Мы ждали его к рождеству, и весть о его смерти глубоко потрясла нас. В день рождества мы нашли возле Грязного дерева только Уайти и Тату. След Пиппы уходил далеко на равнину, где она родила малышей, и оттуда еще мили за три — в такую даль она до сих пор еще не заходила. В этой открытой сухой местности нам легко удавалось разбирать следы дукеров и дикдиков на красноватом песке. За следующую неделю мы дважды находили там следы одинокого гепарда, а один раз видели двойной след. Локаль считал, что более мелкие следы принадлежат Пиппе, потому что, Мбили стала крупнее матери, но точно сказать, кто оставил эти крупные следы — она или муж Пиппы, — мы не могли.
Тем временем Уайти и Тату держались возле Грязного дерева и вели себя так, как будто им было приказано там оставаться. Они обе с каждым днем все больше дичали и совсем не скрывали, что терпят нас только за то, что мы приносим мясо. Если я осмеливалась, подойти к ним поближе, они норовили ударить меня когтями. Я старалась не волноваться за Мбили, утешая себя тем, что она, должно быть, бродит вместе с матерью. Но в день Нового года Пиппа объявилась в лагере одна. Она пришла очень рано, все время вынюхивая что-то на земле и повторяя свое тревожное и-хн, и-хн. Я решила, что где-нибудь поблизости затаилась Мбили. Чтобы выманить ее из укрытия, я дала Пиппе мясо, но это не помогло — Мбили не показывалась, а Пиппа даже не притронулась к мясу. Ушла она в ту сторону, где мы видели Уайти и Тату в течение последней недели. Она прошла две мили очень быстро, словно знала, что возле Грязного дерева ее поджидают дети. Там они встретились, и их поведение меня поразило. Они просто-напросто занялись обедом. Но и Пиппа вела себя очень странно. Можно было подумать, что она оставила молодых на мое попечение на те восемь дней, пока была в отлучке. Как же иначе объяснить, что она пришла ко мне в лагерь, стала звать их и отказалась есть, пока они не собрались все вместе? Она так уверенно шла к Грязному дереву, как будто не сомневалась, что детям ничто не угрожает и они обязательно ждут ее там. Может быть, ее полное безразличие к отсутствию Мбили тоже надо считать хорошим знаком? Ведь Мбили не было уже двенадцать дней.
Мы продолжали поиски, пока совершенно не выбились из сил, но нам так и не удалось ничего узнать — только один егерь сообщил, что видел как-то вечером возле Кенмера двух сидящих гепардов и они, по-видимому, не боялись людей. Вот и все. Мы рыскали вокруг с рассвета до темноты, даже в жаркие полуденные часы, а Пиппа продолжала наносить привычные визиты в лагерь, нисколько не заботясь о том, что Мбили пропадает уже семнадцать дней.
Однажды утром, перед тем как отправиться на поиски Мбили, я скормила трем гепардам у Охотничьей акации почти целую козью тушу. Когда я вернулась, близился вечер, и гепарды, отяжелевшие и сонные после сытной трапезы, лежали на том же месте. Я положила голову на плечо Пиппы и постаралась успокоиться, но тревога не оставляла меня. То, что исчезновение Мбили совпало с нашествием львов, заставляло меня опасаться самого худшего. Я позвала ее, Пиппа услышала и подняла голову. Было уже совсем темно, и за мной пришел Локаль. Его забота тронула меня, я пошла с ним домой, но на полдороге я вдруг увидела выглядывающую из травы голову гепарда. Это была Мбили — со знакомым мне лукавым выражением она ждала лакомств. У меня ничего не было — только козья голова, и я попросила Локаля принести ее и разбить кости, чтобы Мбили могла получше обглодать эту убогую подачку. Тем временем я дала ей молоко, недопитое ее сестрами. Она вылизала миску досуха. Ее шкурка, хотя и полная колючек, отливала чудесным шелковым блеском, и вообще вид у нее был великолепный.
Я поманила Мбили, и она пошла за мной туда, где была вся семья. По дороге нас догнал Локаль с мясом, которое она тут же проглотила, все до последнего кусочка, — как раз вовремя, чтобы оно не досталось Уайти, — мы уже видели, как та, вытянув шею, выглядывает из травы. Мгновение спустя она бросилась к Мбили и стала ее лизать. Немного погодя к ним присоединилась Тату, и вся тройка весело каталась по земле, а потом радостно наскочила на Пиппу. Пиппа не двинулась с места, поприветствовала Мбили громким мурлыканьем. А та обняла ее и нежно терлась об нее головой — мне никогда еще не приходилось видеть, чтобы она так бурно проявляла свою любовь. Просто не верилось, что Мбили, этот маленький заморыш, первая показала своим более сильным сестрам, что она может прекрасно жить без посторонней помощи, да еще так долго! Но тут я вспомнила Пиппу — ей в шестнадцать с половиной месяцев случалось совершать и более длительные путешествия в обществе самца, — ничего удивительного, что одна из ее дочерей уже проявляет интерес к противоположному полу. Они еще не были готовы к спариванию, но все же я решила, что егерь возле Кенмера видел Мбили в обществе ее приятеля.
Возвращение Мбили переполнило меня радостью, и мне казалось, что она разделяет мои чувства: она вся искрилась весельем и случайно плеснула молоком из миски прямо мне в лицо. Пока я протирала глаза, она стащила кусок козьей шкуры и заплясала вокруг меня, словно извиняясь за свою оплошность. Наконец, она бросилась на землю у моих ног и стала вовсю мурлыкать.
Через несколько дней Пиппа притащилась в лагерь, сильно припадая на правую лапу. Я прощупала ее от плеча до подушечек, но не обнаружила никаких повреждений, и Пиппа ни разу не показала, что ей больно. Но хромота усиливалась с каждым днем, так что через неделю она едва передвигалась. Тем не менее она ежедневно уводила молодых на большое расстояние к подножию хребта Мулика, где облюбовала небольшую рощицу. Там они оставались несколько дней, молодежь резвилась, без конца карабкаясь вверх и вниз по упавшему дереву, а Пиппа отдыхала в тени большой терминалии. Это было идеальное место для отдыха и выздоровления, конечно, при условии, что ей не придется тревожить больную лапу во время охоты. Снабжение мясом взяла на себя я.
Интересно, что Уайти и особенно Тату признали превосходство Мбили. Мне было жаль Тату, когда я видела, как она с безопасного расстояния следит за нашей игрой с козьей шкурой. Иногда она даже решалась вступить в игру, но при этом всегда оставалась более недоверчивой, чем Мбили. И поведение Пиппы тоже изменилось. Она стала особенно ласковой и, покусывая мои руки, как будто благодарила за помощь. Я никак не могла догадаться, что с ней такое: обычно она ступала на больную лапу очень осторожно и ходила медленно, но иногда играла с молодыми и носилась вокруг, как будто у нее ничего не болело.
На три дня мы потеряли семейство из виду. Потом приехала группа посетителей; они сказали, что видели утром возле дороги четырех гепардов и один из них был так доверчив, что даже позировал для фотографа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81
Тем временем Уайти и Тату держались возле Грязного дерева и вели себя так, как будто им было приказано там оставаться. Они обе с каждым днем все больше дичали и совсем не скрывали, что терпят нас только за то, что мы приносим мясо. Если я осмеливалась, подойти к ним поближе, они норовили ударить меня когтями. Я старалась не волноваться за Мбили, утешая себя тем, что она, должно быть, бродит вместе с матерью. Но в день Нового года Пиппа объявилась в лагере одна. Она пришла очень рано, все время вынюхивая что-то на земле и повторяя свое тревожное и-хн, и-хн. Я решила, что где-нибудь поблизости затаилась Мбили. Чтобы выманить ее из укрытия, я дала Пиппе мясо, но это не помогло — Мбили не показывалась, а Пиппа даже не притронулась к мясу. Ушла она в ту сторону, где мы видели Уайти и Тату в течение последней недели. Она прошла две мили очень быстро, словно знала, что возле Грязного дерева ее поджидают дети. Там они встретились, и их поведение меня поразило. Они просто-напросто занялись обедом. Но и Пиппа вела себя очень странно. Можно было подумать, что она оставила молодых на мое попечение на те восемь дней, пока была в отлучке. Как же иначе объяснить, что она пришла ко мне в лагерь, стала звать их и отказалась есть, пока они не собрались все вместе? Она так уверенно шла к Грязному дереву, как будто не сомневалась, что детям ничто не угрожает и они обязательно ждут ее там. Может быть, ее полное безразличие к отсутствию Мбили тоже надо считать хорошим знаком? Ведь Мбили не было уже двенадцать дней.
Мы продолжали поиски, пока совершенно не выбились из сил, но нам так и не удалось ничего узнать — только один егерь сообщил, что видел как-то вечером возле Кенмера двух сидящих гепардов и они, по-видимому, не боялись людей. Вот и все. Мы рыскали вокруг с рассвета до темноты, даже в жаркие полуденные часы, а Пиппа продолжала наносить привычные визиты в лагерь, нисколько не заботясь о том, что Мбили пропадает уже семнадцать дней.
Однажды утром, перед тем как отправиться на поиски Мбили, я скормила трем гепардам у Охотничьей акации почти целую козью тушу. Когда я вернулась, близился вечер, и гепарды, отяжелевшие и сонные после сытной трапезы, лежали на том же месте. Я положила голову на плечо Пиппы и постаралась успокоиться, но тревога не оставляла меня. То, что исчезновение Мбили совпало с нашествием львов, заставляло меня опасаться самого худшего. Я позвала ее, Пиппа услышала и подняла голову. Было уже совсем темно, и за мной пришел Локаль. Его забота тронула меня, я пошла с ним домой, но на полдороге я вдруг увидела выглядывающую из травы голову гепарда. Это была Мбили — со знакомым мне лукавым выражением она ждала лакомств. У меня ничего не было — только козья голова, и я попросила Локаля принести ее и разбить кости, чтобы Мбили могла получше обглодать эту убогую подачку. Тем временем я дала ей молоко, недопитое ее сестрами. Она вылизала миску досуха. Ее шкурка, хотя и полная колючек, отливала чудесным шелковым блеском, и вообще вид у нее был великолепный.
Я поманила Мбили, и она пошла за мной туда, где была вся семья. По дороге нас догнал Локаль с мясом, которое она тут же проглотила, все до последнего кусочка, — как раз вовремя, чтобы оно не досталось Уайти, — мы уже видели, как та, вытянув шею, выглядывает из травы. Мгновение спустя она бросилась к Мбили и стала ее лизать. Немного погодя к ним присоединилась Тату, и вся тройка весело каталась по земле, а потом радостно наскочила на Пиппу. Пиппа не двинулась с места, поприветствовала Мбили громким мурлыканьем. А та обняла ее и нежно терлась об нее головой — мне никогда еще не приходилось видеть, чтобы она так бурно проявляла свою любовь. Просто не верилось, что Мбили, этот маленький заморыш, первая показала своим более сильным сестрам, что она может прекрасно жить без посторонней помощи, да еще так долго! Но тут я вспомнила Пиппу — ей в шестнадцать с половиной месяцев случалось совершать и более длительные путешествия в обществе самца, — ничего удивительного, что одна из ее дочерей уже проявляет интерес к противоположному полу. Они еще не были готовы к спариванию, но все же я решила, что егерь возле Кенмера видел Мбили в обществе ее приятеля.
Возвращение Мбили переполнило меня радостью, и мне казалось, что она разделяет мои чувства: она вся искрилась весельем и случайно плеснула молоком из миски прямо мне в лицо. Пока я протирала глаза, она стащила кусок козьей шкуры и заплясала вокруг меня, словно извиняясь за свою оплошность. Наконец, она бросилась на землю у моих ног и стала вовсю мурлыкать.
Через несколько дней Пиппа притащилась в лагерь, сильно припадая на правую лапу. Я прощупала ее от плеча до подушечек, но не обнаружила никаких повреждений, и Пиппа ни разу не показала, что ей больно. Но хромота усиливалась с каждым днем, так что через неделю она едва передвигалась. Тем не менее она ежедневно уводила молодых на большое расстояние к подножию хребта Мулика, где облюбовала небольшую рощицу. Там они оставались несколько дней, молодежь резвилась, без конца карабкаясь вверх и вниз по упавшему дереву, а Пиппа отдыхала в тени большой терминалии. Это было идеальное место для отдыха и выздоровления, конечно, при условии, что ей не придется тревожить больную лапу во время охоты. Снабжение мясом взяла на себя я.
Интересно, что Уайти и особенно Тату признали превосходство Мбили. Мне было жаль Тату, когда я видела, как она с безопасного расстояния следит за нашей игрой с козьей шкурой. Иногда она даже решалась вступить в игру, но при этом всегда оставалась более недоверчивой, чем Мбили. И поведение Пиппы тоже изменилось. Она стала особенно ласковой и, покусывая мои руки, как будто благодарила за помощь. Я никак не могла догадаться, что с ней такое: обычно она ступала на больную лапу очень осторожно и ходила медленно, но иногда играла с молодыми и носилась вокруг, как будто у нее ничего не болело.
На три дня мы потеряли семейство из виду. Потом приехала группа посетителей; они сказали, что видели утром возле дороги четырех гепардов и один из них был так доверчив, что даже позировал для фотографа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81