Какое значение теперь имеют его поступки? Квейд все равно мертв.
Да, но ей хотелось привести в бешенство Килдэра, хотелось, чтобы он узнал, что она чувствует после того, как он ее предал.
Она наконец вырвала из тисков одну руку, схватила очередной пергамент и быстро развернула его, хотя это было трудно. Ничего, если понадобится, она развернет письмо зубами, чтобы доказать, что она не глупое создание, которое он может покорить своей улыбкой.
В письме не оказалось ничего важного, это Мэв успела понять до того, как он забрал у нее свиток и бросил на стол.
– Я совершенно не удивлена вашей грубостью.
– Ну-ну. – Его глаза смеялись. – Другие, пожалуй, найдут более грубым читать без разрешения чужие письма.
– Эти глупцы никогда не жили с вами. Более ужасного, распутного человека мне еще не приходилось встречать.
Мэв чувствовала, как вспыхнуло ее лицо, как бухает в груди сердце, и задавалась вопросом, почему столь велика ее ненависть.
– Ты имеешь в виду меня?
Она лихорадочно подавила ярость и желание отругать его.
– К вашему сведению, вы меня вообще не интересуете.
Во взгляде Кайрена появилось нечто жесткое, неприятное, и Мэв поздравила себя с тем, что ее колкость задела мужа.
Потом вдруг его лицо растянулось в улыбке. Ее охватил страх.
– Тебе известно, жена, что я не мог ничего сделать, чтобы спасти твоего драгоценного Квейда. Ты хочешь считать меня виновным. Это легче всего. Но в глубине души ты знаешь, что мой голос не изменил бы его судьбу.
Он лжет. Да, он лжет! Мэв закрыла лицо руками. Без сомнения, Кайрен мог сделать хоть что-нибудь для спасения друга ее детства.
«Но что?» – спросил докучливый внутренний голос. Если остальные голосовали против, его слово вряд ли склонило бы их к другому решению. Пусть он глава Пейла, другие свиньи в парламенте рассчитывали, что он проявит железную волю при защите интересов короля Генриха, и, естественно, осудили бы его терпимость. Этого требовал и сам король.
Все же он мог попытаться, говорила себе Мэв.
«И чем бы это кончилось?» – опять спросило второе «я».
Она сурово смотрела на Кайрена. Возможно, он говорил правду и действительно не мог ничего поделать. Но она скорее примет вечные муки в аду, чем оправдает его.
– Я поступил неправильно, – произнес Килдэр. – Неправильно было делить с тобой постель, не сказав тебе сначала правду, Я заслужил твой гнев, признаю.
Невероятно! Кайрен извиняется?
– По крайней мере вы это осознали, – процедила Мэв.
Где же ее бурная радость? Кайрен признал себя виноватым, очевидно, в первый раз. Тогда почему она не ощущает никакого торжества?
– Клянусь, у меня не было намерения обманывать тебя. Он снова взял ее за руки. Мэв почувствовала его тепло и осторожно взглянула на мужа.
– Я не хотел тебя обидеть. Вспомни, как я прикоснулся к тебе, мои руки были нежными, – пробормотал он неотразимым голосом.
Она мгновенно представила его руки, ласково скользящие по ее животу, его взгляд, когда он смотрел на нее так, словно она была единственной в мире женщиной.
– Но вы меня обидели, – сказала Мэв.
– Возможно, – признал Кайрен. – Только без всякого намерения. И не заслужил столь долгого молчания за свою ошибку.
Неужели он не понял, какую боль причинил ей в то утро? Нет. Что он может знать о женских чувствах, а тем более о ее чувствах к нему?
– Думаю, – продолжал Кайрен, притягивая ее к своей груди, – что тебя особенно смущает твой пыл в нашей супружеской постели.
Мэв открыла рот от изумления. Какой наглец! Какая неописуемая самонадеянность! Пыл в его постели... Он выдает желаемое за действительное! Ей не нужны ни ласки его рук, ни удовольствия, которые он доставляет, ни его язык у нее во рту... или где бы то ни было. Она не должна придавать значение этим голословным утверждениям.
– Пыл? Вы слишком высокого мнения о себе, милорд. Вы полагаете, что я когда-либо хоть на момент проявляла страсть в вашей постели?
Снова появилась эта греховная улыбка, разгладились суровые черты его лица, на котором возникло нечто опасное, неотразимое.
– Да. Разве тем утром я не увидел тебя спящей в моей постели?
– Я знала, что вы должны вернуться из Дублина, и хотела спросить о ваших делах, – чопорно произнесла она. – А совсем не потому, что падала в обморок при мысли о ваших поцелуях, как вам кажется.
– Значит, тем утром в моей постели лежала какая-то другая рыжая ирландка, обнимала меня и говорила, что соскучилась по мне?
Черт бы его побрал за эти воспоминания!
– Вы не поняли! Вы... вы настолько извращаете мои слова, что они в конце концов теряют свой первоначальный смысл. И я не позволю вам хитростью разубедить меня, в том, что вы плут и мошенник!
– Ты сама знаешь, что я не мог спасти Квейда. Ты не хочешь с этим согласиться, но должна понять, что я лег с тобой совсем не ради того, чтобы обмануть тебя или причинить боль. А твое презрение вызывает лишь то, что ты ответила мне. Ты ответила на мое прикосновение.
Мэв покачала головой, отвергая его слова. Но в них была правда – истинная, горькая и непоколебимая. Она помнила, с каким бесстыдством вела себя в его объятиях.
Ну что ж, тем легче ей ненавидеть Килдэра, если он над ней смеется. Но, судя по его искреннему тону, он верил в то, о чем говорил. Чтоб он провалился!
Как этому человеку удается вызывать у нее такую ярость, страсть и эмоции? Когда он ее целует, она будто лишается рассудка, и все разумные мысли куда-то исчезают. Почему? Ведь у него душа англичанина, сердце воина, манеры плута и ум негодяя.
Мэв с гневом и беспокойством взглянула на мужа. Прав он или не прав, но один вопрос требует ответа: почему она теряет самообладание и холодность, когда Кайрен оказывается рядом? А потому, что она жаждет обменяться с ним хоть парой слов, даже недобрых, только бы услышать его голос.
Полное безрассудство!
– Тебе нечего сказать? – нетерпеливо спросил Килдэр.
– Мне надоел этот разговор. Я не желаю слушать вашу болтовню...
– А нам вообще не обязательно разговаривать остаток этой ночи. – Его глаза хищно блеснули, и он прижал ее к себе.
Сердце у Мэв подскочило. Он смотрел на ее рот, отчего губы у нее дрогнули, напрягся живот, потом и грудь. Ее обдало жаром. Дева Мария, помоги!
– Не прикасайтесь ко мне.
Она хотела, чтобы ее слова прозвучали как приказ, но вместо этого вышел умоляющий вздох. Закрыв глаза, Мэв попыталась избежать неминуемого соблазна, уготованного ей взглядом Кайрена. Она подавила желание заплакать. Нет, она не плачет в присутствии других. И уж тем более не заплачет перед этим человеком, который воспользуется этим обстоятельством, чтобы заставить сдаться.
– Я хочу ласкать тебя всеми возможными способами.
Голос Кайрена поднял в ней бурю чувств. Тело отозвалось на его слова.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68
Да, но ей хотелось привести в бешенство Килдэра, хотелось, чтобы он узнал, что она чувствует после того, как он ее предал.
Она наконец вырвала из тисков одну руку, схватила очередной пергамент и быстро развернула его, хотя это было трудно. Ничего, если понадобится, она развернет письмо зубами, чтобы доказать, что она не глупое создание, которое он может покорить своей улыбкой.
В письме не оказалось ничего важного, это Мэв успела понять до того, как он забрал у нее свиток и бросил на стол.
– Я совершенно не удивлена вашей грубостью.
– Ну-ну. – Его глаза смеялись. – Другие, пожалуй, найдут более грубым читать без разрешения чужие письма.
– Эти глупцы никогда не жили с вами. Более ужасного, распутного человека мне еще не приходилось встречать.
Мэв чувствовала, как вспыхнуло ее лицо, как бухает в груди сердце, и задавалась вопросом, почему столь велика ее ненависть.
– Ты имеешь в виду меня?
Она лихорадочно подавила ярость и желание отругать его.
– К вашему сведению, вы меня вообще не интересуете.
Во взгляде Кайрена появилось нечто жесткое, неприятное, и Мэв поздравила себя с тем, что ее колкость задела мужа.
Потом вдруг его лицо растянулось в улыбке. Ее охватил страх.
– Тебе известно, жена, что я не мог ничего сделать, чтобы спасти твоего драгоценного Квейда. Ты хочешь считать меня виновным. Это легче всего. Но в глубине души ты знаешь, что мой голос не изменил бы его судьбу.
Он лжет. Да, он лжет! Мэв закрыла лицо руками. Без сомнения, Кайрен мог сделать хоть что-нибудь для спасения друга ее детства.
«Но что?» – спросил докучливый внутренний голос. Если остальные голосовали против, его слово вряд ли склонило бы их к другому решению. Пусть он глава Пейла, другие свиньи в парламенте рассчитывали, что он проявит железную волю при защите интересов короля Генриха, и, естественно, осудили бы его терпимость. Этого требовал и сам король.
Все же он мог попытаться, говорила себе Мэв.
«И чем бы это кончилось?» – опять спросило второе «я».
Она сурово смотрела на Кайрена. Возможно, он говорил правду и действительно не мог ничего поделать. Но она скорее примет вечные муки в аду, чем оправдает его.
– Я поступил неправильно, – произнес Килдэр. – Неправильно было делить с тобой постель, не сказав тебе сначала правду, Я заслужил твой гнев, признаю.
Невероятно! Кайрен извиняется?
– По крайней мере вы это осознали, – процедила Мэв.
Где же ее бурная радость? Кайрен признал себя виноватым, очевидно, в первый раз. Тогда почему она не ощущает никакого торжества?
– Клянусь, у меня не было намерения обманывать тебя. Он снова взял ее за руки. Мэв почувствовала его тепло и осторожно взглянула на мужа.
– Я не хотел тебя обидеть. Вспомни, как я прикоснулся к тебе, мои руки были нежными, – пробормотал он неотразимым голосом.
Она мгновенно представила его руки, ласково скользящие по ее животу, его взгляд, когда он смотрел на нее так, словно она была единственной в мире женщиной.
– Но вы меня обидели, – сказала Мэв.
– Возможно, – признал Кайрен. – Только без всякого намерения. И не заслужил столь долгого молчания за свою ошибку.
Неужели он не понял, какую боль причинил ей в то утро? Нет. Что он может знать о женских чувствах, а тем более о ее чувствах к нему?
– Думаю, – продолжал Кайрен, притягивая ее к своей груди, – что тебя особенно смущает твой пыл в нашей супружеской постели.
Мэв открыла рот от изумления. Какой наглец! Какая неописуемая самонадеянность! Пыл в его постели... Он выдает желаемое за действительное! Ей не нужны ни ласки его рук, ни удовольствия, которые он доставляет, ни его язык у нее во рту... или где бы то ни было. Она не должна придавать значение этим голословным утверждениям.
– Пыл? Вы слишком высокого мнения о себе, милорд. Вы полагаете, что я когда-либо хоть на момент проявляла страсть в вашей постели?
Снова появилась эта греховная улыбка, разгладились суровые черты его лица, на котором возникло нечто опасное, неотразимое.
– Да. Разве тем утром я не увидел тебя спящей в моей постели?
– Я знала, что вы должны вернуться из Дублина, и хотела спросить о ваших делах, – чопорно произнесла она. – А совсем не потому, что падала в обморок при мысли о ваших поцелуях, как вам кажется.
– Значит, тем утром в моей постели лежала какая-то другая рыжая ирландка, обнимала меня и говорила, что соскучилась по мне?
Черт бы его побрал за эти воспоминания!
– Вы не поняли! Вы... вы настолько извращаете мои слова, что они в конце концов теряют свой первоначальный смысл. И я не позволю вам хитростью разубедить меня, в том, что вы плут и мошенник!
– Ты сама знаешь, что я не мог спасти Квейда. Ты не хочешь с этим согласиться, но должна понять, что я лег с тобой совсем не ради того, чтобы обмануть тебя или причинить боль. А твое презрение вызывает лишь то, что ты ответила мне. Ты ответила на мое прикосновение.
Мэв покачала головой, отвергая его слова. Но в них была правда – истинная, горькая и непоколебимая. Она помнила, с каким бесстыдством вела себя в его объятиях.
Ну что ж, тем легче ей ненавидеть Килдэра, если он над ней смеется. Но, судя по его искреннему тону, он верил в то, о чем говорил. Чтоб он провалился!
Как этому человеку удается вызывать у нее такую ярость, страсть и эмоции? Когда он ее целует, она будто лишается рассудка, и все разумные мысли куда-то исчезают. Почему? Ведь у него душа англичанина, сердце воина, манеры плута и ум негодяя.
Мэв с гневом и беспокойством взглянула на мужа. Прав он или не прав, но один вопрос требует ответа: почему она теряет самообладание и холодность, когда Кайрен оказывается рядом? А потому, что она жаждет обменяться с ним хоть парой слов, даже недобрых, только бы услышать его голос.
Полное безрассудство!
– Тебе нечего сказать? – нетерпеливо спросил Килдэр.
– Мне надоел этот разговор. Я не желаю слушать вашу болтовню...
– А нам вообще не обязательно разговаривать остаток этой ночи. – Его глаза хищно блеснули, и он прижал ее к себе.
Сердце у Мэв подскочило. Он смотрел на ее рот, отчего губы у нее дрогнули, напрягся живот, потом и грудь. Ее обдало жаром. Дева Мария, помоги!
– Не прикасайтесь ко мне.
Она хотела, чтобы ее слова прозвучали как приказ, но вместо этого вышел умоляющий вздох. Закрыв глаза, Мэв попыталась избежать неминуемого соблазна, уготованного ей взглядом Кайрена. Она подавила желание заплакать. Нет, она не плачет в присутствии других. И уж тем более не заплачет перед этим человеком, который воспользуется этим обстоятельством, чтобы заставить сдаться.
– Я хочу ласкать тебя всеми возможными способами.
Голос Кайрена поднял в ней бурю чувств. Тело отозвалось на его слова.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68