– Дивчина где? – мягко спросил он.
– Какая? – испугался Лузга. – Маленькая, что ли? Соплячка?
– Не ма-аленькая! – Витя резко ударил лежавшего ногой.
Лузга привычно свернулся в комок, прикрывая голову и живот, Витя просунул ствол нагана между пальцами Лузги и уперся ему в лицо. Лузга убрал руки и заговорил тоном, похожим на блатной:
– Мне она нужна? Соплячка, в куклы играет… Где?… Я знаю? Услышала пах-пах, слезла в погреб… Вон! В избах. Век свободы не видать!
Витя поверил.
* * *
Около полудня Копалыч возвращался домой. Подходя к избам, особенного не заметил, на тишину и безлюдье внимания не обратил, занятый своими мыслями. Не заметил и Муху, сидевшего с обрезом в тени забора у манковской избы. Копалыч шел без очков, а вблизи видел плохо, поэтому, войдя в калитку, споткнулся о труп собаки и выронил лопату. Нагнулся, увидел кровь, мертвый оскал и в изумлении огляделся. У крыльца лежал дед Яков. Борода торчала вверх. Копалыч подошел.
– Дед, ты что?..
Он достал и торопливо надел очки, нагнулся и увидел мертвые глаза за круглыми стеклами, на рубахе на груди пятно крови.
Копалыч медленно разогнулся. Только теперь он услышал странную тишину. Он осторожно огляделся. Никого. В дом идти страшно. Он снял бесценные очки, упрятал в коробочку и убрал в надежный карман.
Естественным было пойти к Манкову. Поминутно озираясь, он пересек улицу, пошел вдоль заборов и наткнулся на Муху. Несколько секунд он рассматривал этого человека, примечательного только обрезом.
– Здравствуйте, – сказал Копалыч.
Муха молча смотрел на него.
– А что случилось? – тихо спросил Копалыч.
– А ничего.
– А где милиционер? Манков?
Муха показал за забор:
– Вон торчит… нога… Ты вот чего: тут – можешь, а за деревню не ходи. Стрелять буду без объявления, – он показал на лежавшего вдали Лузгу. – Иди к тому, в концентрацию. Мне видней будет.
Копалыч постоял, не зная, что спросить, и побрел к Лузге.
– Кто они? – спросил он Лузгу.
Лузга не ответил – следил за Мухой, который быстро пошел на перехват черноглазой старухи, направившейся к мостику через ручей.
Старуха на его окрик: «Цурюк!» остановилась, стала доказывать, что надо ей в сарай, за рыбой. А Муха показал: «Назад!» Она не послушалась, он ударил ее прикладом. Она упала. Встала с трудом.
– Что он делает?! – возмутился Копалыч. – Нет, что он делает?
– Сядь, – грубо сказал Лузга. – И заткнись.
* * *
В комнате Фадеича тесно сидели Крюк, Барон, Шуруп, Михалыч и Витя. Зотов незаметно и тихо сидел в углу на корточках. Фадеич стоял у окна. Крюк и Барон рассматривали речную карту, лоцию.
– Нет вам отсюда другой дороги, – как бы даже жалея их, сказал Фадеич. – Суд да тюрьма.
– Почему нет? Есть, – спокойно сказал Крюк.
– Потому. Вы вошли в конфликт с властью.
– Власть нам амнистию дала, – сказал Крюк. – Нам все списали. И еще спишут.
Тут они переглянулись с Бароном, – Крюк хватил лишку: надежды, что спишут, не было.
– Что твоя власть может? – сказал Барон. – Ну убить меня. Так и я могу убить – тебя. И любого. Твоя власть что тебе дала? Гроши. А горб гни всю жизнь. Я не работаю, а беру сколько надо и еще вдвое. И живу красиво, – и тут Барон, говоривший все время спокойно, вдруг заорал; – Я красиво живу! А по тебе ходят, ты подошвы лижешь.
Фадеич молчал, отшатнувшись. Они снова занялись картой.
– Я исполняю долг, – сказал Фадеич.
– Да заткнешься ты вконец, козел вонючий?! – завизжал Шуруп. – Я его разорву, падлу! Дай его мне!
Крюк строго посмотрел на него, и Шуруп смолк. Витя встал.
– Всем здесь быть, когда гости подвалят, – сказал Крюк.
– Услышу, – сказал Витя.
Он вышел, прошел на камбуз, где стряпала Лида,
– Дивчина где? – ласково спросил он.
Она замычала в ответ. Он жестко сдавил пальцами ее лицо.
– Молодая где?
Она показала вверх по реке, изобразила, как гребут веслами. Он не поверил. Слова Лузги о погребе больше походили на правду, и он пошел к избам – искать.
* * *
– Ненавижу блатарей, – говорил Копалыч, лежа рядом с Лузгой. – Жестокие, подлые… У больного пайку отнимут, ударят калеку… Предадут любого – своего, чужого… Им ребенка убить…
– У кого рыба, тот и прав, – сказал Лузга, следя за Витей, входившим в избу.
Копалыч замолчал. На него навалилась такая тоска, что неудержимо потянуло на откровенность.
– Я ведь не золото ищу. Я археолог. Есть такая наука об ископаемых людях, культурах… Здесь должны быть стоянки первобытного человека, я еще до войны предполагал. В тридцать девятом мою статью перепечатал английский журнал, «Нэйчур», и через месяц меня взяли… Как шпиона… А сын был на истфаке, новейшая история, для него мой арест – крах всего. В Бутырке повезло: переправил домой записку, ну, чтобы отреклись и не писали мне. Не имел права их с собой тянуть…
– И не пишут, – скривился Лузга.
Копалыч опустил голову. Замолчали.
– «Пещерные люди», «троглодиты»… – вдруг громко сказал он. – А в неолите не было урок! И палачей не было!
– Не ори. Пришьют.
– Тебя-то не тронули, – едко сказал Копалыч.
– Мне плевать – живу, не живу. А им интересно, когда страха много перед ними.
Витя вышел из очередной избы, недобро глянул в сторону Лузги.
– Интеллигента когда-то называли носителем культуры, – сказал Копалыч. – В другой жизни… Сейчас просто бьют по лицу, и падаешь на колени!
– Если упал – какая культура? – покосился Лузга. – Одни поджилки.
– Да! А когда-то назывался интеллигентом.
– Столько карманов у интеллигента не бывает, – зло пошутил Лузга.
* * *
Витя подошел к Мухе, издали посмотрел на ссыльных.
– Расскажи, что делал с партизанами.
– Да бросьте мне шить! – дернулся Муха. – Не был я в полицаях, за мокрое сидел!
– Ага… А что делал с партизанами? Научи.
Муха в ярости вскинул обрез. Витя отвернулся и пошел к Лузге и Копалычу.
Копалыч при его приближении поднялся на ноги. Лузга приподнялся и сел на корточки, глядя на Витины ноги,
– В куклы играет?
Витя резко ударил ногой, но Лузга успел подпрыгнуть и встретить ботинок кистями рук. Лузга отлетел на метр, но удар получился мягкий. Витя быстро шагнул, снова ударил, и Лузга, не успевший приготовиться, со стоном повалился на спину. Удар косо пришелся в голову.
Витя пошел на пристань. Копалыч нагнулся над Лузгой.
– Сильно?.. Он ушел.
Держась за голову, Лузга медленно сел. Посидел, морщась, огляделся, нашарил возле себя сосновую чурочку и протянул Копалычу.
– Отойди на пять шагов и кинь вон туда, не высоко, вот так, – он показал высоту над землей.
Изумленный Копалыч безропотно отсчитал пять шагов. Лузга поднялся на корточки, собрался.
– Кидай.
Чурка полетела. Ноги Лузги слабо бросили его вбок, до чурки он не дотянулся. Сел, уронил голову, брезгливо глядя на вытянутые ноги.
– Дай ложку.
Копалыч достал заточенную ложку, дал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10