Я решил разыскать тренера Нериссы, Гревилла Аркнольда. Его лошадь бежала в следующем заезде, сейчас ее должны были готовить.
Здесь ко мне подошел какой-то парень и тронул меня за плечо.
— Простите, вы Эдвард Линкольн? — спросил он.
Я улыбнулся, кивнул на ходу.
— Разрешите представиться — меня зовут Дэн Кейсвел. Насколько я знаю, вы друг моей тетки.
Это меня остановило. Я подал руку, Дэн сердечно пожал ее.
— Я знал, что вы приедете. Тетя Нерисса телеграфировала Аркнольду, что вы будете здесь на премьере какого-то фильма и, наверное, появитесь на скачках. Так что, откровенно говоря, я вас высматривал.
Он говорил с мягким калифорнийским акцентом, полным ленивого тепла. Ничего удивительного, что он нравился Нериссе: у него было симпатичное загорелое лицо, прямой открытый взгляд, слегка растрепанные, но блестящие и густые волосы. Настоящий идеал американского парня.
— Она не говорила мне, что вы в Южной Африке, — заметил я.
— Конечно, нет, — ответил Дэн с обезоруживающей улыбкой, — она, наверное, и сама об этом не знает. Я прилетел только пару дней назад. На каникулы. Как поживает старушка? Когда мы виделись последний раз, она чувствовала себя неважно.
Он беззаботно улыбался. Видимо, он ничего не знал.
— Кажется, она серьезно больна.
— Правда? Вы меня огорчаете. Нужно будет написать ей. Я напишу, что я здесь, что пытаюсь разобраться с ее лошадьми.
— А что с ее лошадьми?
— Я еще не знаю. Но они перестали выигрывать. И это очень скверно. — Он снова улыбнулся, довольно озорно. — Если хотите разбогатеть, советую поставить на восьмой номер в четвертом заезде.
— Спасибо, — ответил я. — Нерисса говорила мне, что ее лошади не выигрывают.
— Не удивительно, что она об этом говорила. С ними происходит какая-то ерунда. Дайте им десятиминутную фору, подкупите жокеев, все равно не выиграют.
— И вы что-нибудь выяснили?
— Ничего. Аркнольд ужасно переживает. Говорит, что у него никогда ничего подобного не случалось.
— Может быть, вирусное? — предположил я.
— Отпадает. Тогда болели бы все лошади, не только теткины. Я спрашивал у тренера, но он говорит, что понятия не имеет.
— Я хотел бы с ним поговорить, — бросил я мимоходом.
— Понимаю. Это очень просто. Только сначала давайте спрячемся от ветра и выпьем пива, ладно? У Аркнольда бежит лошадь в этом заезде.
— Отлично, — согласился я, и мы пошли пить пиво. Дэн прав. Дул сильный ветер. Было довольно холодно. Похоже, весна запаздывала.
Дэну было где-то двадцать. Голубые глаза и ослепительные зубы делали его каким-то уж чересчур калифорнийским. Может быть, он и не был маменькиным сынком, но любимцем богов — наверняка.
Он сообщил, что учится в Беркли политическим наукам и через несколько месяцев получит диплом.
— А что собираешься делать потом? — спросил я, чтобы поддержать разговор.
Он сощурился, улыбаясь.
— Пока не знаю.
«Плохо ему не будет, — подумал я. — Баловень судьбы, у таких всегда все гладко».
Заезд закончился. Лошадь Гревилла пришла третьей.
— Жаль, — вздохнул Дэн. — Я поставил только на нее, а надо было на всю первую тройку.
— Много проиграли? — сочувственно спросил я.
— Ерунда. Несколько рэндов.
Рэнд чуть меньше доллара. Действительно, не так уж много. Мы не спеша направились к паддоку.
— Знаете, что я вам скажу? — заговорил Дэн чуть погодя. — Я думал, что вы совсем другой.
— Какой? — усмехнулся я.
— Ну, не знаю... кинозвезда... Я думал, вы будете страшно задирать нос.
— Актеры такие же люди, как и все.
Он не поверил мне, а я не шутил. Я подумал, что Дэн гораздо эффектней меня. Конечно, я был повыше, пошире в плечах, но у него было что-то такое, к чему внешность не имеет отношения.
Лошадью, которая пришла третьей, занимался довольно крупный, крепко сложенный мужчина; он с неудовольствием осматривал ее ноги, ощупывал шею и круп.
— Это Гревилл Аркнольд, — шепнул мне Дэн.
Тренер объяснялся с хозяйкой и не отличался любезностью. Конечно, я знал, что тренер, если он не хочет свихнуться, должен быть твердым, ведь не может же он без конца оправдываться, убеждая хозяев, чьи лошади не выиграли, в том, что, хотя он и обеспечил их собственность лучшей кормежкой и лучшим тренингом, чужие оказались резвей; но все равно, он был слишком небрежен.
Лошадь увели, люди разошлись.
Аркнольд поднял взгляд на Дэна. Парень указал на меня кивком головы. Тренер не торопясь пошел к нам.
Дэн представил нас друг другу, как бы подчеркивая, что если мы познакомимся, то выиграем от этого оба.
Возможно.
Но, честно говоря, Гревилл Аркнольд не понравился мне ни в первый день, ни позже. Он был вежлив со мной: улыбнулся, подал руку, сказал, что рад, что миссис Кейсвел сообщила ему о моем приезде, что ждал и готов мне все показать.
Говорил он с сочным акцентом и знал, как и большинство местных жителей, три языка — английский, африкаанс и зулусский. Лицо его напоминало пластилиновую маску — очень узкие, почти незаметные губы, глубокие морщины на щеках, аккуратные рыжие усики. Он улыбался, приветствуя меня, но глаза его оставались холодными как лед.
— Ваша лошадь сегодня не очень, — заговорил я.
Реакция была мгновенной:
— Эта дура так просила, что я согласился и выпустил ее лошадь сегодня, а хотел, чтобы она бежала только в субботу. На прошлой неделе в Турффонтейле поле было очень твердое, она должна была отдыхать еще три дня.
— Мне показалось, что она извинялась перед вами?
— Да. Конечно. Но слишком поздно. Дура. Лошадь что надо, в субботу она бы выиграла. Но что поделаешь? Владельцы должны слушаться тренера беспрекословно. Ведь тренеру платят за то, что он знает свое дело. Решать всегда должен специалист.
Я ответил ничего не значащей улыбкой. Правда, я был всего-навсего владельцем, но с этим его «всегда» можно было поспорить. Иногда — это другое дело. Может быть, часто, но не всегда. Я знаю по крайней мере одного победителя Большого Национального Кубка, который вообще никогда не стартовал бы, если бы его хозяин слушал тренера.
— Я вижу, в четвертом заезде бежит лошадь миссис Кейсвел, — заметил я.
Аркнольд скривился.
— Да. Думаю, она вам сказала, что в последнее время ее лошади выступают хуже некуда.
— И что она не может понять, почему.
Он пожал плечами.
— Я тоже не могу понять. Та же пища, тот же уход, что у остальных. Они здоровы. Их несколько раз обследовал ветеринар. Непонятно. Совершенно непонятно.
— Да уж, — сказал я.
— Наркотики тоже отпадают. Мы сделали чуть не сотню анализов. Результаты отрицательные.
— А как они выглядят? — спросил я. — То есть по их поведению ничего не заметно?
— Можете сами посмотреть, — предложил он. — Если вы, конечно, разбираетесь в лошадях.
— И довольно неплохо, — встрял Дэн. — Ведь не секрет, что папаша мистера Линкольна начинал подручным в конюшне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41
Здесь ко мне подошел какой-то парень и тронул меня за плечо.
— Простите, вы Эдвард Линкольн? — спросил он.
Я улыбнулся, кивнул на ходу.
— Разрешите представиться — меня зовут Дэн Кейсвел. Насколько я знаю, вы друг моей тетки.
Это меня остановило. Я подал руку, Дэн сердечно пожал ее.
— Я знал, что вы приедете. Тетя Нерисса телеграфировала Аркнольду, что вы будете здесь на премьере какого-то фильма и, наверное, появитесь на скачках. Так что, откровенно говоря, я вас высматривал.
Он говорил с мягким калифорнийским акцентом, полным ленивого тепла. Ничего удивительного, что он нравился Нериссе: у него было симпатичное загорелое лицо, прямой открытый взгляд, слегка растрепанные, но блестящие и густые волосы. Настоящий идеал американского парня.
— Она не говорила мне, что вы в Южной Африке, — заметил я.
— Конечно, нет, — ответил Дэн с обезоруживающей улыбкой, — она, наверное, и сама об этом не знает. Я прилетел только пару дней назад. На каникулы. Как поживает старушка? Когда мы виделись последний раз, она чувствовала себя неважно.
Он беззаботно улыбался. Видимо, он ничего не знал.
— Кажется, она серьезно больна.
— Правда? Вы меня огорчаете. Нужно будет написать ей. Я напишу, что я здесь, что пытаюсь разобраться с ее лошадьми.
— А что с ее лошадьми?
— Я еще не знаю. Но они перестали выигрывать. И это очень скверно. — Он снова улыбнулся, довольно озорно. — Если хотите разбогатеть, советую поставить на восьмой номер в четвертом заезде.
— Спасибо, — ответил я. — Нерисса говорила мне, что ее лошади не выигрывают.
— Не удивительно, что она об этом говорила. С ними происходит какая-то ерунда. Дайте им десятиминутную фору, подкупите жокеев, все равно не выиграют.
— И вы что-нибудь выяснили?
— Ничего. Аркнольд ужасно переживает. Говорит, что у него никогда ничего подобного не случалось.
— Может быть, вирусное? — предположил я.
— Отпадает. Тогда болели бы все лошади, не только теткины. Я спрашивал у тренера, но он говорит, что понятия не имеет.
— Я хотел бы с ним поговорить, — бросил я мимоходом.
— Понимаю. Это очень просто. Только сначала давайте спрячемся от ветра и выпьем пива, ладно? У Аркнольда бежит лошадь в этом заезде.
— Отлично, — согласился я, и мы пошли пить пиво. Дэн прав. Дул сильный ветер. Было довольно холодно. Похоже, весна запаздывала.
Дэну было где-то двадцать. Голубые глаза и ослепительные зубы делали его каким-то уж чересчур калифорнийским. Может быть, он и не был маменькиным сынком, но любимцем богов — наверняка.
Он сообщил, что учится в Беркли политическим наукам и через несколько месяцев получит диплом.
— А что собираешься делать потом? — спросил я, чтобы поддержать разговор.
Он сощурился, улыбаясь.
— Пока не знаю.
«Плохо ему не будет, — подумал я. — Баловень судьбы, у таких всегда все гладко».
Заезд закончился. Лошадь Гревилла пришла третьей.
— Жаль, — вздохнул Дэн. — Я поставил только на нее, а надо было на всю первую тройку.
— Много проиграли? — сочувственно спросил я.
— Ерунда. Несколько рэндов.
Рэнд чуть меньше доллара. Действительно, не так уж много. Мы не спеша направились к паддоку.
— Знаете, что я вам скажу? — заговорил Дэн чуть погодя. — Я думал, что вы совсем другой.
— Какой? — усмехнулся я.
— Ну, не знаю... кинозвезда... Я думал, вы будете страшно задирать нос.
— Актеры такие же люди, как и все.
Он не поверил мне, а я не шутил. Я подумал, что Дэн гораздо эффектней меня. Конечно, я был повыше, пошире в плечах, но у него было что-то такое, к чему внешность не имеет отношения.
Лошадью, которая пришла третьей, занимался довольно крупный, крепко сложенный мужчина; он с неудовольствием осматривал ее ноги, ощупывал шею и круп.
— Это Гревилл Аркнольд, — шепнул мне Дэн.
Тренер объяснялся с хозяйкой и не отличался любезностью. Конечно, я знал, что тренер, если он не хочет свихнуться, должен быть твердым, ведь не может же он без конца оправдываться, убеждая хозяев, чьи лошади не выиграли, в том, что, хотя он и обеспечил их собственность лучшей кормежкой и лучшим тренингом, чужие оказались резвей; но все равно, он был слишком небрежен.
Лошадь увели, люди разошлись.
Аркнольд поднял взгляд на Дэна. Парень указал на меня кивком головы. Тренер не торопясь пошел к нам.
Дэн представил нас друг другу, как бы подчеркивая, что если мы познакомимся, то выиграем от этого оба.
Возможно.
Но, честно говоря, Гревилл Аркнольд не понравился мне ни в первый день, ни позже. Он был вежлив со мной: улыбнулся, подал руку, сказал, что рад, что миссис Кейсвел сообщила ему о моем приезде, что ждал и готов мне все показать.
Говорил он с сочным акцентом и знал, как и большинство местных жителей, три языка — английский, африкаанс и зулусский. Лицо его напоминало пластилиновую маску — очень узкие, почти незаметные губы, глубокие морщины на щеках, аккуратные рыжие усики. Он улыбался, приветствуя меня, но глаза его оставались холодными как лед.
— Ваша лошадь сегодня не очень, — заговорил я.
Реакция была мгновенной:
— Эта дура так просила, что я согласился и выпустил ее лошадь сегодня, а хотел, чтобы она бежала только в субботу. На прошлой неделе в Турффонтейле поле было очень твердое, она должна была отдыхать еще три дня.
— Мне показалось, что она извинялась перед вами?
— Да. Конечно. Но слишком поздно. Дура. Лошадь что надо, в субботу она бы выиграла. Но что поделаешь? Владельцы должны слушаться тренера беспрекословно. Ведь тренеру платят за то, что он знает свое дело. Решать всегда должен специалист.
Я ответил ничего не значащей улыбкой. Правда, я был всего-навсего владельцем, но с этим его «всегда» можно было поспорить. Иногда — это другое дело. Может быть, часто, но не всегда. Я знаю по крайней мере одного победителя Большого Национального Кубка, который вообще никогда не стартовал бы, если бы его хозяин слушал тренера.
— Я вижу, в четвертом заезде бежит лошадь миссис Кейсвел, — заметил я.
Аркнольд скривился.
— Да. Думаю, она вам сказала, что в последнее время ее лошади выступают хуже некуда.
— И что она не может понять, почему.
Он пожал плечами.
— Я тоже не могу понять. Та же пища, тот же уход, что у остальных. Они здоровы. Их несколько раз обследовал ветеринар. Непонятно. Совершенно непонятно.
— Да уж, — сказал я.
— Наркотики тоже отпадают. Мы сделали чуть не сотню анализов. Результаты отрицательные.
— А как они выглядят? — спросил я. — То есть по их поведению ничего не заметно?
— Можете сами посмотреть, — предложил он. — Если вы, конечно, разбираетесь в лошадях.
— И довольно неплохо, — встрял Дэн. — Ведь не секрет, что папаша мистера Линкольна начинал подручным в конюшне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41