежным жестом отмела это предположение.
— Если король пошлет меня на смерть, все скажут, что он убил свою жену. Народ отвернется от него. Нет, матушка, не просите, я не стану умолять короля о пощаде…
Это было ее последнее слово. Низко поклонившись, Генриетта удалилась в свою келью, а бедной Марии д'Антраг оставалось лишь растерянно глядеть ей вслед.
Однако Генрих IV в очередной раз проявил слабость. Генриетта не пожелала просить о помиловании для себя и для своих родных? Что ж, он принудит ее к благодарности. И в августе 1605 года король даровал жизнь и свободу Франсуа д'Антрагу. Граф Овернский также был помилован, но продолжал оставаться в Бастилии.
Фаворитке пришлось-таки уступить. Она отправила письмо, в котором столь искусно изобразила свое отчаяние, что король возликовал.
«Я люблю, как прежде, — писала коварная Генриетта, — я горю все тем же огнем…» И в заключение уверяла: «Обретя свободу, я стану рабыней вашего величества, пленницей в гораздо большей степени, нежели сейчас…»
Это письмо вновь пробудило страсть короля. Вызвав к себе любовницу, он провозгласил ее невиновность специальным указом от 16 сентября 1605 года и воспретил кому бы то ни было утверждать противное. Генриетта одержала полную победу, а Мария Медичи едва не умерла от ярости. Что до Рони, то он лишь пожал плечами: в руках подобной женщины величайший король вселенной превратился бы в глупого мальчика!
Между тем королева разгневалась до такой степени, что замыслила убийство соперницы. Генриетту вовремя об этом предупредили, и она сочла самым разумным покинуть Париж, чтобы укрыться за мощными стенами замка Верней. Эту услугу ей оказал не кто иной, как фаворит Марии Медичи — очень красивый, очень хитрый и очень жадный флорентиец по имени Кончини, женатый на истеричной карлице, которая пользовалась полным доверием королевы.
Помиловав семейство д'Антраг, Генрих IV добился только одного — завладел пресловутым обязательством жениться. Впрочем, Генриетта прекрасно понимала, что партия проиграна: никогда ей не стать королевой Франции. Мария Медичи почти каждый год рожала детей и, сверх того, начала внушать королю, что ее следует торжественно короновать. Генриетта д'Антраг была слишком хитра, чтобы бороться с неподвластными ей обстоятельствами. Отказавшись от грез о престоле, она решила упрочить свое положение в обществе и приступила к поискам мужа.
Тем временем король возвел ее сына в сан епископа Меца — главного города провинции, которой управлял, могущественный и надменный герцог д'Эпернон, один из злейших врагов короля.
Эпернон, бывший любимец Генриха III, никогда не признавал Беарнца истинным королем Франции. Он ненавидел и презирал его, а потому был постоянным участником всех заговоров, которые затевались в Мальзербе и в Маркусси.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108
Рони вновь бестрепетно двинулся на приступ. Перехватив письмо графа, он представил его королю, отчеркнув ногтем следующие слова:
«…поскольку король имеет обыкновение часто заглядывать к маркизе и сопровождают его лишь несколько человек, ему можно с легкостью перерезать горло, а затем отправить дофина вслед за отцом…»
Генрих посмотрел на своего министра и удрученно закрыл лицо руками.
— Это все?
В глазах Рони мелькнула жалость: он любил короля как собственного брата и страдал при виде его мук. Но за любовь ему заплатили черной неблагодарностью, и эту язву следовало вырезать безжалостной рукой.
— Нет, сир. Произведя тайный обыск в Маркусси, мы обнаружили также письменное обязательство короля Испании, согласно которому сын маркизы де Верней признается законным дофином и наследником французской короны — при условии, что будет воспитываться при испанском дворе. У нас есть и письмо, адресованное самой маркизе. Заговор не подлежит сомнению, сир, и в нем замешана вся семья. Вы приказали отрубить голову Бирону за куда меньшее преступление, ведь тогда и речи не было о цареубийстве.
Лицо Генриха IV вдруг побагровело от гнева. На сей раз заговорщики зашли слишком далеко, и он ощутил в своем сердце ненависть, прежде ему неведомую. Генриетта, которую он так любил и любит до сих пор, замышляла его убийство!
— Схватить их, Рони, схватить их всех! В Бастилию всю семью д'Антраг!
— Женщин тоже?
— Нет. Оставьте Марию д'Антраг на свободе. Эта женщина не должна страдать из-за своего мужа и детей.
— А как быть с маркизой де Верней?
Король какое-то мгновение колебался. Стоявший рядом с ним Рони увидел, как он запустил обе руки в волосы и судорожно сжал пальцы.
— Пусть ее отвезут в монастырь Бомон-ле-Тур и держат там под строжайшим наблюдением. А у ее дома поставьте засаду.
2 февраля 1605 года граф Овернский, Франсуа д'Антраг и Томас Морган, обвиненные в государственной измене и оскорблении величества, были приговорены к смертной казни — им должны были отрубить голову на Гревской площади.
На следующий день Генрих IV принял в Лувре мать своей любовницы. Мария д'Антраг упала к ногам короля с мольбой сохранить жизнь мужу и сыну. Генрих IV проявил по отношению к ней свое обычное великодушие. Кроме всего прочего, за долгие месяцы разлуки с Генриеттой его любовь только усилилась, и он не мог смириться с мыслью, что отныне ему придется существовать без нее.
— Мадам, — сказал он бывшей королевской фаворитке, — я отнюдь не желаю смерти вашим родным, хотя они желали моей.
— Простите их, сир! Они были вовлечены в заговор помимо воли. Всем им так дорога моя дочь… они страдали из-за ее ложного положения…
— В таком случае, мадам, меня изумляет твердость духа маркизы де Верней. Она не соизволила ни единым словом, ни одной крохотной записочкой выразить мне свое сожаление и попросить о пощаде.
— Она это сделает, сир, уверяю вас, она это сделает. Бедное дитя, она так несчастна…
— Пусть скажет об этом нам. Пока же я велю отложить казнь.
Час спустя карета мадам д'Антраг стремительно неслась по дороге, ведущей к монастырю, где томилась ее дочь.
— Я никогда не унижусь перед ним! — вскричала Генриетта, выслушав мать. — Все это случилось из-за него. Только он один виноват во всем!
— Дочь моя, не забывайте, что речь идет о жизни вашего отца и брата…
— Король не осмелится их убить.
— Но он казнил Бирона!
— Он не решится пролить кровь, которая навеки встанет между нами. Думаете, я не знаю, как он ждет, чтобы я приползла к нему на коленях? Этого удовольствия я ему не доставлю.
— Но вы сами под ударом, дочь моя! Над вами тяготеет серьезное обвинение, суд отложен лишь на время и может быть в любой момент возобновлен…
Генриетта небрежным жестом отмела это предположение.
— Если король пошлет меня на смерть, все скажут, что он убил свою жену. Народ отвернется от него. Нет, матушка, не просите, я не стану умолять короля о пощаде…
Это было ее последнее слово. Низко поклонившись, Генриетта удалилась в свою келью, а бедной Марии д'Антраг оставалось лишь растерянно глядеть ей вслед.
Однако Генрих IV в очередной раз проявил слабость. Генриетта не пожелала просить о помиловании для себя и для своих родных? Что ж, он принудит ее к благодарности. И в августе 1605 года король даровал жизнь и свободу Франсуа д'Антрагу. Граф Овернский также был помилован, но продолжал оставаться в Бастилии.
Фаворитке пришлось-таки уступить. Она отправила письмо, в котором столь искусно изобразила свое отчаяние, что король возликовал.
«Я люблю, как прежде, — писала коварная Генриетта, — я горю все тем же огнем…» И в заключение уверяла: «Обретя свободу, я стану рабыней вашего величества, пленницей в гораздо большей степени, нежели сейчас…»
Это письмо вновь пробудило страсть короля. Вызвав к себе любовницу, он провозгласил ее невиновность специальным указом от 16 сентября 1605 года и воспретил кому бы то ни было утверждать противное. Генриетта одержала полную победу, а Мария Медичи едва не умерла от ярости. Что до Рони, то он лишь пожал плечами: в руках подобной женщины величайший король вселенной превратился бы в глупого мальчика!
Между тем королева разгневалась до такой степени, что замыслила убийство соперницы. Генриетту вовремя об этом предупредили, и она сочла самым разумным покинуть Париж, чтобы укрыться за мощными стенами замка Верней. Эту услугу ей оказал не кто иной, как фаворит Марии Медичи — очень красивый, очень хитрый и очень жадный флорентиец по имени Кончини, женатый на истеричной карлице, которая пользовалась полным доверием королевы.
Помиловав семейство д'Антраг, Генрих IV добился только одного — завладел пресловутым обязательством жениться. Впрочем, Генриетта прекрасно понимала, что партия проиграна: никогда ей не стать королевой Франции. Мария Медичи почти каждый год рожала детей и, сверх того, начала внушать королю, что ее следует торжественно короновать. Генриетта д'Антраг была слишком хитра, чтобы бороться с неподвластными ей обстоятельствами. Отказавшись от грез о престоле, она решила упрочить свое положение в обществе и приступила к поискам мужа.
Тем временем король возвел ее сына в сан епископа Меца — главного города провинции, которой управлял, могущественный и надменный герцог д'Эпернон, один из злейших врагов короля.
Эпернон, бывший любимец Генриха III, никогда не признавал Беарнца истинным королем Франции. Он ненавидел и презирал его, а потому был постоянным участником всех заговоров, которые затевались в Мальзербе и в Маркусси.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108