Она протянула к нему руки.
Он покаянно опустился на колени и обнял ее.
– Я просто не хотел тревожить твой утренний сон, любимая, – сказал он и добавил: – Я хочу ненадолго уйти на ловлю норгала. Говорят, они лучше всего клюют на рассвете.
Она взяла его лицо в свои ладони и притянула к своим губам.
– Никогда не уходи, – сказала она, – не поцеловав меня на прощание. Кто знает, на сколько мы расстаемся? Мы можем думать, что разлучаемся лишь на минуты, а рука Провидения, вмешавшись, продлит разлуку, может быть, на вечность.
Он уткнулся лицом в ее шею, а она принялась поглаживать его черные кудри. Он и представить себе не мог, застыв так на несколько мгновений, как скоро сбудется опасное ее предсказание.
– Я вернусь мигом, – сказал он, поднимаясь.
С любовью и гордостью во взоре она проводила его глазами. Красивый, сильный и благородный – император до кончиков ногтей.
Она подошла к двери, прикрыла тело переливающимся розовым материалом и стала наблюдать за его отъездом. Ей торопливо отсалютовали два охранника. Оба они принадлежали к отборным войскам Грендона, Сражающимся Травекам из Укспо. Каждый был вооружен торком – скорострельным оружием, стреляющим иглообразными стеклянными пулями, скарбо – режущим и колющим оружием с эфесом в виде чашки и изогнутым, как у ятагана, лезвием и копьями с длинными наконечниками.
Верния смотрела, как Грендон, стоя у своей небольшой рыбачьей лодки, серьезно беседует о чем-то с Хубой, моджаком, или капитаном роты Травеков, охраняющих лагерь. Вдоль каждого борта стояли по шесть человек, держа суденышко носом к прибою. На самом носу находился артиллерист Кантар, бережно закрывающий матторк – орудие, напоминающее торк, но значительно более крупного калибра и дальности стрельбы, установленное на треноге, – закрывал от брызг прибоя водонепроницаемой материей.
Остальной экипаж состоял из шести гребцов, моряка, занятого парусом, и рулевого.
Закончив разговор с Хубой, Грендон прыгнул в лодку, и двенадцать человек, стоящих в воде, стали толкать ее. Когда они зашли в воду по шею и толкнули последний раз, за дело дружно взялись гребцы. Вскоре поднялся парус, и лодка устремилась вперед под дуновением бриза, начинавшего разгонять туман, низко нависший над поверхностью океана Азпок.
Принцесса провожала судно взглядом, пока его не поглотил туман. Затем она повернулась и скрылась в шатре. Но едва она прикрыла себя теплыми одеялами и закрыла глаза, собираясь уснуть, как грохот матторка, крики людей и лязганье оружия подсказали ей, что лагерь атакован значительными силами.
Выпрыгнув из постели, Верния окликнула стражу.
– Что там такое? – спросил она. – Что происходит?
– Пираты, ваше величество! – взволнованно ответил охранник. – На нас напали рейдеры побережья.
Быстро одевшись, Верния схватила скарбо и бесстрашно вышла из шатра. Ведя свое происхождение от тысяч сражающихся торрого Рибона, она обладала тем же мужеством, что и ее могучий муж, хотя ей и не хватало его силы и искусства фехтовальщика. Горящими глазами оглядела она открывшуюся перед нею сцену. Менее чем в четверти мили от берега стояли на якорях две дюжины судов, в которых она, вспомнив картины, тут же узнала флот грозных Желтых Пиратов, ставших бичом океана Азпок. Странной формы паруса, раскинувшиеся по обе стороны мачт наподобие крыльев летучих мышей, являлись их отличительным признаком. К берегу стремительно неслись не менее пятидесяти лодок с вооруженными людьми и матторками на носах. Мало того, со всех сторон к лагерю бежали вопящие пираты. Уже пала в сражении треть Сражающихся Травеков, а стрельба из тор-ков и матторков со всех направлений косила ряды оставшихся.
Расчет матторка охраны успел потопить с дюжину лодок, не дав им достигнуть берега. Но вот носы уцелевших лодок заскребли по дну, и пираты начали выпрыгивать из них. Это и стало сигналом к генеральному штурму лагеря.
Лагерь охраняли две сотни человек, но к моменту решающего штурма их оставалось едва ли сорок. Они образовали каре вокруг принцессы и встретили атаку со стойкостью, достойной традиций Сражающихся Травеков, хотя в исходе битвы сомнений быть не могло.
В последовавшей вскоре рукопашной схватке торки и матторки молчали – слышались лишь звон сабель, боевые кличи дерущихся, стоны раненых да вопли умирающих. Верния и Хуба мужественно сражались наравне со всеми, ловко заменяя павших в цепи обороны. Но бой они вели неравный, и вскоре остались лишь принцесса да моджак, вставшие спина к спине. Капитан, отражавший атаки сразу трех нападающих, пропустил выпад одного из пиратов и упал, оставив принцессу в одиночестве. Ее обхватили сзади, не давая шевельнуть руками, и быстро отобрали оружие.
Лагерь уже вовсю подвергался разграблению, а Вернию – бьющуюся, царапающуюся и кусающуюся – потащили в лодку. Из лагеря вынесли все, что можно. Даже павших Травеков обобрали. Пираты забрали с собой своих раненых, умирающих и погибших.
Вернию доставили на самый большой корабль, подняли на борт и поставили перед офицером, знаки различия которого указывали на ранг ромоджака, или командующего флотом. Подобно другим представителям своей расы, он обладал небольшим ростом, не возвышаясь даже над Вернией, но исключительно длинным телом мг руками. На круглом желтом морщинистом лице выделялись такие же круглые, немигающие глаза, лишенные радужной оболочки. Зрачки в них, перпендикулярные, щелочками, расширялись и сужались, как у кошки. Коротенький нос напоминал поросячий пятачок, а из беззубого рта на почти срезанный подбородок стекала слюна, окрашенная красным цветом сока керры, наркотических стручков, которые всегда жевали пираты. Лишенную растительности кожу подбородка, бровей и головы покрывало грязноватое потное выделение, очевидно играющее роль защитного естественного покрова у этих безволосых людей. По меркам этих безволосых и беззубых людей, данный экземпляр, наверное, мог считаться и красавцем. Плененная же Верния могла воспринимать его лишь как чудовище.
– Осмелюсь предположить, что это и есть торрога Рибона, – сказал он на патоа, причудливо выговаривая слова беззубым ртом.
– Вы и так уже слишком на многое осмелились, – страстно ответила Верния. – И за сегодняшние ваши дела я обещаю вам уничтожение Желтых Пиратов.
Десны ромоджака обнажились в беззубой ухмылке. Он сплюнул красным соком керры и обратился к стоящему рядом низенькому кривоногому с выпирающим брюшком моджаку.
– Ты слышал это, Сан Той? – насмешливо проговорил он. – Я, Тид Йет, ромоджак военно-морских сил Хьютсена, осмелился слишком на многое!
Моджак в ответ также изобразил ухмылку окрашенными красным соком губами.
– Таких слов для хьютсенцев не существует, – ответил он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47
Он покаянно опустился на колени и обнял ее.
– Я просто не хотел тревожить твой утренний сон, любимая, – сказал он и добавил: – Я хочу ненадолго уйти на ловлю норгала. Говорят, они лучше всего клюют на рассвете.
Она взяла его лицо в свои ладони и притянула к своим губам.
– Никогда не уходи, – сказала она, – не поцеловав меня на прощание. Кто знает, на сколько мы расстаемся? Мы можем думать, что разлучаемся лишь на минуты, а рука Провидения, вмешавшись, продлит разлуку, может быть, на вечность.
Он уткнулся лицом в ее шею, а она принялась поглаживать его черные кудри. Он и представить себе не мог, застыв так на несколько мгновений, как скоро сбудется опасное ее предсказание.
– Я вернусь мигом, – сказал он, поднимаясь.
С любовью и гордостью во взоре она проводила его глазами. Красивый, сильный и благородный – император до кончиков ногтей.
Она подошла к двери, прикрыла тело переливающимся розовым материалом и стала наблюдать за его отъездом. Ей торопливо отсалютовали два охранника. Оба они принадлежали к отборным войскам Грендона, Сражающимся Травекам из Укспо. Каждый был вооружен торком – скорострельным оружием, стреляющим иглообразными стеклянными пулями, скарбо – режущим и колющим оружием с эфесом в виде чашки и изогнутым, как у ятагана, лезвием и копьями с длинными наконечниками.
Верния смотрела, как Грендон, стоя у своей небольшой рыбачьей лодки, серьезно беседует о чем-то с Хубой, моджаком, или капитаном роты Травеков, охраняющих лагерь. Вдоль каждого борта стояли по шесть человек, держа суденышко носом к прибою. На самом носу находился артиллерист Кантар, бережно закрывающий матторк – орудие, напоминающее торк, но значительно более крупного калибра и дальности стрельбы, установленное на треноге, – закрывал от брызг прибоя водонепроницаемой материей.
Остальной экипаж состоял из шести гребцов, моряка, занятого парусом, и рулевого.
Закончив разговор с Хубой, Грендон прыгнул в лодку, и двенадцать человек, стоящих в воде, стали толкать ее. Когда они зашли в воду по шею и толкнули последний раз, за дело дружно взялись гребцы. Вскоре поднялся парус, и лодка устремилась вперед под дуновением бриза, начинавшего разгонять туман, низко нависший над поверхностью океана Азпок.
Принцесса провожала судно взглядом, пока его не поглотил туман. Затем она повернулась и скрылась в шатре. Но едва она прикрыла себя теплыми одеялами и закрыла глаза, собираясь уснуть, как грохот матторка, крики людей и лязганье оружия подсказали ей, что лагерь атакован значительными силами.
Выпрыгнув из постели, Верния окликнула стражу.
– Что там такое? – спросил она. – Что происходит?
– Пираты, ваше величество! – взволнованно ответил охранник. – На нас напали рейдеры побережья.
Быстро одевшись, Верния схватила скарбо и бесстрашно вышла из шатра. Ведя свое происхождение от тысяч сражающихся торрого Рибона, она обладала тем же мужеством, что и ее могучий муж, хотя ей и не хватало его силы и искусства фехтовальщика. Горящими глазами оглядела она открывшуюся перед нею сцену. Менее чем в четверти мили от берега стояли на якорях две дюжины судов, в которых она, вспомнив картины, тут же узнала флот грозных Желтых Пиратов, ставших бичом океана Азпок. Странной формы паруса, раскинувшиеся по обе стороны мачт наподобие крыльев летучих мышей, являлись их отличительным признаком. К берегу стремительно неслись не менее пятидесяти лодок с вооруженными людьми и матторками на носах. Мало того, со всех сторон к лагерю бежали вопящие пираты. Уже пала в сражении треть Сражающихся Травеков, а стрельба из тор-ков и матторков со всех направлений косила ряды оставшихся.
Расчет матторка охраны успел потопить с дюжину лодок, не дав им достигнуть берега. Но вот носы уцелевших лодок заскребли по дну, и пираты начали выпрыгивать из них. Это и стало сигналом к генеральному штурму лагеря.
Лагерь охраняли две сотни человек, но к моменту решающего штурма их оставалось едва ли сорок. Они образовали каре вокруг принцессы и встретили атаку со стойкостью, достойной традиций Сражающихся Травеков, хотя в исходе битвы сомнений быть не могло.
В последовавшей вскоре рукопашной схватке торки и матторки молчали – слышались лишь звон сабель, боевые кличи дерущихся, стоны раненых да вопли умирающих. Верния и Хуба мужественно сражались наравне со всеми, ловко заменяя павших в цепи обороны. Но бой они вели неравный, и вскоре остались лишь принцесса да моджак, вставшие спина к спине. Капитан, отражавший атаки сразу трех нападающих, пропустил выпад одного из пиратов и упал, оставив принцессу в одиночестве. Ее обхватили сзади, не давая шевельнуть руками, и быстро отобрали оружие.
Лагерь уже вовсю подвергался разграблению, а Вернию – бьющуюся, царапающуюся и кусающуюся – потащили в лодку. Из лагеря вынесли все, что можно. Даже павших Травеков обобрали. Пираты забрали с собой своих раненых, умирающих и погибших.
Вернию доставили на самый большой корабль, подняли на борт и поставили перед офицером, знаки различия которого указывали на ранг ромоджака, или командующего флотом. Подобно другим представителям своей расы, он обладал небольшим ростом, не возвышаясь даже над Вернией, но исключительно длинным телом мг руками. На круглом желтом морщинистом лице выделялись такие же круглые, немигающие глаза, лишенные радужной оболочки. Зрачки в них, перпендикулярные, щелочками, расширялись и сужались, как у кошки. Коротенький нос напоминал поросячий пятачок, а из беззубого рта на почти срезанный подбородок стекала слюна, окрашенная красным цветом сока керры, наркотических стручков, которые всегда жевали пираты. Лишенную растительности кожу подбородка, бровей и головы покрывало грязноватое потное выделение, очевидно играющее роль защитного естественного покрова у этих безволосых людей. По меркам этих безволосых и беззубых людей, данный экземпляр, наверное, мог считаться и красавцем. Плененная же Верния могла воспринимать его лишь как чудовище.
– Осмелюсь предположить, что это и есть торрога Рибона, – сказал он на патоа, причудливо выговаривая слова беззубым ртом.
– Вы и так уже слишком на многое осмелились, – страстно ответила Верния. – И за сегодняшние ваши дела я обещаю вам уничтожение Желтых Пиратов.
Десны ромоджака обнажились в беззубой ухмылке. Он сплюнул красным соком керры и обратился к стоящему рядом низенькому кривоногому с выпирающим брюшком моджаку.
– Ты слышал это, Сан Той? – насмешливо проговорил он. – Я, Тид Йет, ромоджак военно-морских сил Хьютсена, осмелился слишком на многое!
Моджак в ответ также изобразил ухмылку окрашенными красным соком губами.
– Таких слов для хьютсенцев не существует, – ответил он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47