Использование технических терминов было лишь уловкой; понятие «алголагния» это не что иное, как завуалирование факта попытки извлечь удовольствие от боли или оскорблений. Многие достаточно близко подходили к истине, предполагая, что получение побоев является не конечной целью, а только звеном в переживании приятного самоунижения (Краффг-Эбинг). Тем не менее фундаментальное положение было следующим: то, что нормальный человек переживает как неудовольствие, мазохист переживает как удовольствие или, во всяком случае, как источник удовольствия.
Психоаналитическое исследование скрытого содержания и динамики мазохизма породило поток новых прозрений. Фрейд обнаружил, что мазохизм и садизм не формируются отдельно друг от друга, что одно никогда не существует без другого. Мазохизм может оборачиваться садизмом и наоборот. Существует диалектическая — детерминированная переходом от активности к пассивности — противопоставленность, в то время как подоплека остается прежней. Фрейдовская теория развития либидо выделяет три главные стадии детской сексуальности: оральную, анальную и генитальную. Первые признаки садизма проявляются в анальной фазе. Исследуя эту теорию, можно сделать вывод, что каждая стадия сексуального развития имеет соответствующую форму садистской агрессии. Исследуя эту проблему, я пришел к заключению, что все три формы садистской агрессии являются реакцией на фрустрацию определенной части импульса. В соответствии с этим садизм каждого уровня развития возникает как смесь деструктивного, направленного против фрустрирующего человека импульса с соответствующей сексуальной потребностью: фрустрация сосания — деструктивная тенденция, кусание: оральный садизм; фрустрация анального удовольствия — желание раздавить, затоптать, избить: анальный садизм; фрустрация генитального удовольствия — желание пронзить, проколоть, проткнуть: фаллический садизм. Эта концепция полностью гармонирует с исходной формулировкой Фрейда о том, что сначала развивается деструктивная тенденция, направленная во внешний мир (обычно в результате фрустрации), а затем, когда она тоже начинает удерживаться фрустрацией и страхом наказания, она оборачивается против себя. Садизм, направленный на себя, становится мазохизмом; супер-эго, фрустрирующий объект, требования, которые общество предъявляет эго, становятся наказывающей инстанцией (сознанием). Чувство вины, сопровождающее деструктивный импульс, вступает в конфликт с любовью.
Позже Фрейд счел эту концепцию мазохизма вторичным образованием. Он заместил ее противоположным понятием, суть которого заключалась в том, что садизм — это мазохизм, направленный во внешний мир. Фрейд пришел к заключению, что существует первичная биологическая тенденция к саморазрушению: первичный или эрогенный мазохизм. Первичный мазохизм был представлен как выражение биологического инстинкта смерти, основанного на процессе диссимиляции каждой клетки организма. Эта концепция позже превратилась в понятие об инстинкте смерти, антагонисте эроса.
Сторонники этой теории, опираясь на процесс диссимиляции, вновь и вновь стараются обосновать свои взгляды. Но попытки эти неубедительны. Не так давно была опубликована статья, заслуживающая внимание, поскольку автор подходит к проблеме с клинической точки зрения и пытается привести аргументы из области физиологии, которые на первый взгляд выглядят вполне убедительными. Бенедек основывает свою аргументацию на открытиях биолога Эренберга, который обнаружил, что даже у простейших существуют противоположно направленные процессы. Определенные процессы в протоплазме приводят не только к ассимиляции пищи, но и к осаждению ранее растворенной субстанции. Это начальное образование структуры необратимо — растворенная субстанция затвердевает. То, что ассимилируется, — живет; то, что возникло помимо ассимиляции, — изменяет клетку, делает ее структуру более высокой и, начиная преобладать в определенной точке, перестает быть жизнью, это уже смерть. Если вспомнить о затвердении сосудов в преклонном возрасте, то в выстроенной теории можно найти определенную логику, но не подтверждение наличия стремления к смерти, инстинкта смерти. То, что затвердело и стало неподвижным, препятствует жизни и ее кардинальной функции: смене напряжения и расслабления при удовлетворении голода и сексуальных потребностей. Но это нарушение жизненного процесса совершенно противоположно тому, что характеризует инстинкт. Ригидность нарушает ритм напряжения и не позволяет наступить расслаблению, чтобы нам увидеть в этом процессе инстинкт, придется вообще изменить наше представление о нем.
Кроме того, если тревога подразумевает выражение «высвобождения инстинкта смерти», то неплохо было бы объяснить, как «твердые структуры» могут стать свободными. Бенедек сама говорит, что структуру, ставшую ригидной, можно считать враждебной по отношению к жизни только в том случае, когда она преобладает и препятствует жизненным процессам.
Бенедек полагает, что процесс формирования структуры синонимичен инстинкту смерти, а тревога соответствует внутреннему восприятию этого усиливающегося затвердения, то есть смерти. Из этих утверждений можно было бы сделать вывод, что дети и подростки не испытывают никакой тревоги, а пожилые люди испытывают ее беспрерывно. Однако все как раз наоборот: тревога наиболее ярко проявляется, когда возрастает сексуальность (то есть когда ее подавляют в определенные периоды жизни). Согласно этой концепции, мы должны обнаружить страх смерти и у сексуально удовлетворенного индивида, поскольку он является субъектом тех же процессов биологической диссимиляции, что и сексуально неудовлетворенный.
Исследуя фрейдовскую теорию актуальной тревоги, я пришел к модификации исходной формулы, согласно которой тревога возникает благодаря конверсии либидо. Я считаю, что тревога — это проявление того же возбуждения вазовегетативной системы, которое переживается сенсорной системой как сексуальное удовольствие.
Клинический опыт показывает, что тревога — это не что иное, как ощущение давления («angustiae»), застоя; страхи (мысли об опасности) становятся аффективной тревогой только при наличии такого застоя. Если позже на это накладывается социальное ограничение сексуального удовлетворения, ускоряющее процесс формирования структуры (умирания), это вовсе не означает, что тревога — результат данного процесса, а только демонстрирует вредный эффект, который оказывает на жизнь отрицающая секс мораль.
Изменение концепции мазохизма автоматически влечет за собой изменение этиологической формулы невроза.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108
Психоаналитическое исследование скрытого содержания и динамики мазохизма породило поток новых прозрений. Фрейд обнаружил, что мазохизм и садизм не формируются отдельно друг от друга, что одно никогда не существует без другого. Мазохизм может оборачиваться садизмом и наоборот. Существует диалектическая — детерминированная переходом от активности к пассивности — противопоставленность, в то время как подоплека остается прежней. Фрейдовская теория развития либидо выделяет три главные стадии детской сексуальности: оральную, анальную и генитальную. Первые признаки садизма проявляются в анальной фазе. Исследуя эту теорию, можно сделать вывод, что каждая стадия сексуального развития имеет соответствующую форму садистской агрессии. Исследуя эту проблему, я пришел к заключению, что все три формы садистской агрессии являются реакцией на фрустрацию определенной части импульса. В соответствии с этим садизм каждого уровня развития возникает как смесь деструктивного, направленного против фрустрирующего человека импульса с соответствующей сексуальной потребностью: фрустрация сосания — деструктивная тенденция, кусание: оральный садизм; фрустрация анального удовольствия — желание раздавить, затоптать, избить: анальный садизм; фрустрация генитального удовольствия — желание пронзить, проколоть, проткнуть: фаллический садизм. Эта концепция полностью гармонирует с исходной формулировкой Фрейда о том, что сначала развивается деструктивная тенденция, направленная во внешний мир (обычно в результате фрустрации), а затем, когда она тоже начинает удерживаться фрустрацией и страхом наказания, она оборачивается против себя. Садизм, направленный на себя, становится мазохизмом; супер-эго, фрустрирующий объект, требования, которые общество предъявляет эго, становятся наказывающей инстанцией (сознанием). Чувство вины, сопровождающее деструктивный импульс, вступает в конфликт с любовью.
Позже Фрейд счел эту концепцию мазохизма вторичным образованием. Он заместил ее противоположным понятием, суть которого заключалась в том, что садизм — это мазохизм, направленный во внешний мир. Фрейд пришел к заключению, что существует первичная биологическая тенденция к саморазрушению: первичный или эрогенный мазохизм. Первичный мазохизм был представлен как выражение биологического инстинкта смерти, основанного на процессе диссимиляции каждой клетки организма. Эта концепция позже превратилась в понятие об инстинкте смерти, антагонисте эроса.
Сторонники этой теории, опираясь на процесс диссимиляции, вновь и вновь стараются обосновать свои взгляды. Но попытки эти неубедительны. Не так давно была опубликована статья, заслуживающая внимание, поскольку автор подходит к проблеме с клинической точки зрения и пытается привести аргументы из области физиологии, которые на первый взгляд выглядят вполне убедительными. Бенедек основывает свою аргументацию на открытиях биолога Эренберга, который обнаружил, что даже у простейших существуют противоположно направленные процессы. Определенные процессы в протоплазме приводят не только к ассимиляции пищи, но и к осаждению ранее растворенной субстанции. Это начальное образование структуры необратимо — растворенная субстанция затвердевает. То, что ассимилируется, — живет; то, что возникло помимо ассимиляции, — изменяет клетку, делает ее структуру более высокой и, начиная преобладать в определенной точке, перестает быть жизнью, это уже смерть. Если вспомнить о затвердении сосудов в преклонном возрасте, то в выстроенной теории можно найти определенную логику, но не подтверждение наличия стремления к смерти, инстинкта смерти. То, что затвердело и стало неподвижным, препятствует жизни и ее кардинальной функции: смене напряжения и расслабления при удовлетворении голода и сексуальных потребностей. Но это нарушение жизненного процесса совершенно противоположно тому, что характеризует инстинкт. Ригидность нарушает ритм напряжения и не позволяет наступить расслаблению, чтобы нам увидеть в этом процессе инстинкт, придется вообще изменить наше представление о нем.
Кроме того, если тревога подразумевает выражение «высвобождения инстинкта смерти», то неплохо было бы объяснить, как «твердые структуры» могут стать свободными. Бенедек сама говорит, что структуру, ставшую ригидной, можно считать враждебной по отношению к жизни только в том случае, когда она преобладает и препятствует жизненным процессам.
Бенедек полагает, что процесс формирования структуры синонимичен инстинкту смерти, а тревога соответствует внутреннему восприятию этого усиливающегося затвердения, то есть смерти. Из этих утверждений можно было бы сделать вывод, что дети и подростки не испытывают никакой тревоги, а пожилые люди испытывают ее беспрерывно. Однако все как раз наоборот: тревога наиболее ярко проявляется, когда возрастает сексуальность (то есть когда ее подавляют в определенные периоды жизни). Согласно этой концепции, мы должны обнаружить страх смерти и у сексуально удовлетворенного индивида, поскольку он является субъектом тех же процессов биологической диссимиляции, что и сексуально неудовлетворенный.
Исследуя фрейдовскую теорию актуальной тревоги, я пришел к модификации исходной формулы, согласно которой тревога возникает благодаря конверсии либидо. Я считаю, что тревога — это проявление того же возбуждения вазовегетативной системы, которое переживается сенсорной системой как сексуальное удовольствие.
Клинический опыт показывает, что тревога — это не что иное, как ощущение давления («angustiae»), застоя; страхи (мысли об опасности) становятся аффективной тревогой только при наличии такого застоя. Если позже на это накладывается социальное ограничение сексуального удовлетворения, ускоряющее процесс формирования структуры (умирания), это вовсе не означает, что тревога — результат данного процесса, а только демонстрирует вредный эффект, который оказывает на жизнь отрицающая секс мораль.
Изменение концепции мазохизма автоматически влечет за собой изменение этиологической формулы невроза.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108