В процессе анализа совершенно открыто и неудержимо реактивировалась инфантильная фаза злобы пациента. Около шести месяцев продолжался анализ приступов рыданий, что в результате дало полное устранение такого типа реагирования. Вначале было нелегко побудить пациента реактивировать эти злобные действия его детства. Его реакции были подобающими «чистому» человеку, гению математики, который не мог позволять себе подобного. Однако это было неизбежно. Если этот пласт характера был бы разоблачен как защита от тревоги и выделен, он мог бы впервые реактивироваться в полной мере. Когда пациент впервые начал свое «я не буду», я попытался интерпретировать, но он полностью проигнорировал мои попытки. Поэтому я стал имитировать пациента: давая интерпретации его по-ведения, я тут же сам добавлял: «Я не буду». Однажды он прореагировал внезапными непроизвольными движениями, начав бить по кушетке ногами. Я ухватился за эту возможность и попросил его, чтобы он полностью «дал себе волю». Сначала он не мог понять, как это кто-то может провоцировать его на что-то подобное. Но постепенно он все сильнее и сильнее стал колотить по кушетке и метаться по ней, его поведение обернулось эмоциональными громкими злобными криками и неартикулированными животными воплями. Особенно яростный приступ произошел однажды, когда я сказал ему, что его защита от отца была только маской, прикрывавшей сильную ненависть к нему. Я не колеблясь предположил, что у этой ненависти достаточно рационального оправдания. После этого его действия переросли почти в драку. Он вопил так, что находящиеся в доме люди испугались. Но это был единственный путь к его глубинным эмоциям; только так он мог полностью и аффективно разрядить свой инфантильный невроз, чего не удавалось сделать в форме воспоминаний. Снова и снова предоставлялась возможность углубить понимание его поведения. Смысл его состоял в грандиозной провокации в адрес взрослых и, в условиях переноса, в мой адрес. Но оставался вопрос, почему он провоцирует.
Другие пациенты-мазохисты пытались спровоцировать аналитика типичным мазохистским молчанием. Наш пациент делал это, прибегая к инфантильным реакциям злобы. Прошло немало времени, пока мне удалось добиться его понимания того, что эта провокация была попыткой заставить меня проявить строгость и привести меня в ярость. Но это был лишь поверхностный смысл его поведения. Если более глубинный смысл часто ускользает из поля зрения, то это происходит из-за ошибочной уверенности, будто мазохист, пытаясь удовлетворить свое чувство вины, ищет наказания в себе самом. В действительности дело вовсе не в наказании, а в том, чтобы выставить аналитика или его прототип, то есть родителя, в плохом свете, спровоцировав его на поведение, которое рационально оправдывалось упреком: «Видишь, как ты плохо обращаешься со мной». Эта провокация во всех без исключения случаях представляет собой одну из первых значительных проблем мазохистского характера. Не раскрыв ее смысл, не продвинешься дальше ни на шаг.
Каков смысл провоцирования аналитика, осуществляемого так, чтобы выставить его в плохом свете? Он заключается в следующем: «Ты — плохой, ты меня не любишь, напротив, ты жесток по отношению ко мне, и я прав, ненавидя тебя». Оправдание ненависти и ослабление чувства вины с помощью этого механизма, однако, лишь промежуточный процесс. Действительно, если допустить, что чувство вины и потребность в наказании есть проявление биологического инстинкта смерти, то можно склониться к уверенности, что объяснением рациональности ненависти и провокацией объекта можно нажать красную кнопку взрыва. Но главная проблема мазохистского характера состоит не в чувстве вины и не в потребности быть наказанным независимо от того, насколько представляется это важным. Почему же мазохист старается выставить объект своих отношений в черном свете?
За провокациями скрывается глубокое разочарование в любви. Провокация направлена как раз на те объекты, которые послужили причиной этого разочарования, то есть объекты, которые мазохист очень любит и которые на самом деле разочаровали или недостаточно удовлетворили любовь ребенка. Актуальное разочарование мазохистского характера усиливается столь высокой потребностью в любви, что ее на самом деле удовлетворить невозможно, она вызывается специфическими внутренними причинами, о чем мы поговорим несколько позже.
По прошествии некоторого времени пациент убедился, что ему не привести меня в ярость, но продолжал вести себя по-прежнему, правда по другой причине. Теперь ему доставляло явное удовольствие «давать себе волю». Его отыгрывание становилось помехой: он часами брыкался, колотил ногами и вопил. Теперь я мог показать ему, что его провоцирование исходно служило второй цели, а именно: продемонстрировать мне, как далеко он может зайти со своими бессмысленными действиями, пока я буду избегать проявления любви и применения наказания. Он убедил себя, что ему незачем бояться, что он может напрасно тратить время и за этим не последует наказания. Такое бессмысленное поведение показало, что страх наказания необоснован и оно было лишь источником удовольствия. Я старательно искал выход, но не мог ничего поделать с его желанием получить наказание. В то же время пациент без конца жаловался на свое состояние, на «болото», из которого он не мог выбраться, подразумевая, что я не помогаю ему в этом. Он продолжал мастурбировать тем же способом, и это ежедневно погружало его в «болотное» настроение, которое он проявлял в своих жалобах, то есть в замаскированных упреках При таком положении вещей анализ не мог прогрессировать. Запрет на реакцию злости был недопустим — это могло все остановить. Поэтому я начал демонстрировать ему его отражение. Когда я открывал дверь, он стоял передо мной с изможденным лицом, в позе полной подавленности. Я стал имитировать его позу. Я начал пользоваться его инфантильным языком, я ложился на пол, лупил ногами и кричал так же, как он. Сначала он был удивлен, но однажды начал смеяться совершенно по-взрослому и совершенно не невротично. Прорыв, хотя и временный, произошел. Я продолжал проделывать то же самое, пока он сам не начал анализировать ситуацию.
Каков был смысл провокации? Это был его способ требования любви, именно таков способ всех мазохистских характеров. Ему требовались доказательства любви, которые снизили бы его тревогу и внутреннее напряжение, чем больше его извращенная мастурбация усиливала напряжение, тем интенсивнее были эти требования. Чем сильнее было его ощущение «болота», тем интенсивнее становилась его мазохистская установка, то есть требование любви.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108