эти мускулистые руки, которые держат ее так сильно, скоро уже не будут ее касаться.
Он уезжает!
Капитан Луис Кинтано завтра поднимется на заре и уедет… уйдет из ее жизни. Минуют несколько дней… или недель… и все пойдет так, словно его здесь никогда и не было. С течением времени ее ужасное чувство вины начнет понемногу ослабевать.
Все вернется на круги своя. Ее дни потекут в точности как раньше: до ужаса, до позора, до помрачения рассудка.
До капитана.
Жизнь по заведенному порядку. Респектабельность. Безопасность.
Одиночество.
Прекрасная любовная песня подошла к концу. Руки Луиса, до этого мгновения державшие Эми, опустились, и он сделал шаг назад.
— Я бесконечно наслаждался танцем, — галантно сообщил он, являя собой в этот момент образец учтивого испанского аристократа. Победительно улыбнувшись, он добавил: — Но теперь меня мучит жажда. А вас? Вам не хочется пить?
— Немножко, — призналась Эми, ясно сознавая, что она сейчас же должна вернуться в асиенду. Но желание остаться с ним было слишком сильным.
Мягко поддерживая под руку, Луис провел ее через буйную толпу к одному из столов с разнообразными напитками. Остановившись перед столом, где вперемешку располагались бутылки, полные, початые, пустые и вообще лежащие на боку, он спросил, доводилось ли ей когда-нибудь отведать текилы. Она покачала головой. Она никогда не пробовала ничего более крепкого, чем вино. Так она ему и сказала.
Луис потянулся за полной бутылкой текилы. Ему не потребовалось больших усилий, чтобы добиться согласия Эми сделать крошечный глоточек этого крепкого хмельного напитка, приготовляемого из могучего столетника-агавы. Луис налил полный стакан и подал ей, Эми немедленно поднесла стакан к губам и собралась уже сделать глоток.
Он рассмеялся и перехватил ее руку:
— Подожди. Нужно сделать все по правилам.
— По правилам?
— Дай мне левую руку.
Эми нахмурилась, но руку протянула. Луис насыпал ей на ладонь соли, взял со стола ломтик лимона и распорядился:
— Сначала нужно слизнуть соль с ладони, потом откусить кусок от этого лимона. А уж потом пей свою текилу.
Эми скептически покосилась на него, но высунула язык и осторожно коснулась рассыпанной по ладони соли. Луис протянул ей лимон, и она послушно откусила кусочек, отчего лицо у нее перекосилось. Он улыбнулся и жестом показал, что теперь можно пить. Она поднесла стакан к губам и, перевернув его донышком вверх, выпила всю текилу, словно то был лимонад. От ужаса глаза у нее расширились и начали слезиться. Она принялась отчаянно обмахиваться рукой, как веером, несколько раз судорожно вдохнула воздух и взглянула на Луиса с таким упреком, как будто он сыграл с ней очень скверную шутку.
Он притянул ее к себе, коснулся губами виска, подал стакан с холодной водой и проговорил:
— Прости, querida. Страшного ничего не случилось?
Чувствуя, как огненное тепло текилы растекается по ее груди, а оттуда — к плечам и вниз к ладоням, Эми была потрясена столь мощным и немедленным действием напитка. Голова у нее уже начала кружиться, и она не могла сообразить: на самом деле она слышала, или ей просто показалось, что он назвал ее этим ласковым словом — querida? Ведь это все равно что сказать «любимая».
Держась рукой за горло, она честно ответила:
— Не знаю. Я странно себя чувствую. У меня пальцы и на ногах и на руках как будто кто-то иголочками колет.
Луис был очарован.
Сейчас, раскрасневшаяся, с распущенными золотистыми волосами, рассыпавшимися по открытым плечам, с рукой, прижатой к пылающему горлу, она выглядела необыкновенно юной и привлекательной. На мгновение его обуяло непреодолимое желание обнять ее и поцелуями заставить забыть об ужасном знакомстве с текилой.
Мускул подергивался у него на подбородке, когда он предложил:
— Возможно, будет лучше, если мы сейчас немного потанцуем.
Он усмехнулся и, подняв голову, только кончиком мизинца провел по непокорному завитку светлых блестящих волос и осторожно отвел завиток с лица Эми.
И снова они танцевали.
Пары танцоров, оказывавшиеся рядом с ними, улыбались и громко благодарили капитана за то, что он устроил такой чудесный праздник. Вскоре к ним приблизилась тройка смеющихся, возбужденно галдящих солдат из отряда, и все окружающие перестали танцевать в ожидании новой потехи.
Один из этих трех извлек из кармана чистый белый носовой платок и, плотно обернув этим платком правое запястье Луиса, связал концы крепким узлом. Эми наблюдала за этим с недоумением, но Луис, по-видимому, никакого недоумения не испытывал. Он смеялся; белый шрам на щеке слегка покраснел, а темные глаза так и сверкали.
Затем солдат обратился к Эми:
— Con permiso, сеньора?
Эми вопросительно взглянула на Луиса.
— Дай ему левую руку, querida.
Хотя и не без колебаний, Эми предоставила левую руку в распоряжение улыбающегося мексиканца, и, поблагодарив ее, он быстро привязал ее запястье к уже обвязанному запястью Луиса — и все общество разразилось бурными рукоплесканиями.
Пока гремели аплодисменты, Луис повернул голову, высмотрел в толпе лейтенанта Педрико Вальдеса и жестом подозвал его к себе. Он что-то тихо сказал лейтенанту, и тот понимающе кивнул. Затем, приблизив голову к самому уху Эми, Луис объяснил, что все замечательно развлекаются. Людям хочется убедиться, что вскорости состоится еще один вечер с танцами, а для этого существует такой старинный обычай: хозяина и хозяйку дома, в котором происходит праздник, связывают платком друг с другом. Их нельзя развязать, пока какой-нибудь гость не пообещает «выкупить» их, дав обязательство устроить у себя «бал искупления».
Кивнув в знак понимания, Эми спросила:
— А если вдруг никто не согласится устроить такой бал?
— Тогда нам придется остаться связанными навечно.
Эми взглянула в гипнотические черные глаза, и ее охватил озноб, стоило только вообразить блистательную перспективу — быть привязанной к нему навсегда. Почти мистическое притяжение к этому бездушному красавцу действовало на нее так сильно, что задрожали коленки.
— По-моему, из-за текилы у меня голова закружилась, — поспешно объяснила она свое состояние.
— Ах, querida, — прошептал он едва слышно, — а я-то надеялся, что это из-за меня.
И они опять танцевали вместе.
На сей раз — крепко связанные между собой платком, обернутым вокруг их запястий.
Когда отзвучала мелодия и этой песни, они оказались совсем рядом с огромным костром. Отблески пламени освещали их лица; они не отрываясь смотрели друг другу в глаза, едва сознавая, что здесь, кроме них самих, присутствует еще множество людей.
Через минуту от соседства с бушующим костром на коже у них выступил пот, лица заблестели, а влажная одежда прилипла к разогретым телам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103
Он уезжает!
Капитан Луис Кинтано завтра поднимется на заре и уедет… уйдет из ее жизни. Минуют несколько дней… или недель… и все пойдет так, словно его здесь никогда и не было. С течением времени ее ужасное чувство вины начнет понемногу ослабевать.
Все вернется на круги своя. Ее дни потекут в точности как раньше: до ужаса, до позора, до помрачения рассудка.
До капитана.
Жизнь по заведенному порядку. Респектабельность. Безопасность.
Одиночество.
Прекрасная любовная песня подошла к концу. Руки Луиса, до этого мгновения державшие Эми, опустились, и он сделал шаг назад.
— Я бесконечно наслаждался танцем, — галантно сообщил он, являя собой в этот момент образец учтивого испанского аристократа. Победительно улыбнувшись, он добавил: — Но теперь меня мучит жажда. А вас? Вам не хочется пить?
— Немножко, — призналась Эми, ясно сознавая, что она сейчас же должна вернуться в асиенду. Но желание остаться с ним было слишком сильным.
Мягко поддерживая под руку, Луис провел ее через буйную толпу к одному из столов с разнообразными напитками. Остановившись перед столом, где вперемешку располагались бутылки, полные, початые, пустые и вообще лежащие на боку, он спросил, доводилось ли ей когда-нибудь отведать текилы. Она покачала головой. Она никогда не пробовала ничего более крепкого, чем вино. Так она ему и сказала.
Луис потянулся за полной бутылкой текилы. Ему не потребовалось больших усилий, чтобы добиться согласия Эми сделать крошечный глоточек этого крепкого хмельного напитка, приготовляемого из могучего столетника-агавы. Луис налил полный стакан и подал ей, Эми немедленно поднесла стакан к губам и собралась уже сделать глоток.
Он рассмеялся и перехватил ее руку:
— Подожди. Нужно сделать все по правилам.
— По правилам?
— Дай мне левую руку.
Эми нахмурилась, но руку протянула. Луис насыпал ей на ладонь соли, взял со стола ломтик лимона и распорядился:
— Сначала нужно слизнуть соль с ладони, потом откусить кусок от этого лимона. А уж потом пей свою текилу.
Эми скептически покосилась на него, но высунула язык и осторожно коснулась рассыпанной по ладони соли. Луис протянул ей лимон, и она послушно откусила кусочек, отчего лицо у нее перекосилось. Он улыбнулся и жестом показал, что теперь можно пить. Она поднесла стакан к губам и, перевернув его донышком вверх, выпила всю текилу, словно то был лимонад. От ужаса глаза у нее расширились и начали слезиться. Она принялась отчаянно обмахиваться рукой, как веером, несколько раз судорожно вдохнула воздух и взглянула на Луиса с таким упреком, как будто он сыграл с ней очень скверную шутку.
Он притянул ее к себе, коснулся губами виска, подал стакан с холодной водой и проговорил:
— Прости, querida. Страшного ничего не случилось?
Чувствуя, как огненное тепло текилы растекается по ее груди, а оттуда — к плечам и вниз к ладоням, Эми была потрясена столь мощным и немедленным действием напитка. Голова у нее уже начала кружиться, и она не могла сообразить: на самом деле она слышала, или ей просто показалось, что он назвал ее этим ласковым словом — querida? Ведь это все равно что сказать «любимая».
Держась рукой за горло, она честно ответила:
— Не знаю. Я странно себя чувствую. У меня пальцы и на ногах и на руках как будто кто-то иголочками колет.
Луис был очарован.
Сейчас, раскрасневшаяся, с распущенными золотистыми волосами, рассыпавшимися по открытым плечам, с рукой, прижатой к пылающему горлу, она выглядела необыкновенно юной и привлекательной. На мгновение его обуяло непреодолимое желание обнять ее и поцелуями заставить забыть об ужасном знакомстве с текилой.
Мускул подергивался у него на подбородке, когда он предложил:
— Возможно, будет лучше, если мы сейчас немного потанцуем.
Он усмехнулся и, подняв голову, только кончиком мизинца провел по непокорному завитку светлых блестящих волос и осторожно отвел завиток с лица Эми.
И снова они танцевали.
Пары танцоров, оказывавшиеся рядом с ними, улыбались и громко благодарили капитана за то, что он устроил такой чудесный праздник. Вскоре к ним приблизилась тройка смеющихся, возбужденно галдящих солдат из отряда, и все окружающие перестали танцевать в ожидании новой потехи.
Один из этих трех извлек из кармана чистый белый носовой платок и, плотно обернув этим платком правое запястье Луиса, связал концы крепким узлом. Эми наблюдала за этим с недоумением, но Луис, по-видимому, никакого недоумения не испытывал. Он смеялся; белый шрам на щеке слегка покраснел, а темные глаза так и сверкали.
Затем солдат обратился к Эми:
— Con permiso, сеньора?
Эми вопросительно взглянула на Луиса.
— Дай ему левую руку, querida.
Хотя и не без колебаний, Эми предоставила левую руку в распоряжение улыбающегося мексиканца, и, поблагодарив ее, он быстро привязал ее запястье к уже обвязанному запястью Луиса — и все общество разразилось бурными рукоплесканиями.
Пока гремели аплодисменты, Луис повернул голову, высмотрел в толпе лейтенанта Педрико Вальдеса и жестом подозвал его к себе. Он что-то тихо сказал лейтенанту, и тот понимающе кивнул. Затем, приблизив голову к самому уху Эми, Луис объяснил, что все замечательно развлекаются. Людям хочется убедиться, что вскорости состоится еще один вечер с танцами, а для этого существует такой старинный обычай: хозяина и хозяйку дома, в котором происходит праздник, связывают платком друг с другом. Их нельзя развязать, пока какой-нибудь гость не пообещает «выкупить» их, дав обязательство устроить у себя «бал искупления».
Кивнув в знак понимания, Эми спросила:
— А если вдруг никто не согласится устроить такой бал?
— Тогда нам придется остаться связанными навечно.
Эми взглянула в гипнотические черные глаза, и ее охватил озноб, стоило только вообразить блистательную перспективу — быть привязанной к нему навсегда. Почти мистическое притяжение к этому бездушному красавцу действовало на нее так сильно, что задрожали коленки.
— По-моему, из-за текилы у меня голова закружилась, — поспешно объяснила она свое состояние.
— Ах, querida, — прошептал он едва слышно, — а я-то надеялся, что это из-за меня.
И они опять танцевали вместе.
На сей раз — крепко связанные между собой платком, обернутым вокруг их запястий.
Когда отзвучала мелодия и этой песни, они оказались совсем рядом с огромным костром. Отблески пламени освещали их лица; они не отрываясь смотрели друг другу в глаза, едва сознавая, что здесь, кроме них самих, присутствует еще множество людей.
Через минуту от соседства с бушующим костром на коже у них выступил пот, лица заблестели, а влажная одежда прилипла к разогретым телам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103