Может, ей больно? На кончике ресницы повисла слеза, и Мерлин не сумел удержаться от искушения наклониться и слизнуть ее.
— Что случилось? — спросил он.
Но Синара молча покачала головой. Она не могла признаться, какой ужас сотворил он в ее мыслях и чувствах, не могла найти в себе силы увидеть торжествующую улыбку на его лице, если с ее губ сорвется стон экстаза. Закрыв глаза, она отвернулась от мужа, не желая больше никогда видеть его.
— Ты используешь меня, — бросила она.
Нежность и мягкость Мерлина, казалось, мгновенно испарились, а их место заняла стальная решимость. Не отвечая, он притянул ее к себе:
— Но тебе ведь нравится то, что делаю я, — выдохнул он наконец, снимая с нее обвившуюся вокруг ног сорочку и швыряя ее на пол. — И мне показалось, что ты наслаждаешься каждой минутой.
Рука снова жала заветное местечко между ее бедер, и Синара безуспешно пыталась бороться с обуревавшим ее непонятным чувственным безумием, заставшим ее врасплох.
— Нет, вовсе нет, — жалко шепнула она, вынуждая себя думать о скучных обыденных вещах, пока его волшебные пальцы дарили сладостные муки, терзая каждый дюйм воспаленной кожи. Он сжимал ее грудь, пока нежные холмики не набухли от невыносимого томления, и Синаре хотелось лишь одного — обрести освобождение, избавиться от сладостной пытки. Она кусала губы, пока не ощутила вкус крови во рту, и мгновенно почувствовала жалость к себе. Девушка старалась отдалиться от него, выбросить из головы, но ничего не выходило. Когда же он понял, что она не собирается обернуться, то раздвинул ее ноги, и могучий отросток прижался к ее спине, словно ища входа в потаенные глубины. Она против воли начала извиваться в экстазе. Спиной, прижатой к его чреслам, она ощущала жаркое биение крови в этом кусочке плоти, который так стремился соединиться с ней.
Стиснув ее грудь, Мерлин, казалось без усилий, скользнул во влажную расщелину. Мгновенная боль пронзила Синару, боль, сразу же затерявшаяся в нарастающем, набегавшем волнами возбуждении, когда Мерлин заполнил ее изнутри, отстранился и заполнил снова. Этот странный ритм доводил ее до безумия, каждый толчок приносил безумное блаженство, тело пульсировало от желания. Ощущение слияния с этим человеком было таким полным, что Синара поняла — сколько бы раз она ни мылась, желая стереть все следы прикосновения этого человека, он по-прежнему будет с ней, в самой ее сущности. Отныне и навеки. В какую-то минуту она сосредоточилась только на становившемся все острее наслаждении, но как раз тогда, когда она уже, казалось, была на грани чего-то великолепного, чудесного, никогда не испытанного, Мерлин резко вздрогнул раз, другой, с силой врезался в нее и застонал, охваченный конвульсиями чувственного наслаждения, но тут же обмяк и замер. Тишину нарушало лишь громкое прерывистое дыхание.
— Боже, как я жаждал этого, — хрипло прошептал он.
Но Синара испытывала только чувство невозвратимой тяжелой потери, неудовлетворенности столь глубокой, что ей захотелось плакать. Измученная наслаждением, снедаемая гневом, она с трудом села, упорно борясь со слезами. УНИЖЕНИЕ. Слово огненными буквами горело в мозгу, и Синара прокляла свое непокорное тело. Он понял, что она ощущала в его объятиях. Ему удалось победить… но что она потеряла, кроме девственности? Свою гордость.
Синара соскользнула с постели и начала ощупью искать сорочку.
— Не уходи, — прерывисто попросил он, все еще задыхаясь. — Ты подарила мне самые прекрасные в жизни минуты, и сама не знаешь, как долго я желал обладать тобой.
Он снова попытался притянуть ее к себе, руки его были теплыми и нежными.
— Не прикасайся ко мне!
Боясь, что не выдержит и расплачется, Синара вырвалась и выбежала из комнаты. Прижав к губам сорочку, чтобы заглушить всхлипывания, она заперла дверь и бросилась на постель. Простыни оказались неприятно холодными, и пахли мылом, а не опьяняющим ароматом возбужденного мужчины. О, Мерлин! Почему ты вынудил меня пройти через это? Последнее, окончательное предательство… ведь он знал, что она испытывает, знал, не так ли? Знал, что она будет наслаждаться его прикосновением.
То местечко между ляжками, еще недавно так сладостно заполненное им, пульсировало, разгоряченное, неудовлетворенное. Груди, казалось, нестерпимо набухли, а соски затвердели, став настолько чувствительными, словно тоже жаждали высвобождения от чувственных терзаний. Синара долго лежала без сна, дрожа, как в ознобе, пока не провалилась в темную бездну. И пока первые рассветные лучи пробивались сквозь неплотно задернутые занавески, она грезила о Мерлине, человеке, завладевшим ее чувствами, околдовавшем сердце.
На следующее утро Синара долго мучилась вопросом, как войти в маленькую гостиную, не покраснев при этом. Будет ли Мерлин там? Сумеет ли мать увидеть предательские приметы того, что произошло прошлой ночью? Ей хотелось лишь одного, чтобы пол провалился прежде, чем она переступит порог.
— Доброе утро, дорогая, — приветствовала Эстелла.
Синара облегченно вздохнула, заметив, что место мужа за столом пустует. Поцеловав мать в щеку, она села. Брембл поклонился и налил ей чай из серебряного чайника. Молодая графиня, откусив кусочек тоста, щедро намазанного клубничным джемом, рассматривала мать» Сегодня пожилая женщина выглядела еще более изможденной, под глазами темнели круги, портившие безупречную кожу. Она казалась неестестествено бледной, а глаза были полны тревоги.
— Мама, у меня хорошие новости, — начала Синара. — Мерлин обещал сделать все, что может, для Брендона. Не успеешь оглянуться, как Бренд снова будет с нами.
— Желала бы я, чтобы это оказалось правдой, — вздохнула Эстелла. — Однако хватит ли у Мерлина влияния?
— Влияния? — донеслось с порога, и в комнату вошел Мерлин.
Улыбнувшись теще, он поцеловал ее в щеку.
— О чем вы говорите?
Мерлин шагнул к тому концу стола, где сидела жена, и та вспыхнула, заметив в глазах мужа лукавый блеск. Куда девалось вечно мрачное задумчивое выражение? Притворяясь, что ничего не произошло, Синара послушно подставила щеку, но вместо того он страстно, крепко прижался губами к ее губам. Синара вздрогнула… но это была дрожь не отвращения, а жгучего наслаждения. Внизу живота мгновенно разгорелось пламя, и возбуждение вновь охватило ее.
— Мы обсуждаем, что делать с Брендоном, — пояснила Эстелла. — Синара сказала, что вы согласились помочь ему.
Она перевела взгляд с дочери на зятя, темные глаза не упускали ни одной мелочи.
— Я очень благодарна вам, Мерлин. Вижу, вы так же внимательны, как ваш дорогой отец.
Мерлин уселся на другом конце стола, пока Брембл наливал ему кофе.
— Я никогда бы не подумал отступить от слова, данного жене, особенно после того, как ее доводы оказались… настолько убедительными.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87
— Что случилось? — спросил он.
Но Синара молча покачала головой. Она не могла признаться, какой ужас сотворил он в ее мыслях и чувствах, не могла найти в себе силы увидеть торжествующую улыбку на его лице, если с ее губ сорвется стон экстаза. Закрыв глаза, она отвернулась от мужа, не желая больше никогда видеть его.
— Ты используешь меня, — бросила она.
Нежность и мягкость Мерлина, казалось, мгновенно испарились, а их место заняла стальная решимость. Не отвечая, он притянул ее к себе:
— Но тебе ведь нравится то, что делаю я, — выдохнул он наконец, снимая с нее обвившуюся вокруг ног сорочку и швыряя ее на пол. — И мне показалось, что ты наслаждаешься каждой минутой.
Рука снова жала заветное местечко между ее бедер, и Синара безуспешно пыталась бороться с обуревавшим ее непонятным чувственным безумием, заставшим ее врасплох.
— Нет, вовсе нет, — жалко шепнула она, вынуждая себя думать о скучных обыденных вещах, пока его волшебные пальцы дарили сладостные муки, терзая каждый дюйм воспаленной кожи. Он сжимал ее грудь, пока нежные холмики не набухли от невыносимого томления, и Синаре хотелось лишь одного — обрести освобождение, избавиться от сладостной пытки. Она кусала губы, пока не ощутила вкус крови во рту, и мгновенно почувствовала жалость к себе. Девушка старалась отдалиться от него, выбросить из головы, но ничего не выходило. Когда же он понял, что она не собирается обернуться, то раздвинул ее ноги, и могучий отросток прижался к ее спине, словно ища входа в потаенные глубины. Она против воли начала извиваться в экстазе. Спиной, прижатой к его чреслам, она ощущала жаркое биение крови в этом кусочке плоти, который так стремился соединиться с ней.
Стиснув ее грудь, Мерлин, казалось без усилий, скользнул во влажную расщелину. Мгновенная боль пронзила Синару, боль, сразу же затерявшаяся в нарастающем, набегавшем волнами возбуждении, когда Мерлин заполнил ее изнутри, отстранился и заполнил снова. Этот странный ритм доводил ее до безумия, каждый толчок приносил безумное блаженство, тело пульсировало от желания. Ощущение слияния с этим человеком было таким полным, что Синара поняла — сколько бы раз она ни мылась, желая стереть все следы прикосновения этого человека, он по-прежнему будет с ней, в самой ее сущности. Отныне и навеки. В какую-то минуту она сосредоточилась только на становившемся все острее наслаждении, но как раз тогда, когда она уже, казалось, была на грани чего-то великолепного, чудесного, никогда не испытанного, Мерлин резко вздрогнул раз, другой, с силой врезался в нее и застонал, охваченный конвульсиями чувственного наслаждения, но тут же обмяк и замер. Тишину нарушало лишь громкое прерывистое дыхание.
— Боже, как я жаждал этого, — хрипло прошептал он.
Но Синара испытывала только чувство невозвратимой тяжелой потери, неудовлетворенности столь глубокой, что ей захотелось плакать. Измученная наслаждением, снедаемая гневом, она с трудом села, упорно борясь со слезами. УНИЖЕНИЕ. Слово огненными буквами горело в мозгу, и Синара прокляла свое непокорное тело. Он понял, что она ощущала в его объятиях. Ему удалось победить… но что она потеряла, кроме девственности? Свою гордость.
Синара соскользнула с постели и начала ощупью искать сорочку.
— Не уходи, — прерывисто попросил он, все еще задыхаясь. — Ты подарила мне самые прекрасные в жизни минуты, и сама не знаешь, как долго я желал обладать тобой.
Он снова попытался притянуть ее к себе, руки его были теплыми и нежными.
— Не прикасайся ко мне!
Боясь, что не выдержит и расплачется, Синара вырвалась и выбежала из комнаты. Прижав к губам сорочку, чтобы заглушить всхлипывания, она заперла дверь и бросилась на постель. Простыни оказались неприятно холодными, и пахли мылом, а не опьяняющим ароматом возбужденного мужчины. О, Мерлин! Почему ты вынудил меня пройти через это? Последнее, окончательное предательство… ведь он знал, что она испытывает, знал, не так ли? Знал, что она будет наслаждаться его прикосновением.
То местечко между ляжками, еще недавно так сладостно заполненное им, пульсировало, разгоряченное, неудовлетворенное. Груди, казалось, нестерпимо набухли, а соски затвердели, став настолько чувствительными, словно тоже жаждали высвобождения от чувственных терзаний. Синара долго лежала без сна, дрожа, как в ознобе, пока не провалилась в темную бездну. И пока первые рассветные лучи пробивались сквозь неплотно задернутые занавески, она грезила о Мерлине, человеке, завладевшим ее чувствами, околдовавшем сердце.
На следующее утро Синара долго мучилась вопросом, как войти в маленькую гостиную, не покраснев при этом. Будет ли Мерлин там? Сумеет ли мать увидеть предательские приметы того, что произошло прошлой ночью? Ей хотелось лишь одного, чтобы пол провалился прежде, чем она переступит порог.
— Доброе утро, дорогая, — приветствовала Эстелла.
Синара облегченно вздохнула, заметив, что место мужа за столом пустует. Поцеловав мать в щеку, она села. Брембл поклонился и налил ей чай из серебряного чайника. Молодая графиня, откусив кусочек тоста, щедро намазанного клубничным джемом, рассматривала мать» Сегодня пожилая женщина выглядела еще более изможденной, под глазами темнели круги, портившие безупречную кожу. Она казалась неестестествено бледной, а глаза были полны тревоги.
— Мама, у меня хорошие новости, — начала Синара. — Мерлин обещал сделать все, что может, для Брендона. Не успеешь оглянуться, как Бренд снова будет с нами.
— Желала бы я, чтобы это оказалось правдой, — вздохнула Эстелла. — Однако хватит ли у Мерлина влияния?
— Влияния? — донеслось с порога, и в комнату вошел Мерлин.
Улыбнувшись теще, он поцеловал ее в щеку.
— О чем вы говорите?
Мерлин шагнул к тому концу стола, где сидела жена, и та вспыхнула, заметив в глазах мужа лукавый блеск. Куда девалось вечно мрачное задумчивое выражение? Притворяясь, что ничего не произошло, Синара послушно подставила щеку, но вместо того он страстно, крепко прижался губами к ее губам. Синара вздрогнула… но это была дрожь не отвращения, а жгучего наслаждения. Внизу живота мгновенно разгорелось пламя, и возбуждение вновь охватило ее.
— Мы обсуждаем, что делать с Брендоном, — пояснила Эстелла. — Синара сказала, что вы согласились помочь ему.
Она перевела взгляд с дочери на зятя, темные глаза не упускали ни одной мелочи.
— Я очень благодарна вам, Мерлин. Вижу, вы так же внимательны, как ваш дорогой отец.
Мерлин уселся на другом конце стола, пока Брембл наливал ему кофе.
— Я никогда бы не подумал отступить от слова, данного жене, особенно после того, как ее доводы оказались… настолько убедительными.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87