Тогда вместо того, чтобы бороться с течением, она отдалась ему. К тому же бороться было просто бессмысленно из-за риска попасть под копыта обезумевших лошадей. Она направила все усилия, чтобы догнать мужчину в большом темном плаще.
Внезапно узкая улица вышла на широкий бульвар, застроенный высокими красивыми зданиями. Мужчина выбрался из толпы и бросился по этому бульвару, хотя в глубине его полыхал огонь. Тотчас и Марианна пустилась следом за ним, призывая во весь голос, но треск пожара и шум ветра заглушали ее крик. Она побежала, не обращая внимания на окружающее и даже не заметив, что все эти изящные дома отданы на разграбление пьяной солдатне. Впереди нее кардинал, а это был точно он, так как приподнятый ветром плащ открыл черную сутану, бежал, как человек, за которым гонятся, и Марианна с большим трудом не отставала.
Она даже приблизилась к нему, как вдруг он исчез…
На месте, где она сейчас его видела, была только высокая позолоченная решетка, за которой выглядывали какие-то чахлые деревья. Обезумев, она бросилась на эту решетку.
Та зазвенела под ударом ее тела, но нельзя было поверить, что она когда-нибудь в жизни открывалась. Заметив сонетку, она схватила ее и стала дергать, пока не убедилась, что никто не отвечает и не приходит. Беглец исчез, словно земля разверзлась у него под ногами.
Растерявшись, Марианна тяжело опустилась на стоявшую рядом каменную тумбу и огляделась вокруг. Повсюду крики, вопли, грохот бьющихся бутылок и пьяное пение… Город горел, огонь приближался с каждой минутой, и тем не менее находились люди, опорожнявшие погреба и пьяные вдрызг, вместо того чтобы бежать.
Из двух или трех прилегающих улиц появились группы полуодетых женщин и детей, вырвавшихся на этот еще свободный бульвар, плача и испуская крики ужаса. И Марианна тогда заметила рослую женщину, одетую почти так же, как недавняя маркитантка, с той только разницей, что вместо медвежьей шапки она носила шапку полицейского, украшенную красным шелковым желудем. Манеры этой женщины были до того отвратительны, что сразу вырвали Марианну из ее прострации. Вооруженная кавалерийской саблей, эта мегера загородила дорогу беглецам, пытавшимся выйти на бульвар, и не позволяла им пройти, пока не обчистила до нитки. У ее ног уже громоздилась куча саквояжей и драгоценностей.
В страхе перед настигающим их огнем несчастные люди безропотно позволяли грабить себя.
Но вот появилась группа, состоящая из опирающегося на трость старика, молодой женщины, двух детей и двух мужчин, которые несли на носилках, видимо, очень больную женщину. Прежде чем кто-либо из них успел сделать хоть движение протеста, бой-баба ринулась на носилки и начала обыскивать больную с такой возмутительной грубостью, что Марианна не выдержала и устремилась туда.
Охваченная яростью, в которой смешивались ненависть и отвращение, она обрушилась на женщину, схватила ее за торчавшие из-под шапки седые космы и так резко рванула, что свалила на землю, затем, бросившись на нее, стала ее тузить. Никогда еще она не испытывала такой потребности бить, рвать, ломать и убивать. Ей было стыдно, ужасно стыдно, что эти люди — ее соотечественники, и необходимо тем или иным путем дать им это понять.
Но женщина ревела, как недорезанная корова, и ей на помощь поспешили солдаты.
— Держись, тетка! — завопил один из них. — : Мы идем!..
Марианна поняла, что пропала. Группа, которой она так неблагоразумно пришла на помощь, поспешила убежать. И теперь она осталась одна перед четырьмя разъяренными мужчинами, которые оторвали ее от жертвы.
А та встала, с проклятиями выплевывая зубы, размазывая по лицу льющуюся кровь. Пошатываясь, она схватила саблю и торжествующе взмахнула ею.
— Спасибо!.. — крикнула она. — Держите крепче! Я быковы… ры… ряю глаз этой шлюхе, чтоб знала…
С дрожащим в руке оружием она уже бросилась вперед, когда внезапно рухнула у ног ошеломленной Марианны. Длинный ремень бича поймал ее за ноги и сбил, как куст бурьяна. В это же время насмешливый простуженный голос заявил:
— Дела идут… молодцы? А ну, проваливайте живо, если не хотите, чтобы с вашими шеями поигрался мой бич или гильотина, и заберите эту старую клячу с собой.
Те не заставили его повторять дважды, и через мгновение Марианна оказалась свободной перед лицом мужчины, который ее спас и который сейчас спрыгнул с коляски, больше напоминавшей грузовую повозку.
— С вами ничего не случилось? — спросил он, в то время как молодая женщина отряхнула платье и отбросила назад распущенные длинные волосы.
— Нет… не думаю. Благодарю, сударь! Без вас…
— Прошу вас, не надо. Это же естественно! И так уже достаточно неприятностей, что нас последовательно изгоняют из всех укрытий этим священным огнем, да еще сознавать, кроме того, что сам принадлежишь к этому народу дикарей. Но… — Он вдруг остановился, внимательно посмотрел на Марианну, затем воскликнул:
— Но я знаю вас! Черт возьми, сударыня, так было предопределено, что эта ночь станет самой фантастической в моей жизни! Мог ли я представить, что в Москве, среди огня, мне повезет встретить одну из самых красивых женщин Парижа?
— Вы знаете меня? — спросила Марианна, уже обеспокоенная при мысли, что подобная встреча была не особенно желательна после того, что произошло в Кремле. — Вы удивляете меня, господин…
— Де Бейль к вашим услугам, госпожа княгиня!
Аудитор первого класса в Государственном Совете, в настоящее время находящийся на службе у графа Матье Дюма, имперского интенданта армии. Мое имя вам, конечно, ничего не говорит, потому что я не имел счастья быть представленным вам. Но я видел вас однажды вечером в «Комеди Франсез». Давали «Британник», и вы появились в своей ложе в обществе этого презренного Чернышева. Вы были вся в красном… подобная этому пожару… бесконечно более нежная! Но не будем здесь задерживаться, пожар все разрастается. Могу ли я предложить вам… я не скажу — место, но щелочку в моей коляске?
— Собственно… я не знаю, куда идти. Я хотела попасть в Сен-Луи-де-Франс…
— Вы никогда не попадете туда! Добавлю, что никто из нас не знает, куда он идет. Самое главное — покинуть город через одну из редких дыр, которые он нам еще оставил.
Не тратя попусту время, господин де Бейль помог Марианне взобраться на кучу багажа, содержащего в себе, кстати, изрядное количество бутылок, бочонок с вином и множество книг, в основном великолепно переплетенных. На всем этом распростерся пассажир — полный мужчина с таким землистым лицом, словно он уже отходил.
Он обратил к новоприбывшей совершенно невыразительный взгляд. Когда он убедился, что она тоже займет место в коляске, толстяк тяжело вздохнул и с трудом отполз к краю, позволяя ей расположиться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79