Однако Тюренн проиграл сражение — но не войну. Париж и вся Франция безумно устали от безжалостных кокеток, разоривших страну и заливших ее потоками крови. Повсеместно люди выражали желание, чтобы король одержал верх. Это означало гибель Фронды.
Между тем Франсуа де Ларошфуко, который, казалось, искал смерти под стенами Бастилии, был тяжело ранен мушкетным выстрелом в голову. Кровь заливала ему лицо, он почти ослеп… Любой другой не пережил бы подобной раны, но сила духа спасла его. Ларошфуко выздоровел, и зрение вернулось к нему, хотя до конца жизни видел он очень плохо. Но ему удалось навсегда перевернуть эту мучительную страницу своего существования. Отныне никакой политики, никаких авантюр! Он целиком посвятил себя мемуарам, «максимам» и нежной дружбе с прекрасными женщинами — сначала это была мадам де Сабле, затем мадам де Лафайет. Но, конечно же, не о них думал Ларошфуко, когда писал:
«На свете мало порядочных женщин, которым не опостылела бы их добродетель» или «Если судить о любви по обычным ее проявлениям, она больше похожа на вражду, чем на дружбу». Особенно выразительной можно считать следующую прославленную «максиму»: «Нет таких людей, которые, перестав любить, не начали бы стыдиться прошедшей любви…»
Любовь обернулась ненавистью. И чем больше проходило лет, тем сильнее ненавидел Ларошфуко мадам де Лонгвиль — ненавидел за то, что слишком сильно любил.
Но что же случилось с ней самой? Внезапная гибель герцога де Немура потрясла Анну-Женевьеву куда больше, чем рухнувшие надежды добиться славы и власти. Ибо впервые было ранено ее сердце! Недолго ненавидела мужчину, который предал ее ради прежней любви: смерть его обратила злобу в безоглядное отчаяние. Ей сообщили роковую весть в Бордо, где герцогиня ожидала исхода битвы Конде и Тюренна за Париж. И после этого она оставила всякую мысль о завоевании столицы. Любовная мука полностью преобразила жизнь и душу ужасной сестры Конде.
С юных лет дремавшая в ней склонность к мистицизму — кто бы мог подумать, что эта красавица собиралась уйти в монастырь? — помогла ей в минуту страданий. Сначала Анна-Женевьева поселилась в бенедиктинской обители Бордо, а потом перебралась к Дочерям Марии в Мулене. Когда же по королевскому милосердию ей было позволено вернуться в Париж, она обрела убежище в монастыре кармелиток на улице Сен-Жак. Отныне жизнь ее была посвящена богу — и благотворительности. Герцогиня отдалась новому призванию с обычным своим пылом и страстью. Никто не мог превзойти ее в сострадании, великодушии, щедрости. И в Париже, и в великолепном имении Монтрей-Белле никто больше не вспоминал о Черном ангеле Фронды, ибо для всех это был ангел милосердия. Она сумела даже скрасить последние дни старого и набожного мужа, который с честью пережил все выпавшие на его долю несчастья.
Когда же в 1679 году Анна-Женевьева умерла, всего за несколько месяцев до кончины Франсуа, тот на мгновение забыл про ненависть и вспомнил некогда посланное ему письмо, где она говорила со всем пылом страсти: «Я и в смерти буду принадлежать вам…» Ей было суждено уйти первой, оставив его среди живых лишь на короткое время. Что осталось от мимолетной связи с герцогом де Немуром после стольких лет? Быть может, она все-таки сдержала свое обещание? Герцогу де Ларошфуко хотелось так думать.
ВЕРСАЛЬСКИЕ ОТРАВИТЕЛЬНИЦЫ (МАДАМ ДЕ МОНТЕСПАН)
(1675 год)
Дороги Фландрии были разбиты телегами, растоптаны войсками и размыты бесконечными дождями, поэтому из-под колес кареты летели только камни и грязь — от песка и пыли ничего не осталось. Но маркиза де Бренвилье стоически сносила все неудобства пути и порой даже забывала о них. Ибо сердце ее терзалось страхом и яростью при мысли, что она должна бежать отовсюду при первом же сигнале тревоги, спасаясь от нависшей над ней грозной опасности.
Маркиза была молода, красива и все еще богата — тем не менее за последние три года ей пришлось жить, как затравленному зверю. Три бесконечных года миновало с того злополучного дня 31 июля 1672 года, когда ее любовник шевалье де Сен-Круа, безжалостный убийца и отравитель, скончался в своем кресле от банального сердечного приступа, словно простой галантерейщик! Эта смерть глубоко потрясла маркизу; более того, она перевернула всю ее жизнь.
Нет, мадам де Бренвилье вовсе не испытывала к Сен-Круа такой великой любви, как прежде. Некогда она и в самом деле обожала его, однако приятных в постели мужчин найти нетрудно. Но Сен-Круа был больше чем любовником — он был сообщником, домашним демоном, точным отражением ее собственной черной души… Кроме того, их связывала цепь мертвецов. Во-первых, это были те, на ком бни испытывали свои смертельные отвары, — несчастные бедняки, приходившие за помощью в Ратушу, для которых мадам де Бренвилье с ее пирожными, вареньями и фруктовыми компотами была земным воплощением ангела милосердия. Но их признательные улыбки быстро сменялись гримасами агонии — и они умирали, не успев даже произнести молитву.
Во-вторых, была крупная дичь — та самая, ради которой любовники, собственно, и занимались своим ремеслом: сначала гражданский советник Дре д'Обре, отец маркизы, суровый ворчливый старик, бесстыдно цеплявшийся за жизнь, а затем оба его сына, чье неуместное присутствие наносило явный урон наследству. С их смертью мадам де Бренвилье вошла во вкус, ибо этот способ избавляться от ненужных людей оказался чрезвычайно простым и радикальным. Воспитатель маленьких Бренвилье Брианкур едва не поплатился жизнью за подобное открытие, однако ему повезло: маркиза предпочла заткнуть юноше рот и связать руки, сделав своим любовником. Затем новоявленная Локуста обратила свой взор на другие помехи на пути к богатству и процветанию — сестру и невестку. Однако Сен-Круа ее не поддержал: он начал уставать, и его охватил страх, переросший в настоящую панику, когда прекрасная маркиза решила выйти за него замуж, предложив для этого отравить своего супруга.
Любовь Сен-Круа давно умерла, и он вовсе не желал иметь такую чудовищную жену. Ему пришлось спасать несчастного мужа, который оставался единственным заслоном между ним и ужасным брачным союзом: он давал Бренвилье противоядие по мере того, как маркиза пичкала своего благоверного ядом. А затем Сен-Круа внезапно умер в собственной аптеке в тупике Мобер, и, поскольку он по уши залез в долги, судейские чиновники опечатали его жилище. Именно они и нашли в потайном кабинете красную шкатулку вместе с письмом, составленным в форме завещания.
«Смиренно умоляю тех, кому попадет в руки эта шкатулка, оказать мне услугу и вручить ее госпоже маркизе де Бренвилье, проживающей на улице Нев-Сен-Поль. Содержимое этой шкатулки принадлежит ей одной и только для нее является ценностью, тогда как для всех прочих людей никакого интереса не представляет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108
Между тем Франсуа де Ларошфуко, который, казалось, искал смерти под стенами Бастилии, был тяжело ранен мушкетным выстрелом в голову. Кровь заливала ему лицо, он почти ослеп… Любой другой не пережил бы подобной раны, но сила духа спасла его. Ларошфуко выздоровел, и зрение вернулось к нему, хотя до конца жизни видел он очень плохо. Но ему удалось навсегда перевернуть эту мучительную страницу своего существования. Отныне никакой политики, никаких авантюр! Он целиком посвятил себя мемуарам, «максимам» и нежной дружбе с прекрасными женщинами — сначала это была мадам де Сабле, затем мадам де Лафайет. Но, конечно же, не о них думал Ларошфуко, когда писал:
«На свете мало порядочных женщин, которым не опостылела бы их добродетель» или «Если судить о любви по обычным ее проявлениям, она больше похожа на вражду, чем на дружбу». Особенно выразительной можно считать следующую прославленную «максиму»: «Нет таких людей, которые, перестав любить, не начали бы стыдиться прошедшей любви…»
Любовь обернулась ненавистью. И чем больше проходило лет, тем сильнее ненавидел Ларошфуко мадам де Лонгвиль — ненавидел за то, что слишком сильно любил.
Но что же случилось с ней самой? Внезапная гибель герцога де Немура потрясла Анну-Женевьеву куда больше, чем рухнувшие надежды добиться славы и власти. Ибо впервые было ранено ее сердце! Недолго ненавидела мужчину, который предал ее ради прежней любви: смерть его обратила злобу в безоглядное отчаяние. Ей сообщили роковую весть в Бордо, где герцогиня ожидала исхода битвы Конде и Тюренна за Париж. И после этого она оставила всякую мысль о завоевании столицы. Любовная мука полностью преобразила жизнь и душу ужасной сестры Конде.
С юных лет дремавшая в ней склонность к мистицизму — кто бы мог подумать, что эта красавица собиралась уйти в монастырь? — помогла ей в минуту страданий. Сначала Анна-Женевьева поселилась в бенедиктинской обители Бордо, а потом перебралась к Дочерям Марии в Мулене. Когда же по королевскому милосердию ей было позволено вернуться в Париж, она обрела убежище в монастыре кармелиток на улице Сен-Жак. Отныне жизнь ее была посвящена богу — и благотворительности. Герцогиня отдалась новому призванию с обычным своим пылом и страстью. Никто не мог превзойти ее в сострадании, великодушии, щедрости. И в Париже, и в великолепном имении Монтрей-Белле никто больше не вспоминал о Черном ангеле Фронды, ибо для всех это был ангел милосердия. Она сумела даже скрасить последние дни старого и набожного мужа, который с честью пережил все выпавшие на его долю несчастья.
Когда же в 1679 году Анна-Женевьева умерла, всего за несколько месяцев до кончины Франсуа, тот на мгновение забыл про ненависть и вспомнил некогда посланное ему письмо, где она говорила со всем пылом страсти: «Я и в смерти буду принадлежать вам…» Ей было суждено уйти первой, оставив его среди живых лишь на короткое время. Что осталось от мимолетной связи с герцогом де Немуром после стольких лет? Быть может, она все-таки сдержала свое обещание? Герцогу де Ларошфуко хотелось так думать.
ВЕРСАЛЬСКИЕ ОТРАВИТЕЛЬНИЦЫ (МАДАМ ДЕ МОНТЕСПАН)
(1675 год)
Дороги Фландрии были разбиты телегами, растоптаны войсками и размыты бесконечными дождями, поэтому из-под колес кареты летели только камни и грязь — от песка и пыли ничего не осталось. Но маркиза де Бренвилье стоически сносила все неудобства пути и порой даже забывала о них. Ибо сердце ее терзалось страхом и яростью при мысли, что она должна бежать отовсюду при первом же сигнале тревоги, спасаясь от нависшей над ней грозной опасности.
Маркиза была молода, красива и все еще богата — тем не менее за последние три года ей пришлось жить, как затравленному зверю. Три бесконечных года миновало с того злополучного дня 31 июля 1672 года, когда ее любовник шевалье де Сен-Круа, безжалостный убийца и отравитель, скончался в своем кресле от банального сердечного приступа, словно простой галантерейщик! Эта смерть глубоко потрясла маркизу; более того, она перевернула всю ее жизнь.
Нет, мадам де Бренвилье вовсе не испытывала к Сен-Круа такой великой любви, как прежде. Некогда она и в самом деле обожала его, однако приятных в постели мужчин найти нетрудно. Но Сен-Круа был больше чем любовником — он был сообщником, домашним демоном, точным отражением ее собственной черной души… Кроме того, их связывала цепь мертвецов. Во-первых, это были те, на ком бни испытывали свои смертельные отвары, — несчастные бедняки, приходившие за помощью в Ратушу, для которых мадам де Бренвилье с ее пирожными, вареньями и фруктовыми компотами была земным воплощением ангела милосердия. Но их признательные улыбки быстро сменялись гримасами агонии — и они умирали, не успев даже произнести молитву.
Во-вторых, была крупная дичь — та самая, ради которой любовники, собственно, и занимались своим ремеслом: сначала гражданский советник Дре д'Обре, отец маркизы, суровый ворчливый старик, бесстыдно цеплявшийся за жизнь, а затем оба его сына, чье неуместное присутствие наносило явный урон наследству. С их смертью мадам де Бренвилье вошла во вкус, ибо этот способ избавляться от ненужных людей оказался чрезвычайно простым и радикальным. Воспитатель маленьких Бренвилье Брианкур едва не поплатился жизнью за подобное открытие, однако ему повезло: маркиза предпочла заткнуть юноше рот и связать руки, сделав своим любовником. Затем новоявленная Локуста обратила свой взор на другие помехи на пути к богатству и процветанию — сестру и невестку. Однако Сен-Круа ее не поддержал: он начал уставать, и его охватил страх, переросший в настоящую панику, когда прекрасная маркиза решила выйти за него замуж, предложив для этого отравить своего супруга.
Любовь Сен-Круа давно умерла, и он вовсе не желал иметь такую чудовищную жену. Ему пришлось спасать несчастного мужа, который оставался единственным заслоном между ним и ужасным брачным союзом: он давал Бренвилье противоядие по мере того, как маркиза пичкала своего благоверного ядом. А затем Сен-Круа внезапно умер в собственной аптеке в тупике Мобер, и, поскольку он по уши залез в долги, судейские чиновники опечатали его жилище. Именно они и нашли в потайном кабинете красную шкатулку вместе с письмом, составленным в форме завещания.
«Смиренно умоляю тех, кому попадет в руки эта шкатулка, оказать мне услугу и вручить ее госпоже маркизе де Бренвилье, проживающей на улице Нев-Сен-Поль. Содержимое этой шкатулки принадлежит ей одной и только для нее является ценностью, тогда как для всех прочих людей никакого интереса не представляет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108