Этот страх был причиной ненависти и недоверия, переносимыми с отца на меня. То есть ненависть, страх и недоверие скрывались за его покорной и доверчивой установкой, как за стеной. И из-за этой стены можно было бы отразить всякую интерпретацию бессознательного материала, она прямо-таки отскакивала от нее рикошетом.
Поэтому я продолжал интерпретировать только его бессознательный обман, повторяя ему, что он так часто совершает свои действия, чтобы доставить мне удовольствие. Однако я добавил, что эти действия очень много значат сами по себе, но мы не можем приблизиться к их осмыслению, пока он не поймет смысла своего поведения. И хотя он стал меньше сопротивляться моим интерпретациям, он все же еще не мог согласиться со мной. Следующей ночью ему впервые приснился сон на тему его недоверия анализу. «Неудовлетворенность, связанная с неудачным анализом, настолько велика, что мне пришлось обратиться к профессору Фрейду. Занимаясь моим заболеванием, он дал мне длинную изогнутую палку. Я почувствовал себя удовлетворенным".
Во время анализа этого сна он впервые признал, что не очень-то доверяет предвещающему оптимизму профессора из сна и что, придя ко мне на первый сеанс, он, несомненно, был удивлен, застав в кабинете столь молодого человека. Я сказал ему, что был поражен двумя вещами: во-первых, тем, что, говоря это, он снова пытается сделать мне приятно, а во-вторых — что он чем-то подавлен. Что касается последнего, то мне показалось, что он обманывает меня в вопросах оплаты.
Пока шла эта кропотливая работа с характерным сопротивлением, пока мы имели дело с его обманом, проявлявшимся в покорности и повиновении, всплыл богатый материал, касающийся различных возрастных периодов, его детских отношений с матерью и сверстниками, детской тревоги и того удовольствия, которое он получал, будучи больным, и т. д. Я не интерпретировал ничего, помимо материала, непосредственно связанного с характерным сопротивлением.
Сны о его недоверии и скрытой насмешливой позиции становились все чаще. Несколькими неделями позже, к примеру, он рассказал о следующем сновидении:
Мой отец сказал, что никогда не видел снов. Я сказал, что это неправда, что он просто забывает свои сны, потому что они связаны с запретными желаниями. Он презрительно рассмеялся. Я взволновался и заявил ему, что это теория не кого-нибудь, а самого профессора Фрейда. Но сказав это, я расстроился.
Я показал пациенту, что он позволяет своему отцу презрительно смеяться, потому что сам не может открыто сделать этого, и подчеркнул, что в сновидении он опечалился, интерпретировав это как признак нечистой совести.
Он принял эту интерпретацию, и следующие десять дней мы обсуждали вопрос оплаты анализа. Выяснилось, что во время первой нашей встречи он сознательно солгал мне о своей платежеспособности, «чтобы подстраховаться», поскольку не верил в мою честность. Он, не дожидаясь вопросов с моей стороны, сказал, что располагает заведомо меньшей суммой денег, чем это было в действительности. Я, как обычно, назвал ему сумму средней и минимальной оплаты. Исходя из описания его финансового положения, я установил для него минимальную оплату. Оказалось, что он мог бы платить больше, и не только потому, что на самом деле располагал большими средствами, но и потому, что его отец оплачивал половину стоимости анализа.
Редукция актуального материала к инфантильному
Обсуждение финансовых вопросов у моего пациента всегда связывалось с характерным сопротивлением, с его скрытым страхом и недоверием. Однажды он оговорился, сказав: «Я хочу, чтобы мои деньги в банке становились больше», вместо того, чтобы сказать: «чтобы моих денег становилось больше». Этим он выдал связь денег и пениса, а также свой страх лишиться пениса. Я не интерпретировал оговорку, поскольку не хотел преждевременно затрагивать кастрационную тревогу как таковую; я только отметил, что его тенденция экономить должна как-то соотноситься со страхом катастрофы, и, по-видимому, он чувствует себя в безопасности, имея больше денег. Он отнесся к сказанному с пониманием и привел мне подтверждающие ассоциации из детства: он очень рано начал копить мелочь. И не простил отцу, что тот однажды без разрешения взял и потратил его деньги. Впервые мой пациент спонтанно произнес упрек в адрес отца; на сознательном уровне упрек касался денег, а на бессознательном, конечно, угрозы кастрации. В связи с этим я сказал, что его отец, подавляя сексуальность сына, действовал из лучших побуждений, но вовсе не мудро. Пациент ответил, что часто размышлял об этом, но никогда не перечил отцу, который, как он думал, действовал только в интересах сына. Было слишком рано сообщать ему, что его согласие основывалось на глубоком чувстве вины и страха перед отцом.
Теперь анализ трансферентного сопротивления проходил параллельно анализу скрытой негативной позиции по отношению к отцу. Каждый аспект ситуации переноса был связан с отцом, и пациент понимал это, в то же самое время предоставляя обильный материал о реальных с ним отношениях. Правда, надо отметить, что весь этот материал подвергался цензуре и глубокие интерпретации пока не принимались, но анализ детства определенно начал развиваться. Теперь он не прибегал к выражению материала лишь для того, чтобы оградиться. В результате анализа характерной защиты росло понимание того, что его отношения с отцом были не такими, как это ему представлялось, и что они наносили вред его развитию.
Каждый раз, когда он подходил вплотную к фантазии об убийстве, его тревога усиливалась. Сновидения становились короче и реже, но яснее, а связь с аналитической ситуацией усиливалась. Материал, который прежде использовался как заграждение, больше не появлялся. Все было тесно связано с комплексом отца: возникали фантазии о том, чтобы быть женщиной, имело место желание инцеста. Следующие шесть недель сопровождались появлением несомненно кастрационных видений. Это происходило без каких бы то ни было интерпретаций или намеков с моей стороны:
1. Я лежу на своей кровати, вдруг кричу и вижу, что мой школьный директор сидит на мне верхом. Я борюсь с ним и подминаю его под себя, но одна его рука остается свободной, и он хватает меня за пенис.
2. Мой старший брат влезает в нашу комнату через окно. Он говорит кому-то, чтобы ему принесли меч, поскольку он хочет убить меня, но я опережаю его и убиваю первым.
Здесь видно, что основной конфликт с отцом проявляется яснее и яснее без особых усилий с моей стороны, только как результат точного анализа сопротивления.
На этом этапе возникли повторные блоки и определенные проявления недоверия анализу. Теперь сопротивление было связано с вопросом оплаты:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108
Поэтому я продолжал интерпретировать только его бессознательный обман, повторяя ему, что он так часто совершает свои действия, чтобы доставить мне удовольствие. Однако я добавил, что эти действия очень много значат сами по себе, но мы не можем приблизиться к их осмыслению, пока он не поймет смысла своего поведения. И хотя он стал меньше сопротивляться моим интерпретациям, он все же еще не мог согласиться со мной. Следующей ночью ему впервые приснился сон на тему его недоверия анализу. «Неудовлетворенность, связанная с неудачным анализом, настолько велика, что мне пришлось обратиться к профессору Фрейду. Занимаясь моим заболеванием, он дал мне длинную изогнутую палку. Я почувствовал себя удовлетворенным".
Во время анализа этого сна он впервые признал, что не очень-то доверяет предвещающему оптимизму профессора из сна и что, придя ко мне на первый сеанс, он, несомненно, был удивлен, застав в кабинете столь молодого человека. Я сказал ему, что был поражен двумя вещами: во-первых, тем, что, говоря это, он снова пытается сделать мне приятно, а во-вторых — что он чем-то подавлен. Что касается последнего, то мне показалось, что он обманывает меня в вопросах оплаты.
Пока шла эта кропотливая работа с характерным сопротивлением, пока мы имели дело с его обманом, проявлявшимся в покорности и повиновении, всплыл богатый материал, касающийся различных возрастных периодов, его детских отношений с матерью и сверстниками, детской тревоги и того удовольствия, которое он получал, будучи больным, и т. д. Я не интерпретировал ничего, помимо материала, непосредственно связанного с характерным сопротивлением.
Сны о его недоверии и скрытой насмешливой позиции становились все чаще. Несколькими неделями позже, к примеру, он рассказал о следующем сновидении:
Мой отец сказал, что никогда не видел снов. Я сказал, что это неправда, что он просто забывает свои сны, потому что они связаны с запретными желаниями. Он презрительно рассмеялся. Я взволновался и заявил ему, что это теория не кого-нибудь, а самого профессора Фрейда. Но сказав это, я расстроился.
Я показал пациенту, что он позволяет своему отцу презрительно смеяться, потому что сам не может открыто сделать этого, и подчеркнул, что в сновидении он опечалился, интерпретировав это как признак нечистой совести.
Он принял эту интерпретацию, и следующие десять дней мы обсуждали вопрос оплаты анализа. Выяснилось, что во время первой нашей встречи он сознательно солгал мне о своей платежеспособности, «чтобы подстраховаться», поскольку не верил в мою честность. Он, не дожидаясь вопросов с моей стороны, сказал, что располагает заведомо меньшей суммой денег, чем это было в действительности. Я, как обычно, назвал ему сумму средней и минимальной оплаты. Исходя из описания его финансового положения, я установил для него минимальную оплату. Оказалось, что он мог бы платить больше, и не только потому, что на самом деле располагал большими средствами, но и потому, что его отец оплачивал половину стоимости анализа.
Редукция актуального материала к инфантильному
Обсуждение финансовых вопросов у моего пациента всегда связывалось с характерным сопротивлением, с его скрытым страхом и недоверием. Однажды он оговорился, сказав: «Я хочу, чтобы мои деньги в банке становились больше», вместо того, чтобы сказать: «чтобы моих денег становилось больше». Этим он выдал связь денег и пениса, а также свой страх лишиться пениса. Я не интерпретировал оговорку, поскольку не хотел преждевременно затрагивать кастрационную тревогу как таковую; я только отметил, что его тенденция экономить должна как-то соотноситься со страхом катастрофы, и, по-видимому, он чувствует себя в безопасности, имея больше денег. Он отнесся к сказанному с пониманием и привел мне подтверждающие ассоциации из детства: он очень рано начал копить мелочь. И не простил отцу, что тот однажды без разрешения взял и потратил его деньги. Впервые мой пациент спонтанно произнес упрек в адрес отца; на сознательном уровне упрек касался денег, а на бессознательном, конечно, угрозы кастрации. В связи с этим я сказал, что его отец, подавляя сексуальность сына, действовал из лучших побуждений, но вовсе не мудро. Пациент ответил, что часто размышлял об этом, но никогда не перечил отцу, который, как он думал, действовал только в интересах сына. Было слишком рано сообщать ему, что его согласие основывалось на глубоком чувстве вины и страха перед отцом.
Теперь анализ трансферентного сопротивления проходил параллельно анализу скрытой негативной позиции по отношению к отцу. Каждый аспект ситуации переноса был связан с отцом, и пациент понимал это, в то же самое время предоставляя обильный материал о реальных с ним отношениях. Правда, надо отметить, что весь этот материал подвергался цензуре и глубокие интерпретации пока не принимались, но анализ детства определенно начал развиваться. Теперь он не прибегал к выражению материала лишь для того, чтобы оградиться. В результате анализа характерной защиты росло понимание того, что его отношения с отцом были не такими, как это ему представлялось, и что они наносили вред его развитию.
Каждый раз, когда он подходил вплотную к фантазии об убийстве, его тревога усиливалась. Сновидения становились короче и реже, но яснее, а связь с аналитической ситуацией усиливалась. Материал, который прежде использовался как заграждение, больше не появлялся. Все было тесно связано с комплексом отца: возникали фантазии о том, чтобы быть женщиной, имело место желание инцеста. Следующие шесть недель сопровождались появлением несомненно кастрационных видений. Это происходило без каких бы то ни было интерпретаций или намеков с моей стороны:
1. Я лежу на своей кровати, вдруг кричу и вижу, что мой школьный директор сидит на мне верхом. Я борюсь с ним и подминаю его под себя, но одна его рука остается свободной, и он хватает меня за пенис.
2. Мой старший брат влезает в нашу комнату через окно. Он говорит кому-то, чтобы ему принесли меч, поскольку он хочет убить меня, но я опережаю его и убиваю первым.
Здесь видно, что основной конфликт с отцом проявляется яснее и яснее без особых усилий с моей стороны, только как результат точного анализа сопротивления.
На этом этапе возникли повторные блоки и определенные проявления недоверия анализу. Теперь сопротивление было связано с вопросом оплаты:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108