Эйдриан потягивал вино и наблюдал за происходящим со стороны, словно степенный наставник. София забыла о нем, но Хокинз помнил. Он посматривал в его сторону, как бы желая сказать: «Не пора ли вам исчезнуть? Вы ведь знаете, что нужно делать?»
Да, он знал. Он видел Хокинза насквозь. Видел, что расположение Софии он быстренько превратил из смутного предположения в бесстыдное решение. Вера, что он может стать любовником герцогини Эвердон, прежде чем настанет утро, светилась в его глазах.
«Черта с два, молодой человек».
Три мастифа, развалившись, посапывали у камина. Эйдриан протянул руку и тихо щелкнул пальцами. Внезапно вскочив на ноги, собаки начали кружить вокруг стола, поглядывая на объедки.
Собачья суета прервала продолжительную дискуссию о Колридже. София прикрикнула на собак.
— Похоже, они хотят прогуляться, — заметил Эйдриан. На последнем слове мастифы запрыгали вокруг хозяйки с явным возбуждением. — Они не видели вас целый день и теперь ревнуют. Я бы вывел их, но не думаю, что они успокоятся.
Она перестала хмуриться, глядя, как ее требовательные питомцы прыгают от удовольствия, видя ее внимание. С материнским вздохом она поднялась.
— Мистер Берчард прав, извините меня, мистер Хокинз. Я всегда выгуливаю их по вечерам. Скоро стемнеет, поэтому стоит поторопиться. — Она взяла поводки со скамьи у камина. — Только вверх по улице и назад, Юри. А вы, джентльмены, можете пока покурить.
Псы рванулись на свободу, и она поспешила следом за ними.
Он знал, какая комната предназначена для нее. Пока ее свита перетаскивала багаж в гостиницу, он незаметно присоединился к слугам, надвинув шляпу пониже и испачкав ботинки в грязи. Слуги из гостиницы думали, что он принадлежит к свите герцогини, а последние приняли его за гостиничного слугу. И ни один не удосужился приглядеться к нему повнимательнее.
Он стоял под навесом конюшни, поджидая, когда стемнеет. Через низкое окно он наблюдал за герцогиней. Она сидела М столом. Он видел ее лицо и профили двух мужчин.
Она, должно быть, скоро отправится отдыхать.
Его ботинок нащупал мешок на земле. Пришло время Софии узнать, что человек, впервые разбудивший ее сердце и лущу, совсем рядом.
Движение за столом заставило его насторожиться. София встала и вышла из-за стола. Он ждал, что ее компаньоны сделают то же самое.
Дверь гостиницы отворилась, и София шагнула в сумерки. Но она оказалась не одна. Три огромных пса рвались вперед, таща ее на тропинку.
Его так и подмывало отправиться следом за ней. Она одна и уязвима.
Но здравый смысл заставил его отказаться от такой идеи. С собаками шутки плохи. Нет, он подождет и сделает, что задумал, не торопясь. Но он с трудом удерживал себя. Невидимый наблюдатель в нем более неспокоен, чем нападающий. Ее страх придаст ему силы куда большие, чем открытая атака, и потом его ультиматум касался не только ее. Он должен это помнить.
Устроившись около стены конюшни, он ждал, но желание последовать за ней продолжало искушать его. Он рисовал в своем воображении ее, легко ступающую по тихой тропинке, он представлял себя, крадущегося следом. И то, как он набрасывается на нее, влечет ее в темноту аллеи… И тогда вся его злость и обида, которая накопилась в нем за долгие годы, отпустила его.
Но сделать задуманное совсем непросто… Возможности, открывшиеся ему, приятно возбуждали, искушая уступить холодной ярости, бушующей в крови. Горечь склоняла его забыть большую игру ради собственного удовлетворения.
Закурив сигару и напустив на себя довольный вид, Хокинз откинулся на спинку стула.
— Не сомневаюсь, герцогиня будет гулять дольше, чем предполагала. Собаки заслужили хорошую прогулку, — заметил Эйдриан.
— Сегодня яркая луна. Так что ничего страшного, если мне придется возвращаться назад, когда совсем стемнеет.
Эйдриан налил им портвейна.
— Я восхищаюсь вашей самоуверенностью. В вашем возрасте я прислушивался к замечаниям старших.
С нахальным видом Хокинз попыхивал сигарой.
— Что ж, у меня уже есть собственный опыт.
— Остается только позавидовать вашему раннему развитию. Я был несколькими годами старше, чем вы, когда впервые сошелся с одной француженкой. И пожалуй, благодаря полученному опыту я теперь смог бы провести несколько часов с тем же savoir-faire (умение (фр.)., которое вы только что продемонстрировали.
— Француженка? Герцогиня не француженка.
— Официально нет, но она восемь лет провела в Париже. Маленькая морщинка пролегла между безупречными бровями Хокинза.
Эйдриан вытянул ноги и продолжал, жестикулируя сигарой в облаках дыма:
— Мой первый опыт привел меня в шок. Клодетт, так ее звали, со стороны посмотреть — просто ангел. Кто мог подумать, что она способна вытворять в постели черт знает что? Ну а дальше, вы ведь знаете, как все бывает… Скажу одно — французы испортили своих женщин, вы не согласны?
— Возможно…
— Ничего, кроме требований. Я даже не знал, что ей еще в голову взбредет. И потом, скажу вам, женщина с опытом…. всегда подозрительно. По крайней мере английские леди осмотрительны и не столь усердны в приобретении оного опыта, хотя и тоскуют о нем.
Хокинз засуетился.
— Конечно, Клодетт была француженкой, и, возможно, во всех наших скандалах виноват ее плохой английский. Предпочтительнее женщина, которая бегло говорит по-английски и выскажет свои претензии с большим тактом, — продолжал Эйдриан.
Хокинз слабо улыбнулся:
— Не сомневаюсь.
— Да, мне симпатичен ваш апломб, особенно учитывая тот факт, что вам предстоит общаться с герцогиней длительное время. Я помню необъяснимое облегчение, когда семья Клодетт вызвала ее назад во Францию. У меня испортилось настроение тогда, Хокинз. Я не представляю вас на моем месте. — Он засунул руку в карман и достал листовки. — Теперь объясните мне, что это за листовки. Одна подписана «Капитан Брут».
Хокинз заморгал, отгоняя прочь беспокойные мысли, способные расстроить его, пока он изучал бумагу.
— Новое имя. Я сомневаюсь, что он из местных, — пробурчал Хокинз, отдавая листовки. — И видимо, более опасный, чем другие. Последняя строчка вызывает много разговоров. «Если аристократы не поделятся властью, она может быть отобрана у них». Звучит как революционный призыв, не правда ли? Я слышал, что к северу отсюда много подобных разговоров, но не в Корнуолле.
— Правда, но Корнуолл имеет больше голосов, чем те, что делят «гнилые местечки». Что за разговоры идут?
— Больше единомыслия, чем хотелось бы. Эмоции разгораются повсюду. Вся страна как пороховая бочка.
— Когда все это началось? — спросил Эйдриан.
— Да не далее как сегодня несколько шалопаев разбросали листовки по городу. Они говорят, что какой-то мужчина позвал их в рощицу и предложил по три пенса каждому.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77
Да, он знал. Он видел Хокинза насквозь. Видел, что расположение Софии он быстренько превратил из смутного предположения в бесстыдное решение. Вера, что он может стать любовником герцогини Эвердон, прежде чем настанет утро, светилась в его глазах.
«Черта с два, молодой человек».
Три мастифа, развалившись, посапывали у камина. Эйдриан протянул руку и тихо щелкнул пальцами. Внезапно вскочив на ноги, собаки начали кружить вокруг стола, поглядывая на объедки.
Собачья суета прервала продолжительную дискуссию о Колридже. София прикрикнула на собак.
— Похоже, они хотят прогуляться, — заметил Эйдриан. На последнем слове мастифы запрыгали вокруг хозяйки с явным возбуждением. — Они не видели вас целый день и теперь ревнуют. Я бы вывел их, но не думаю, что они успокоятся.
Она перестала хмуриться, глядя, как ее требовательные питомцы прыгают от удовольствия, видя ее внимание. С материнским вздохом она поднялась.
— Мистер Берчард прав, извините меня, мистер Хокинз. Я всегда выгуливаю их по вечерам. Скоро стемнеет, поэтому стоит поторопиться. — Она взяла поводки со скамьи у камина. — Только вверх по улице и назад, Юри. А вы, джентльмены, можете пока покурить.
Псы рванулись на свободу, и она поспешила следом за ними.
Он знал, какая комната предназначена для нее. Пока ее свита перетаскивала багаж в гостиницу, он незаметно присоединился к слугам, надвинув шляпу пониже и испачкав ботинки в грязи. Слуги из гостиницы думали, что он принадлежит к свите герцогини, а последние приняли его за гостиничного слугу. И ни один не удосужился приглядеться к нему повнимательнее.
Он стоял под навесом конюшни, поджидая, когда стемнеет. Через низкое окно он наблюдал за герцогиней. Она сидела М столом. Он видел ее лицо и профили двух мужчин.
Она, должно быть, скоро отправится отдыхать.
Его ботинок нащупал мешок на земле. Пришло время Софии узнать, что человек, впервые разбудивший ее сердце и лущу, совсем рядом.
Движение за столом заставило его насторожиться. София встала и вышла из-за стола. Он ждал, что ее компаньоны сделают то же самое.
Дверь гостиницы отворилась, и София шагнула в сумерки. Но она оказалась не одна. Три огромных пса рвались вперед, таща ее на тропинку.
Его так и подмывало отправиться следом за ней. Она одна и уязвима.
Но здравый смысл заставил его отказаться от такой идеи. С собаками шутки плохи. Нет, он подождет и сделает, что задумал, не торопясь. Но он с трудом удерживал себя. Невидимый наблюдатель в нем более неспокоен, чем нападающий. Ее страх придаст ему силы куда большие, чем открытая атака, и потом его ультиматум касался не только ее. Он должен это помнить.
Устроившись около стены конюшни, он ждал, но желание последовать за ней продолжало искушать его. Он рисовал в своем воображении ее, легко ступающую по тихой тропинке, он представлял себя, крадущегося следом. И то, как он набрасывается на нее, влечет ее в темноту аллеи… И тогда вся его злость и обида, которая накопилась в нем за долгие годы, отпустила его.
Но сделать задуманное совсем непросто… Возможности, открывшиеся ему, приятно возбуждали, искушая уступить холодной ярости, бушующей в крови. Горечь склоняла его забыть большую игру ради собственного удовлетворения.
Закурив сигару и напустив на себя довольный вид, Хокинз откинулся на спинку стула.
— Не сомневаюсь, герцогиня будет гулять дольше, чем предполагала. Собаки заслужили хорошую прогулку, — заметил Эйдриан.
— Сегодня яркая луна. Так что ничего страшного, если мне придется возвращаться назад, когда совсем стемнеет.
Эйдриан налил им портвейна.
— Я восхищаюсь вашей самоуверенностью. В вашем возрасте я прислушивался к замечаниям старших.
С нахальным видом Хокинз попыхивал сигарой.
— Что ж, у меня уже есть собственный опыт.
— Остается только позавидовать вашему раннему развитию. Я был несколькими годами старше, чем вы, когда впервые сошелся с одной француженкой. И пожалуй, благодаря полученному опыту я теперь смог бы провести несколько часов с тем же savoir-faire (умение (фр.)., которое вы только что продемонстрировали.
— Француженка? Герцогиня не француженка.
— Официально нет, но она восемь лет провела в Париже. Маленькая морщинка пролегла между безупречными бровями Хокинза.
Эйдриан вытянул ноги и продолжал, жестикулируя сигарой в облаках дыма:
— Мой первый опыт привел меня в шок. Клодетт, так ее звали, со стороны посмотреть — просто ангел. Кто мог подумать, что она способна вытворять в постели черт знает что? Ну а дальше, вы ведь знаете, как все бывает… Скажу одно — французы испортили своих женщин, вы не согласны?
— Возможно…
— Ничего, кроме требований. Я даже не знал, что ей еще в голову взбредет. И потом, скажу вам, женщина с опытом…. всегда подозрительно. По крайней мере английские леди осмотрительны и не столь усердны в приобретении оного опыта, хотя и тоскуют о нем.
Хокинз засуетился.
— Конечно, Клодетт была француженкой, и, возможно, во всех наших скандалах виноват ее плохой английский. Предпочтительнее женщина, которая бегло говорит по-английски и выскажет свои претензии с большим тактом, — продолжал Эйдриан.
Хокинз слабо улыбнулся:
— Не сомневаюсь.
— Да, мне симпатичен ваш апломб, особенно учитывая тот факт, что вам предстоит общаться с герцогиней длительное время. Я помню необъяснимое облегчение, когда семья Клодетт вызвала ее назад во Францию. У меня испортилось настроение тогда, Хокинз. Я не представляю вас на моем месте. — Он засунул руку в карман и достал листовки. — Теперь объясните мне, что это за листовки. Одна подписана «Капитан Брут».
Хокинз заморгал, отгоняя прочь беспокойные мысли, способные расстроить его, пока он изучал бумагу.
— Новое имя. Я сомневаюсь, что он из местных, — пробурчал Хокинз, отдавая листовки. — И видимо, более опасный, чем другие. Последняя строчка вызывает много разговоров. «Если аристократы не поделятся властью, она может быть отобрана у них». Звучит как революционный призыв, не правда ли? Я слышал, что к северу отсюда много подобных разговоров, но не в Корнуолле.
— Правда, но Корнуолл имеет больше голосов, чем те, что делят «гнилые местечки». Что за разговоры идут?
— Больше единомыслия, чем хотелось бы. Эмоции разгораются повсюду. Вся страна как пороховая бочка.
— Когда все это началось? — спросил Эйдриан.
— Да не далее как сегодня несколько шалопаев разбросали листовки по городу. Они говорят, что какой-то мужчина позвал их в рощицу и предложил по три пенса каждому.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77