– Проникни в самые глубины!
Черт возьми, в какие именно глубины: подземные, океанские, финансовые? Я превращался в спелеолога, зарывался в потроха партнерши, чтобы извлечь оттуда золото и редкие минералы, чтобы высечь огонь.
Хуже того, уродство перестало быть анекдотом, свидетельством разнообразия, превратилось в агрессию. Я уже не ждал с прежним трепетом маленьких толстушек, неуклюжих кляч, изможденных мощей, чьи острые углы я считал некогда благословением, чьи позвоночники обладали твердостью палки. Скошенные подбородки, отвислые зады, вновь выстроенные среди костей и ключиц груди больше ничего мне не говорили. Сильнее всего я опасался бритых лобков, этих лишенных растительности склонов, похожих на створки раковин, отбрасывающих их обладательниц в опасную категорию малолетних девчонок. Тотальная эпиляция – мечта педофилов. Осталась ли во Франции хотя бы одна женщина, позволяющая себе иметь волосы под мышками, пух на ногах, клочок растительности ниже пупка? Даже развязные бабенки, обладательницы гипертрофированных грудей, в которые раньше было так здорово зарываться, не высекали из меня искр. Я восстанавливал дыхание и брался за дело с закрытыми глазами, памятуя, что в каждом живом существе, как объясняла Дора, присутствует частица божественной души. Борясь с отсутствием желания, я вспоминал о прекрасных затворницах, о труженицах бульваров, вынужденных день и ночь отдаваться разным свиньям, старикам, дебилам, сующим им в рот свой член, словно так и надо. Теперь я понимал ненависть проституток к клиентам, их отношение к половому акту как к мести. У каждой миссии есть свои узкие места, даже у святых мучеников случались сомнения. Тонкая, даже тончайшая перегородка отделяет призвание от принуждения, рай от ярма. Наше ремесло имеет некоторое сходство с карьерой святого, моющего ноги прокаженному, лобызающего язвы чумному. Но я был далек от святости, симпатичная мордашка хотя бы время от времени мне бы не помешала. До сих пор я ублажал бабуль и дуэний с серьезностью рабочего, гордого делом своих рук. А тут заглох, как износившийся мотор!
Прошлое, которое не отпускает
Сюзан была права: я оказался не на высоте. События последних лет подмяли мою жизнь. Мне бы все это прекратить, но я упирался – мне нужны были деньги. Этот второй, незадекларированный, источник дохода был не так уж мал. К тому же я не хотел отрекаться, признавать ошибочность своего выбора, обошедшегося мне так дорого. Я продолжал бег по кругу, как цирковая лошадь, хотя порой и этот бег оказывался мне не по силам. При любом затруднении мой прибор клевал носом, таял, как свечка, и возродить его не было никакой возможности. При осечках я получал право на сострадание и даже позволял себе просить вспомоществования на возмещение ущерба. Я побывал у врача, который прописал мне таблетки для приема перед каждым свиданием с целью «запуска двигателя».
Единственным утешением среди всех этих разочарований стало то, что мне удалось нейтрализовать враждебность моего нового начальника, Жан-Иньяса де Гиоле. Вскоре после назначения он вызвал меня, чтобы дать нагоняй.
– Дорогой Себастьян, насколько я понимаю, мой предшественник вам симпатизировал. Ну и прекрасно! Но политика привилегий не в моих привычках. Вы знаете, каковы требования сверху: ныне общественное мнение требует от нас результатов. Это может показаться чрезмерным, но никуда не денешься. Ваше же профессиональное усердие оставляет желать лучшего. У вас репутация дилетанта. Думаю, вас не оскорбит мой вопрос, чем вы занимаетесь в свое послеобеденное время? Сплетни я пропускаю мимо ушей, даже если в них есть правда…
Он постарался спрятать улыбку и сложным образом сцепил большие пальцы. Его молодое лицо изображало неприязнь, но видно было, что мои шалости сильно его забавляют. Позже я обнаружил в нем то же самое сочетание проказливости и скотства. Эта сволочь еще натерпится со мной бед!
– …предупреждаю, я больше не потерплю ваших ежедневных уходов. Другое дело, если вы заняты профсоюзной деятельностью, если боретесь против глобализации, – тогда мы сможем проявить понимание. Вы знаете, до какой степени Дворец (он показал пальцем на потолок) любит эти сюжеты. Соберитесь с силами! Как явствует из вашего личного дела, вы неплохо начинали, вам было тогда столько лет, сколько мне сейчас Надеюсь, я не кончу так, как вы! Итак, все ясно: чтобы больше никаких уходов после обеда.
Пришлось мне изменить свое расписание: теперь я принимал дам в своей квартире с семи до половины одиннадцатого вечера Тем не менее, побеждаемый каким-то ребяческим тщеславием, я сделал вопросом чести превращение Гиоле в своего сторонника Случайное признание подсказало мне, как действовать. Мой молодой начальник, поощряемый матушкой, писал книгу, как все. Подобно всем французским консулам и дипломатам, он мучился комплексом святого Иоанна Персидского. Шанс подторачивался блестящий: я предложил себя в рецензенты написанного им, недаром же я окончил педагогический институт, я кое-что смыслю в литературе. Предложение сбило его с толку и очаровало. Как я и ожидал, интрига в его сочинении оказалась жалкой, я встречал ее несчетное число раз в комиксах: старик по случайности глотает пилюлю для омоложения и превращается в младенца, приводя в смятение близких. Я предложил ему перевернуть все с ног на голову, пусть грудной младенец из того же семейства начнет ускоренно стареть и вырождаться, а дедуля пусть тем временем молодеет. В результате двое, двигаясь по параллельным ступенькам, но в разные стороны, встречаются в одном возрасте – тридцати пяти лет, делятся воспоминаниями, зная при этом, что поменялись ролями, что ребенок станет дедушкой собственного дедушки, а тот – внуком своего внука Мсье де Гиоле снова засел за писанину, представил мне все сочиненное заново, нашел редактора. Так я гарантировал себе спокойствие, отныне он ел с моей руки. Его мать, известная и чрезвычайно властная дама, явилась с поздравлениями прямо ко мне в кабинет.
Со своими родителями я теперь виделся мельком, только в кафе, за бутербродом Меня больше не звали к ним в дом Мать стала похожа на старую морщинистую индианку с седеющими волосами. Она перечисляла общественные мероприятия, в которых участвовала, словно составляла каталог добрых дел, которые противопоставляла моему бесчестью. Теперь она все принимала близко к сердцу, любая неудачная забастовка, уменьшение численности особей какого-нибудь вида вызывали у нее отчаяние; решение бразильского президента Лулы разрешить проложить газопровод через амазонский лес вызвало у нее высокую температуру и резкое похудание. Она гордилась изобретенным ею новым лозунгом для Фронта освобождения животных:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68