– Он встал, чтобы уйти. – Так что, Бауэн, прими решение в ту или иную сторону и следуй ему.
– Ты что, помогаешь мне? Хотя Кейд положил на ведьму глаз? Во имя нашей старой дружбы или хочешь помешать ему?
Если второе, то Кейд не получит ведьму.
Отношения между двумя демонами отличались сложностью. И не только из-за противоположности их натур. Там, где Ридстром брал скальпель, чтобы постепенно, срез за срезом, изучать проблему, Кейд махал молотом. Еще, конечно, имел значение и тот факт, что это из-за Кейда Ридстром потерял корону.
– И тот и другой вариант работает в твою пользу, разве нет?
– Справедливо. – Если отношения демонов были сложными, то в отношениях Бауэна и Кейда сквозил дух соперничества. Слишком они были похожими – убийцы на службе королей, лидеры, вынужденные волею судеб следовать за другими. Кейд следовал за Ридстромом, потому что стремился искупить потерю. – Итак, во имя чего?
– Мой брат думает, что хочет Марикету, потому что она красивая…
– А он считал ее красивой и тогда, когда в жажде мести она душила меня? – вырвалось у Бауэна. – Или когда взорвала гробницу со всеми ее обитателями?
– Девушка просто выполняла свою работу.
– Что это значит?
– Ведьмы – наемницы, и никуда от этого не деться. Думаю, что инкуби хотели, чтобы она их убила. Поэтому и трясли ее, когда она без сознания лежала у входа, а потом предложили ей золотой головной убор – в качестве платы. От отчаяния.
Заплатили ей золотом, которое теперь лежало в рюкзаке Бауэна.
– Может быть, Кейд считал ее красивой и в агрессивном состоянии. В отличие от тебя ему нравится, что она опасна и что в ней присутствует дух разрушающий. Но она не подходит Кейду. Он уже видел предназначенную для него женщину, хотя и не хочет этого признавать. Длинная история. Но достаточно сказать, что когда он впервые увидел ее, то лишился дара речи.
– Кейд не отступится от ведьмы, чтобы свести со мной счеты, – сказал Бауэн.
Семьсот лет назад Кейд решил «проверить» хорошенькую барменшу. Он был полон надежд. Но она забралась в постель к Бауэну. После бурной сладострастной ночи Бауэн даже не вспомнил, что она была той самой барменшей.
– Естественно, чтобы свести счеты, – заметил Ридстром сухим тоном. – Другой причины желать Марикету быть не может. – И добавил, прежде чем уйти: – Не забудь принять окончательное решение. Ты бы мог начать роман с ней, даже если бы имел куда меньше шансов на прощение. И что-то мне подсказывает, что твоя ведьма не станет мириться с нерешительностью оборотня, не способного определиться, хочет он ее или нет.
Оставшись один, Бауэн почувствовал, как сильно бьется его сердце. Но могли он полагаться на инстинкт? Могли позволить телу и душе управлять собой, не обращая внимания на голос разума?
Мог ли закрыть глаза на прошлое, связанное с родом Марикеты?
Что, если в его намерения не входило отдаваться воле ведьмы, а только исследовать каждую возможность, чем он неустанно и занимался в течение последних 180 лет? Кроме предсказания Нике о состязании, никакого другого указания у него не было.
Вспомнив, что сказала ему валькирия, он сдвинул брови. «В состязании ты обретешь свою подругу». Именно «обретешь», а не «вернешь». И ничего не говорила насчет того, что Марикета околдует его. Речь шла только о том, что она снимет колдовство.
Бауэн почувствовал в горле ком. Было… возможно.
Черт, Ридстром мог оказаться прав. Может, уже поздно. Что, если уже все испорчено?
Нет, Бауэн знал, что женщины склонны к прощению. Лахлан признался Бауэну, что в те безумные дни, после того как избавился от мук, он ужасно обращался с Эммой, но она смогла его простить. Правда, Лахлан никогда не запирал Эмму в гробнице.
Но Бауэн верил, что Марикета способна забыть об этом. В конце концов, он ей небезразличен. Не был безразличен с их первой встречи. Вспомнив, как реагировало на его ласки ее тело, он чертыхнулся и вытер ладони о джинсы.
Как же использовать ее слабость? К сожалению, он не имел практики ухаживания. После смерти Марии его общение с женщинами сводилось к усмешкам, если им хватало наглости приблизиться нему. И все же когда-то дамы называли его «очаровательным». Неужели и вправду? Женщин до Марии он едва мог вспомнить.
Нетерпение, подстегивающее его все эти годы, усилилось. Его мозг был не в состоянии принять мысль о том, что его суженая могла находиться совсем рядом, хотя и в образе врага, желающего его убить.
Теперь, когда после дикой слабости к нему вернулись силы, хотелось куда-то бежать в ночи, чтобы скорее получить приз, на который он рассчитывал. Пытаясь снять напряжение, он вскарабкался на вершину горы.
Со своего наблюдательного пункта он увидел текущие на восток реки и уловил запах соленой воды. В том направлении было побережье Белиза. На западе он увидел копошащихся на земле людей. Они ставили мины. С Марикетой однозначно нужно следовать на восток.
Бауэн сумел выжить после взрыва мины, но знал, что не может подвергать риску смертную, тем более если она – его суженая. Путь на восток был длиннее, зато безопаснее для нее.
А вдруг они не успеют преодолеть его до наступления полнолуния… Но он тотчас подавил эту мысль. Нет, они достигнут побережья к пятнице.
Прямо под ним внизу была огромная воронка, напоминающая о том, кто такая Марикета и какой магической силой она обладает. Если бы он знал наверняка, что она его подруга, сумел бы признать ведьму своей? Представить клану как свою женщину?
И снова вспомнил ее, трепещущую, под собой, и его тело ожило.
«Я, черт побери, кое-что должен выяснить».
В нескольких милях от новой воронки Бауэн заметил их разбитые машины. Ее вещи наверняка еще лежали внутри. А в ее нынешнем положении даже малейшее удобство поможет ей перенести дорогу.
Он уйдет в ночь, заберет ее вещи и раздобудет какую-нибудь живность на ужин. Он применит всю свою силу и умение, чтобы обеспечить едой женщину, которая в нем явно нуждалась. При этой мысли его охватила дрожь предчувствия.
«Защити. Обеспечь».
Им снова управлял инстинкт. Готовый повиноваться, Бауэн ринулся в джунгли.
Весь следующий час он охотился, не обращая внимания на дождь, и с утроенной яростью штурмовал горные склоны и ручьи. Наконец, после долгого ожидания, он делал в своей жизни то, для чего появился на свет, и от радости ему хотелось выть в небо.
Да, Бауэн знал, что все это могло оказаться обманом. Телом и душой он чувствовал одно, а разум страшился правды. Слишком долго он не знал ничего другого, кроме несчастья и тоски.
Даже Мария поняла бы, что его влечение к ведьме было слишком сильным, чтобы устоять.
На короткое время тучи рассеялись, показав растущую луну. Он обратил лицо к лунному свету, что управлял его родом, и природная сила наполнила его благоговейным трепетом, как это было всегда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71
– Ты что, помогаешь мне? Хотя Кейд положил на ведьму глаз? Во имя нашей старой дружбы или хочешь помешать ему?
Если второе, то Кейд не получит ведьму.
Отношения между двумя демонами отличались сложностью. И не только из-за противоположности их натур. Там, где Ридстром брал скальпель, чтобы постепенно, срез за срезом, изучать проблему, Кейд махал молотом. Еще, конечно, имел значение и тот факт, что это из-за Кейда Ридстром потерял корону.
– И тот и другой вариант работает в твою пользу, разве нет?
– Справедливо. – Если отношения демонов были сложными, то в отношениях Бауэна и Кейда сквозил дух соперничества. Слишком они были похожими – убийцы на службе королей, лидеры, вынужденные волею судеб следовать за другими. Кейд следовал за Ридстромом, потому что стремился искупить потерю. – Итак, во имя чего?
– Мой брат думает, что хочет Марикету, потому что она красивая…
– А он считал ее красивой и тогда, когда в жажде мести она душила меня? – вырвалось у Бауэна. – Или когда взорвала гробницу со всеми ее обитателями?
– Девушка просто выполняла свою работу.
– Что это значит?
– Ведьмы – наемницы, и никуда от этого не деться. Думаю, что инкуби хотели, чтобы она их убила. Поэтому и трясли ее, когда она без сознания лежала у входа, а потом предложили ей золотой головной убор – в качестве платы. От отчаяния.
Заплатили ей золотом, которое теперь лежало в рюкзаке Бауэна.
– Может быть, Кейд считал ее красивой и в агрессивном состоянии. В отличие от тебя ему нравится, что она опасна и что в ней присутствует дух разрушающий. Но она не подходит Кейду. Он уже видел предназначенную для него женщину, хотя и не хочет этого признавать. Длинная история. Но достаточно сказать, что когда он впервые увидел ее, то лишился дара речи.
– Кейд не отступится от ведьмы, чтобы свести со мной счеты, – сказал Бауэн.
Семьсот лет назад Кейд решил «проверить» хорошенькую барменшу. Он был полон надежд. Но она забралась в постель к Бауэну. После бурной сладострастной ночи Бауэн даже не вспомнил, что она была той самой барменшей.
– Естественно, чтобы свести счеты, – заметил Ридстром сухим тоном. – Другой причины желать Марикету быть не может. – И добавил, прежде чем уйти: – Не забудь принять окончательное решение. Ты бы мог начать роман с ней, даже если бы имел куда меньше шансов на прощение. И что-то мне подсказывает, что твоя ведьма не станет мириться с нерешительностью оборотня, не способного определиться, хочет он ее или нет.
Оставшись один, Бауэн почувствовал, как сильно бьется его сердце. Но могли он полагаться на инстинкт? Могли позволить телу и душе управлять собой, не обращая внимания на голос разума?
Мог ли закрыть глаза на прошлое, связанное с родом Марикеты?
Что, если в его намерения не входило отдаваться воле ведьмы, а только исследовать каждую возможность, чем он неустанно и занимался в течение последних 180 лет? Кроме предсказания Нике о состязании, никакого другого указания у него не было.
Вспомнив, что сказала ему валькирия, он сдвинул брови. «В состязании ты обретешь свою подругу». Именно «обретешь», а не «вернешь». И ничего не говорила насчет того, что Марикета околдует его. Речь шла только о том, что она снимет колдовство.
Бауэн почувствовал в горле ком. Было… возможно.
Черт, Ридстром мог оказаться прав. Может, уже поздно. Что, если уже все испорчено?
Нет, Бауэн знал, что женщины склонны к прощению. Лахлан признался Бауэну, что в те безумные дни, после того как избавился от мук, он ужасно обращался с Эммой, но она смогла его простить. Правда, Лахлан никогда не запирал Эмму в гробнице.
Но Бауэн верил, что Марикета способна забыть об этом. В конце концов, он ей небезразличен. Не был безразличен с их первой встречи. Вспомнив, как реагировало на его ласки ее тело, он чертыхнулся и вытер ладони о джинсы.
Как же использовать ее слабость? К сожалению, он не имел практики ухаживания. После смерти Марии его общение с женщинами сводилось к усмешкам, если им хватало наглости приблизиться нему. И все же когда-то дамы называли его «очаровательным». Неужели и вправду? Женщин до Марии он едва мог вспомнить.
Нетерпение, подстегивающее его все эти годы, усилилось. Его мозг был не в состоянии принять мысль о том, что его суженая могла находиться совсем рядом, хотя и в образе врага, желающего его убить.
Теперь, когда после дикой слабости к нему вернулись силы, хотелось куда-то бежать в ночи, чтобы скорее получить приз, на который он рассчитывал. Пытаясь снять напряжение, он вскарабкался на вершину горы.
Со своего наблюдательного пункта он увидел текущие на восток реки и уловил запах соленой воды. В том направлении было побережье Белиза. На западе он увидел копошащихся на земле людей. Они ставили мины. С Марикетой однозначно нужно следовать на восток.
Бауэн сумел выжить после взрыва мины, но знал, что не может подвергать риску смертную, тем более если она – его суженая. Путь на восток был длиннее, зато безопаснее для нее.
А вдруг они не успеют преодолеть его до наступления полнолуния… Но он тотчас подавил эту мысль. Нет, они достигнут побережья к пятнице.
Прямо под ним внизу была огромная воронка, напоминающая о том, кто такая Марикета и какой магической силой она обладает. Если бы он знал наверняка, что она его подруга, сумел бы признать ведьму своей? Представить клану как свою женщину?
И снова вспомнил ее, трепещущую, под собой, и его тело ожило.
«Я, черт побери, кое-что должен выяснить».
В нескольких милях от новой воронки Бауэн заметил их разбитые машины. Ее вещи наверняка еще лежали внутри. А в ее нынешнем положении даже малейшее удобство поможет ей перенести дорогу.
Он уйдет в ночь, заберет ее вещи и раздобудет какую-нибудь живность на ужин. Он применит всю свою силу и умение, чтобы обеспечить едой женщину, которая в нем явно нуждалась. При этой мысли его охватила дрожь предчувствия.
«Защити. Обеспечь».
Им снова управлял инстинкт. Готовый повиноваться, Бауэн ринулся в джунгли.
Весь следующий час он охотился, не обращая внимания на дождь, и с утроенной яростью штурмовал горные склоны и ручьи. Наконец, после долгого ожидания, он делал в своей жизни то, для чего появился на свет, и от радости ему хотелось выть в небо.
Да, Бауэн знал, что все это могло оказаться обманом. Телом и душой он чувствовал одно, а разум страшился правды. Слишком долго он не знал ничего другого, кроме несчастья и тоски.
Даже Мария поняла бы, что его влечение к ведьме было слишком сильным, чтобы устоять.
На короткое время тучи рассеялись, показав растущую луну. Он обратил лицо к лунному свету, что управлял его родом, и природная сила наполнила его благоговейным трепетом, как это было всегда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71