Он был окружен такой плотной тишиной, что, казалось, можно ее ощупать. Вряд ли, однако, в доме никого нет. Кто же тогда приготовил все, находившееся на подносе? Не аристократка же Анна кухарничала для него.
Чтобы дать себе время на размышление и восполнить силы, он перенес поднос на постель и принялся за еду. Его хозяйка очень хорошо знала свое дело. Это было вполне приличное меню: жареная курица, рагу из шампиньонов, сыр бри, тарелка с пирожными и бутылка старого вина шамбертен.
Насытившись, он первым делом проверил ставни. Они были сделаны из толстенных досок, да и замки на них висели довольно внушительных размеров. Здесь нужны были клещи.
Затем он обследовал дверь. Она тоже была прочна и заперта на крепкую защелку из позолоченной бронзы. Но если бы можно было вывинтить задвижку из дверной рамы! Оставалось лишь найти подходящий инструмент для этого винта.
Жиль методично обыскал всю комнату. На подносе был лишь хрупкий серебряный нож. И конечно же, поостереглись оставить ему его шпагу. Кочерга у камина могла бы послужить отличным рычагом. Это была старинная добротная кочерга из кованого железа. Но для винта она не была пригодна. На всякий случай, а также чтобы успокоить свои нервы, он сделал несколько мощных ударов ногой по двери. Дверь не поддалась, а результатом был вой собаки внизу и мужской голос. Дом оказался не таким уж пустым, каким он казался.
Он начал уже терять надежду, что найдет подходящий инструмент, когда взгляд его упал на туалетный столик. Там он обнаружил множество инструментов, которые женщины используют для ухода за ногтями: ножницы, узкие пилки. Они и могли войти в головку винта.
Это была длительная и тяжелая работа. Не имея опыта грабежа, Турнемин не обладал никакими талантами слесарной работы.
— Если бы я знал, то попросил бы короля дать мне несколько уроков, — бормотал он, подбадривая себя.
Одна пилка сломалась, но это было неважно, оставались еще две, да и сломанные половинки могли пригодиться.
Один винт упал, затем второй, потом следующий. Наконец последний оказался в израненных руках шевалье. Он осторожно потянул задвижку на себя. Но радость тут же сменилась отчаянием: дверь не открывалась. Что-то ее держало с другой стороны.
Взбешенный, он отыскал свечу, заглянул в скважину и увидел, что дверь держит внутренний язычок замка. Как же он открывается?
Взяв последнюю, самую длинную, оставшуюся пилку, он вставил ее в щель под язычок и приподнял. Это отнюдь не было легким делом, но язычок приподнялся. Один раз, другой — язычок не поддавался. Упершись лбом в дверь, весь в поту, он смачно выругался, и это, казалось, придало ему новые силы.
Щелчок — и дверь открылась без малейшего скрипа. Свобода вновь стала возможной.
Жиль радостно вымыл руки, вытер взмокший лоб, выпил остатки вина и хотел уже покинуть свою камеру.
Теперь он отметил две вещи: комната находилась в самой глубине пустынной галереи. Там стояло лишь несколько скамеек, а через округлые окна был виден лес по краям украшенного статуями французского парка. Он увидел также, что солнце уже закатилось и скоро наступит ночь.
Стараясь не производить лишнего шума сапогами, Жиль дошел до конца галереи. Она, должно быть, была расположена на втором этаже замка. Там он нашел новое препятствие. Это была вторая дверь, еще более крепкая. Ночь наступала, времени оставалось мало. Анна могла возвратиться с минуты на минуту. Оставались окна.
Первое же из окон открылось без всяких затруднений, но, выглянув из него. Жиль почувствовал, что его положение вовсе не улучшилось.
Он не только находился на высоком втором этаже замка, но еще у подножия этого замка находился глубокий ров, хотя и не заполненный водой.
Но надо было спускаться.
Изучая все, он заметил одну возможность: балкон прямо под ним. Если он сможет спуститься на него, это уже успех. Вернувшись в комнату, он содрал с окон бархатные шторы, вернулся к окну, спустил одну штору вниз, другую привязал к подоконнику. Затем, моля Бога, чтобы ветхий бархат выдержал его тяжесть, переступил балкон. Штора держалась крепко. Перебирая руками эту необычную лестницу, он спустился на нижний балкон.
Затем ему предстояло проделать ту же операцию с нижнего балкона до первого этажа, а оттуда до дна рва, к тому же выстланного камнем.
Однако у него не было выбора. Доверившись своему опыту лесного охотника, который может упасть, не повредив себе ничего. Жиль опустился до конца шторы, вытянулся во весь рост и отпустил штору. Приземлился он удачно. Но дно рва не было последней трудностью. Теперь надо было выбраться на другую, почти отвесную его сторону. На этот раз надо было надеяться лишь на силу рук.
К счастью, сумерки припозднились. Он прошел по дну рва, нашел толстые опоры моста. К тому же стены были выложены из крупного известняка, в котором легко можно было найти захваты и опоры, особенно для человека, имеющего привычку лазания по скалам.
Тщательно выбирая трещины и выступы. Жиль добрался до верха стены, затем совершенно акробатическим трюком перевалил через перила и оказался наконец на противоположной стороне рва. Перед ним расстилались пруды, травянистые луга, а далеко позади была видна густая полоса леса.
Замок представлял собой внушительное сооружение из кирпича и белого камня времен Генриха IV. Различные его строения с многочисленными слуховыми окошками были покрыты на французский манер тонкой черепицей, ласково поблескивавшей под бледным светом звезд.
Все окна были темными. Жиль задавался вопросом: откуда же были услышаны им голоса собаки и человека. Может быть, из жилых помещений, которые простирались по правую сторону от замка.
Прямо перед собой, в самой глубине парка, он различил высокую решетку, возвышавшуюся между едва освещенными павильонами и упиравшуюся в стену с обеих сторон.
«Где-то должна быть деревня, — подумал Жиль. — Но где, по какую сторону? И что за деревня? В каком направлении находятся Париж и Версаль?»
Действительно, он был в полном неведении, как далеко его увезли, сколько времени он был без сознания. Небо, по которому он выучился читать, будучи рыбаком, сейчас ему ничего не говорило.
Наудачу он пошел по линии деревьев, окаймлявших пруды, среди которых белели статуи.
Они образовывали что-то вроде аллеи, уходящей к горизонту. Жиль побежал от одной статуи к другой. Эти каменные женщины послужат ему надежной защитой в случае неожиданного нападения. Шум шагов скрадывался густой травой.
Постепенно он замедлял свой бег, очарованный молчаливой красотой и ночным спокойствием этого тенистого парка. Над деревьями всплыла луна, и ее отблески скользили по неподвижным водам пруда.
Вдруг четкое ухо Жиля услышало легкий всплеск, и в то же самое время он различил разрыв на блестящей глади пруда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109
Чтобы дать себе время на размышление и восполнить силы, он перенес поднос на постель и принялся за еду. Его хозяйка очень хорошо знала свое дело. Это было вполне приличное меню: жареная курица, рагу из шампиньонов, сыр бри, тарелка с пирожными и бутылка старого вина шамбертен.
Насытившись, он первым делом проверил ставни. Они были сделаны из толстенных досок, да и замки на них висели довольно внушительных размеров. Здесь нужны были клещи.
Затем он обследовал дверь. Она тоже была прочна и заперта на крепкую защелку из позолоченной бронзы. Но если бы можно было вывинтить задвижку из дверной рамы! Оставалось лишь найти подходящий инструмент для этого винта.
Жиль методично обыскал всю комнату. На подносе был лишь хрупкий серебряный нож. И конечно же, поостереглись оставить ему его шпагу. Кочерга у камина могла бы послужить отличным рычагом. Это была старинная добротная кочерга из кованого железа. Но для винта она не была пригодна. На всякий случай, а также чтобы успокоить свои нервы, он сделал несколько мощных ударов ногой по двери. Дверь не поддалась, а результатом был вой собаки внизу и мужской голос. Дом оказался не таким уж пустым, каким он казался.
Он начал уже терять надежду, что найдет подходящий инструмент, когда взгляд его упал на туалетный столик. Там он обнаружил множество инструментов, которые женщины используют для ухода за ногтями: ножницы, узкие пилки. Они и могли войти в головку винта.
Это была длительная и тяжелая работа. Не имея опыта грабежа, Турнемин не обладал никакими талантами слесарной работы.
— Если бы я знал, то попросил бы короля дать мне несколько уроков, — бормотал он, подбадривая себя.
Одна пилка сломалась, но это было неважно, оставались еще две, да и сломанные половинки могли пригодиться.
Один винт упал, затем второй, потом следующий. Наконец последний оказался в израненных руках шевалье. Он осторожно потянул задвижку на себя. Но радость тут же сменилась отчаянием: дверь не открывалась. Что-то ее держало с другой стороны.
Взбешенный, он отыскал свечу, заглянул в скважину и увидел, что дверь держит внутренний язычок замка. Как же он открывается?
Взяв последнюю, самую длинную, оставшуюся пилку, он вставил ее в щель под язычок и приподнял. Это отнюдь не было легким делом, но язычок приподнялся. Один раз, другой — язычок не поддавался. Упершись лбом в дверь, весь в поту, он смачно выругался, и это, казалось, придало ему новые силы.
Щелчок — и дверь открылась без малейшего скрипа. Свобода вновь стала возможной.
Жиль радостно вымыл руки, вытер взмокший лоб, выпил остатки вина и хотел уже покинуть свою камеру.
Теперь он отметил две вещи: комната находилась в самой глубине пустынной галереи. Там стояло лишь несколько скамеек, а через округлые окна был виден лес по краям украшенного статуями французского парка. Он увидел также, что солнце уже закатилось и скоро наступит ночь.
Стараясь не производить лишнего шума сапогами, Жиль дошел до конца галереи. Она, должно быть, была расположена на втором этаже замка. Там он нашел новое препятствие. Это была вторая дверь, еще более крепкая. Ночь наступала, времени оставалось мало. Анна могла возвратиться с минуты на минуту. Оставались окна.
Первое же из окон открылось без всяких затруднений, но, выглянув из него. Жиль почувствовал, что его положение вовсе не улучшилось.
Он не только находился на высоком втором этаже замка, но еще у подножия этого замка находился глубокий ров, хотя и не заполненный водой.
Но надо было спускаться.
Изучая все, он заметил одну возможность: балкон прямо под ним. Если он сможет спуститься на него, это уже успех. Вернувшись в комнату, он содрал с окон бархатные шторы, вернулся к окну, спустил одну штору вниз, другую привязал к подоконнику. Затем, моля Бога, чтобы ветхий бархат выдержал его тяжесть, переступил балкон. Штора держалась крепко. Перебирая руками эту необычную лестницу, он спустился на нижний балкон.
Затем ему предстояло проделать ту же операцию с нижнего балкона до первого этажа, а оттуда до дна рва, к тому же выстланного камнем.
Однако у него не было выбора. Доверившись своему опыту лесного охотника, который может упасть, не повредив себе ничего. Жиль опустился до конца шторы, вытянулся во весь рост и отпустил штору. Приземлился он удачно. Но дно рва не было последней трудностью. Теперь надо было выбраться на другую, почти отвесную его сторону. На этот раз надо было надеяться лишь на силу рук.
К счастью, сумерки припозднились. Он прошел по дну рва, нашел толстые опоры моста. К тому же стены были выложены из крупного известняка, в котором легко можно было найти захваты и опоры, особенно для человека, имеющего привычку лазания по скалам.
Тщательно выбирая трещины и выступы. Жиль добрался до верха стены, затем совершенно акробатическим трюком перевалил через перила и оказался наконец на противоположной стороне рва. Перед ним расстилались пруды, травянистые луга, а далеко позади была видна густая полоса леса.
Замок представлял собой внушительное сооружение из кирпича и белого камня времен Генриха IV. Различные его строения с многочисленными слуховыми окошками были покрыты на французский манер тонкой черепицей, ласково поблескивавшей под бледным светом звезд.
Все окна были темными. Жиль задавался вопросом: откуда же были услышаны им голоса собаки и человека. Может быть, из жилых помещений, которые простирались по правую сторону от замка.
Прямо перед собой, в самой глубине парка, он различил высокую решетку, возвышавшуюся между едва освещенными павильонами и упиравшуюся в стену с обеих сторон.
«Где-то должна быть деревня, — подумал Жиль. — Но где, по какую сторону? И что за деревня? В каком направлении находятся Париж и Версаль?»
Действительно, он был в полном неведении, как далеко его увезли, сколько времени он был без сознания. Небо, по которому он выучился читать, будучи рыбаком, сейчас ему ничего не говорило.
Наудачу он пошел по линии деревьев, окаймлявших пруды, среди которых белели статуи.
Они образовывали что-то вроде аллеи, уходящей к горизонту. Жиль побежал от одной статуи к другой. Эти каменные женщины послужат ему надежной защитой в случае неожиданного нападения. Шум шагов скрадывался густой травой.
Постепенно он замедлял свой бег, очарованный молчаливой красотой и ночным спокойствием этого тенистого парка. Над деревьями всплыла луна, и ее отблески скользили по неподвижным водам пруда.
Вдруг четкое ухо Жиля услышало легкий всплеск, и в то же самое время он различил разрыв на блестящей глади пруда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109