– Вас самого устраивают ваши зачитанные показания?
– На сто процентов, – отозвался мистер Роуз.
– В таком случае продолжим обсуждение после чая, – сказал Генри.
– Но вы не зачитали показания дамы слева от меня, – возразила мисс Лоттинвиль. Слева от нее сидела миссис Петтигру.
– Мне никто ни с чем подобным не звонил, – отрезала та. – И показаний я никаких не давала.
В тоне ее был такой накал, что Алек Уорнер подумал: а ведь, пожалуй, лжет.
Миссис Мортимер сидела во главе щедро накрытого стола, держа наготове серебряный чайник.
– Иди-ка садись возле меня, – мягко сказала она Гвен, – поможешь передавать чашки.
Гвен закурила сигарету и боком пристроилась на указанном месте.
– И тебя тоже донимают этими звонками? – спросила у нее Эммелина Мортимер.
– Меня-то? Да нет, просто не туда попадают.
Миссис Петтигру доверительно сообщила миссис Мортимер:
– Лично я даже в толк не возьму, какие такие звонки. Между нами говоря, по-моему, все это выдумки с первого до последнего слова. Хотят обратить на себя внимание, и только. Как дети малые.
– Что за дивный сад, – сказала Чармиан.
* * *
Потом они снова собрались в столовой, где в солнечном свете бледно поблескивал каминный огонь. Генри Мортимер сказал:
– Доведись мне жить сначала, я вменил бы себе в обычай ежевечерне сосредоточенно размышлять о смерти. Я бы, так сказать, сжился с памятью о ней. Такая память жизненно необходима. Смерть, когда она подкрадется, не должна заставать человека врасплох: ожидание ее – залог полноты жизни. Постоянная сопричастность смерти оживляет бытие. Иначе оно теряет вкус: жить без этого чувства – все равно что питаться одними яичными белками.
Дама Летти внезапно спросила в упор:
– Генри, кто этот человек?
– Друг мой Летти, на такой вопрос у меня ответа нет.
Под ее пристальным взглядом ему показалось, что она чуть ли не его и подозревает.
– Летти думает, что это вы, – ехидно сказал Алек.
– Вряд ли, – возразил Генри, – дама Летти заподозрит во мне столько энергии и предприимчивости, сколько выказывает наш незнакомец.
– Все дело в том, – сказал Годфри, – чтобы положить конец безобразию. А для этого нам нужно найти его виновника.
– Я полагаю, – заявила Джанет Джопабоком, – что соображения мистера Мортимера относительно примирения со смертью чрезвычайно вдохновляют и утешают. В наши дни, увы, так легко пренебречь советами религии – примите мою благодарность, мистер Мортимер.
– Спасибо, Джанет, спасибо. Правда, «примирение со смертью» – это не совсем то, что я имел в виду. И, конечно, я уж совсем не собирался давать религиозные советы. Соображения мои сводятся к тому...
– Я восприняла вас в религиозном ключе, – сказала Джанет.
– Спасибо, Джанет.
– Бедный молодой человек, – опечалилась Чармиан. – Может быть, ему одиноко, хочется с кем-нибудь поговорить, вот он и звонит.
– Что ж, Генри, на полицию явно плохи надежды. Видимо, придется все-таки сделать запрос в парламенте, – угрожающе сказала Летти.
– Учитывая вопиющие расхождения ваших показаний, – сказал Генри, – полиция на известной стадии расследования предположила, что хулиганит не один человек, а целая банда. Применены были все известные научной криминологии методы расследования – и пока что совершенно безуспешно. Имелся, однако, постоянный фактор во всех ваших показаниях, а именно слова: «Помните, что вас ждет смерть». Вы знаете, это очень не худо помнить, хотя бы потому, что это чистая правда. Словом, память о смерти – это, я бы сказал, образ жизни.
– Словом, ближе к делу, – сказал Годфри.
– Годфри, – сказала Чармиан, – я совершенно уверена, что всем очень интересно выслушать Генри.
– Чрезвычайно утешительно, – сказала Джанет Джопабоком. – Продолжайте же, мистер Мортимер, прошу вас, продолжайте.
– Да, да, – сказала мисс Лоттинвиль, которой тоже понравились рассуждения Генри.
И миссис Роуз, с видом отрешенным и долготерпеливым, склонила голову в знак скорбного мудрого старческого согласия.
– Принята ли во внимание, – спросил Алек Уорнер, – возможность массовой истерии?
– С телефонным приводом? – удивился мистер Роуз, широко разведя руками.
– Чепуха! – сказала дама Летти. – Массовую истерию мы можем сбросить со счетов.
– О нет, – сказал Мортимер. – Сбросить со счетов мы ничего не можем. В этом вся наша трудность.
– Скажите, пожалуйста, – обратился Алек Уорнер к главному инспектору, пристально разглядывая его, – если бы вас спросили о вашем мировоззрении, вы бы назвали себя мистиком?
– Затрудняюсь вам ответить, поскольку меня никогда не спрашивали о моем мировоззрении.
– И все-таки вопрос в том, – сказал мистер Роуз, – кто же это пытается вселить в нас страх божий?
– И каков его мотив? – сказал Годфри. – Вот что меня интересует.
– Исходя из фактов, вопрос о мотиве должен всякий раз становиться заново, – сказал Мортимер. – Полагаю, всем нам ясно, что виновник в каждом случае тот самый, кого мы таковым считаем.
– Ты им разъяснил свою теорию? – спросила Эммелина Мортимер, когда все разъехались.
– Нет, ну что ты, дорогая. Я, наоборот, читал им маленькие философские проповеди, чтобы как-нибудь скоротать время.
– И понравились им твои маленькие проповеди?
– Некоторым дамам понравились. И девушка вроде бы не так откровенно скучала. Летти воспротивилась.
– Еще бы нет.
– Она сказала, что незачем было и собираться.
– Фу, как невежливо. И я-то старалась, чаем их поила.
– И прекрасный был чай. Ее «незачем» целиком относится ко мне. Боюсь, что это было предрешено.
– Какая жалость, – сказала Эммелина, – что ты не заявил им напрямик: «Кроме смерти, виновных нет». Вот бы я посмотрела на их физиономии.
– Это мое личное мнение. За них решать нельзя.
– А сами они за себя что, не могут решить?
– Нет, не могут. Пойду-ка я опрыскаю груши.
– Знаешь, милый, – сказала миссис Мортимер, – по-моему, с тебя на сегодня хватит. Я и то с ног падаю.
– С ними та беда, – сказал он, – что они думают, будто уголовный розыск, подобно господу богу, вездесущ и всеведущ. А мы всего-то навсего полицейские.
И он отправился в столовую почитать у камина. Но прежде он выровнял стулья вокруг стола, отставив некоторые из них обратно к стене, вытряхнул пепельницы в камин и постоял у окна, глядя, как смеркается: эх, вот бы погожее лето! Он еще не говорил Эммелине, что собирается летом обновить свою яхту, ради которой, выходя в отставку, пожертвовал автомобилем. И свежий влажный ветер засвистел у него в ушах.
Он вышел в прихожую на телефонный звонок, снял трубку и через несколько секунд молча ее положил. Как странно, подумал он, что мне всегда звонит женщина. Всем прочим достались мужчины, а мне почему-то эта женщина, вежливая и уважительная.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53