— Налим явно нервничал, все время озирался. — Я видел, он ее финкой в плечо.
— На первом же поезде нарезаем отсюда, — сказал Ратмир подошедшему к нему Володьке. — Все равно в какую сторону!
— Я думал, он тебя… — зябко передернув плечами и не попадая зубом на зуб, проговорил Володька.
— От страха-то зубами стучишь? — в упор посмотрел на него злыми глазами Ратмир. — Ни вора из тебя, Володька, не получится, ни бандита! Придется завязывать с этим делом.
— А ты? — взглянул на него приятель.
— Я уже завязал.
— А человека убил…
— Не человека, — поправил Ратмир. — Убийцу! Или он меня, или я его. Туда ему, гадине, и дорога… Жалею, что второго не успел…
— Что теперь будет-то? — растерянно произнес Грошев.
— Что будет? — недобро глянул ему в глаза Ратмир.
— Эти… — кивнул Володька в сторону вокзала. Убьют они нас… Укокошат!
— А-а, туда нам и дорога! — вырвалось у Ратмира. Он неожиданно сильно хлопнул приятеля по плечу. — К чертям собачьим бандитов! И всю эту собачью голодную и холодную жизнь! Да разве это жизнь, Вовка? Хватит! Наелись…
— Я с тобой, Шайтан, — вспомнив старую кличку приятеля, сказал Володька. И в голосе его прозвучали уважительные нотки.
Над синим лесом фейерверком взлетел сноп искр, немного погодя — второй, третий… Гулко рявкнул паровоз.
— Пассажирский! — обрадовался Ратмир, заметив тускло светящиеся квадраты окон.
— Налим! — осторожно позвал Володька, вглядываясь в ночь, но никто не отозвался.
— Домой! — сказал Ратмир. — Погуляли и хватит.
— Где теперь наш дом? — с грустью спросил Володька. — Нет у нас никакого дома. И будет ли?
— Так не бывает, — задумчиво сказал Ратмир, глядя, как вагоны замедляют свой бег. — У каждого человека должен быть свой дом. Как же иначе?
— Хорошо бы, — покорно согласился Володька, хотя оптимизма приятеля совсем не разделял.
На станции Ратмир подошел к железнодорожнику с сундучком, наверное, машинисту, и сказал:
— Дяденька, вон там за сараем тетенька раненая лежит, бандиты ее…
— Что делается на белом свете! — покачал головой железнодорожник. Грабят в вагонах, режут людей на путях…
— Куда милиция смотрит, — притворно возмутился Грошев.
— У нас тут всего один милиционер, и тот язвой желудка мается, а ворья разного, как мошки, развелось… Давил бы их, мразь!
Ратмир посмотрел на Грошева, лицо его скривилось, как от зубной боли.
— Жрать нечего, вот и воруют, — пробормотал он.
— Ох, не скажи, парень! — возразил железнодорожник. — Честный человек пойдет работать, а воруют отбросы всякие… Вот вы вроде бы ребята хорошие, а чего ж за женщину не вступились?
— Они же бандиты! — сказал Володька. — Пырнет ножом — и загремишь прямо в рай…
— Вот почему и ворье расплодилось, что многие так же, как ты, рассуждают! Эх, да что говорить… — Он остановил мужчину в замасленном полушубке: — Сидоров, пошли сходим за рыбный склад — там, говорят, женщину ранили…
Когда они торопливо зашагали через пути, Ратмир повернулся к Володьке:
— Дураки мы с тобой, Володя, уши развесили… Налим наговорит! Наслушался я его воровской романтики под стук колес… Морду ему набить, что ли?
Степка Ненашев отыскал их на перроне. Ратмир был мрачен, из головы не шли слова железнодорожника: «Ворья разного, как мошки, развелось… Давил бы их, мразь!» Это и к нему, Ратмиру, относится. Поехал мать разыскивать, а постепенно стал и к воровству привыкать. Был он в Сергаче, заходил на эвакуационный пункт, там все бумаги перерыли, но фамилии Денисовых не встретилось. Сказали, вполне возможно, что эшелон проследовал дальше, на Урал. А Урал — он большой, как мать отыщешь, если неизвестно даже, в какой она области?..
— Приехали, — сказал Ратмир.
— Драпать надо отсюда, — пробормотал Степка, озираясь.
— Я говорю, баста, накатались мы, Степа! — продолжал Ратмир. — С тобой не только вором, но и бандитом скоро заделаешься.
— Это ты… кх-хы! — Налим сделал палец крючком. — На тот свет человека отправил!
— Мразь это, а не человек! — крикнул Ратмир. Глаза его зло заблестели. — Я таких бы, как фашистов, стрелял… Пачками!
— А я чего? — пошел на попятный Налим. — Он мог бы и по-хорошему золотишко взять… Сказал бы пару ласковых словечек — и тетенька сама ему узелочек отдала бы, а он финкой!
— Небось ты разжился? — покосился на него Ратмир. Он уже остыл. — Узелочек-то по-хорошему взял?
— Какие-то мужики прибежали, один за ноги, другой за руки и унесли родимую…
— Кто это? — испуганно прошептал Володька Грошев, глазами показывая на высокого парня в длинном пальто. — Тот самый?
Парень прошел мимо, даже не посмотрев в их сторону.
Володька проводил его настороженным взглядом.
— А ну как и тот… на этот поезд? — сказал он.
— Тебя первого порешит, — усмехнулся Ратмир. — Ты самый заметный… Один нос чего стоит!
— Нас трое, а он один, — озираясь вокруг, подбодрил Степка, однако в голосе его тоже чувствовалась тревога.
— Не трое нас, Степа, — сказал Ратмир. — А ты — один. — Повернулся и зашагал вдоль состава.
Ратмир сразу проснулся и чуть приоткрыл глаза. Сначала он ничего не увидел, кроме неширокой полоски света, пробивающегося под нижнее сиденье вагона. Что-то чуть слышно касалось его одежды. Скосив глаза, он увидел руку с растопыренными пальцами. На одном пальце блестел желтый перстень. На тыльной стороне запястья наколка: синий якорь и две извилистые линии над ним. Они, по-видимому, должны символизировать волны моря. Рука, извиваясь змеей, поползла по его одежде. Вот пальцы дотронулись до кармана брюк, потом скользнули выше и коснулись груди. На миг исчезнув из поля зрения, рука снова появилась у другого кармана, задержалась на мгновение, тщательно ощупывая кисет и зажигалку, затем снова исчезла.
Немного погодя послышался шепот:
— Голенький… Нет и у этого дуры.
Другой голос, чуть громче:
— Хоть одного бы запомнил, Рыба!
— Мы же не на солнечном пляже эту деву разделывали, — оправдывался Рыба. — Темно, и потом, тот, с пушкой, как с неба свалился…
— Может, с другим поездом отвалили?
— Крутились возле этого, а в какой вагон сунулись, я не заметил.
— Четыре вагона прошел — одна мелкота по углам… А их, говоришь, было трое?
— Одного бы я узнал по голосу, — заявил Рыба. Он клянчил у нас барыш. Из мелких воришек.
Ратмир почувствовал, как его крепко ухватили за ногу и сильно дернули.
— Ваш билет, гражданин? — в ухо прорычал кто-то.
Ратмир дернулся под сиденьем, будто хотел ускользнуть, но рука держала крепко.
— Дяденька ревизор, я к тетке в Кунгур еду, — плачущим голосом запричитал Ратмир. А билет у меня вместе с мешком жулики в Ярославле сперли…
— Нет, — помедлив, сказал Рыба.
— В следующий раз, лапоть, пасть не разевай, — насмешливо посоветовал «дяденька ревизор» и отпустил ногу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48
— На первом же поезде нарезаем отсюда, — сказал Ратмир подошедшему к нему Володьке. — Все равно в какую сторону!
— Я думал, он тебя… — зябко передернув плечами и не попадая зубом на зуб, проговорил Володька.
— От страха-то зубами стучишь? — в упор посмотрел на него злыми глазами Ратмир. — Ни вора из тебя, Володька, не получится, ни бандита! Придется завязывать с этим делом.
— А ты? — взглянул на него приятель.
— Я уже завязал.
— А человека убил…
— Не человека, — поправил Ратмир. — Убийцу! Или он меня, или я его. Туда ему, гадине, и дорога… Жалею, что второго не успел…
— Что теперь будет-то? — растерянно произнес Грошев.
— Что будет? — недобро глянул ему в глаза Ратмир.
— Эти… — кивнул Володька в сторону вокзала. Убьют они нас… Укокошат!
— А-а, туда нам и дорога! — вырвалось у Ратмира. Он неожиданно сильно хлопнул приятеля по плечу. — К чертям собачьим бандитов! И всю эту собачью голодную и холодную жизнь! Да разве это жизнь, Вовка? Хватит! Наелись…
— Я с тобой, Шайтан, — вспомнив старую кличку приятеля, сказал Володька. И в голосе его прозвучали уважительные нотки.
Над синим лесом фейерверком взлетел сноп искр, немного погодя — второй, третий… Гулко рявкнул паровоз.
— Пассажирский! — обрадовался Ратмир, заметив тускло светящиеся квадраты окон.
— Налим! — осторожно позвал Володька, вглядываясь в ночь, но никто не отозвался.
— Домой! — сказал Ратмир. — Погуляли и хватит.
— Где теперь наш дом? — с грустью спросил Володька. — Нет у нас никакого дома. И будет ли?
— Так не бывает, — задумчиво сказал Ратмир, глядя, как вагоны замедляют свой бег. — У каждого человека должен быть свой дом. Как же иначе?
— Хорошо бы, — покорно согласился Володька, хотя оптимизма приятеля совсем не разделял.
На станции Ратмир подошел к железнодорожнику с сундучком, наверное, машинисту, и сказал:
— Дяденька, вон там за сараем тетенька раненая лежит, бандиты ее…
— Что делается на белом свете! — покачал головой железнодорожник. Грабят в вагонах, режут людей на путях…
— Куда милиция смотрит, — притворно возмутился Грошев.
— У нас тут всего один милиционер, и тот язвой желудка мается, а ворья разного, как мошки, развелось… Давил бы их, мразь!
Ратмир посмотрел на Грошева, лицо его скривилось, как от зубной боли.
— Жрать нечего, вот и воруют, — пробормотал он.
— Ох, не скажи, парень! — возразил железнодорожник. — Честный человек пойдет работать, а воруют отбросы всякие… Вот вы вроде бы ребята хорошие, а чего ж за женщину не вступились?
— Они же бандиты! — сказал Володька. — Пырнет ножом — и загремишь прямо в рай…
— Вот почему и ворье расплодилось, что многие так же, как ты, рассуждают! Эх, да что говорить… — Он остановил мужчину в замасленном полушубке: — Сидоров, пошли сходим за рыбный склад — там, говорят, женщину ранили…
Когда они торопливо зашагали через пути, Ратмир повернулся к Володьке:
— Дураки мы с тобой, Володя, уши развесили… Налим наговорит! Наслушался я его воровской романтики под стук колес… Морду ему набить, что ли?
Степка Ненашев отыскал их на перроне. Ратмир был мрачен, из головы не шли слова железнодорожника: «Ворья разного, как мошки, развелось… Давил бы их, мразь!» Это и к нему, Ратмиру, относится. Поехал мать разыскивать, а постепенно стал и к воровству привыкать. Был он в Сергаче, заходил на эвакуационный пункт, там все бумаги перерыли, но фамилии Денисовых не встретилось. Сказали, вполне возможно, что эшелон проследовал дальше, на Урал. А Урал — он большой, как мать отыщешь, если неизвестно даже, в какой она области?..
— Приехали, — сказал Ратмир.
— Драпать надо отсюда, — пробормотал Степка, озираясь.
— Я говорю, баста, накатались мы, Степа! — продолжал Ратмир. — С тобой не только вором, но и бандитом скоро заделаешься.
— Это ты… кх-хы! — Налим сделал палец крючком. — На тот свет человека отправил!
— Мразь это, а не человек! — крикнул Ратмир. Глаза его зло заблестели. — Я таких бы, как фашистов, стрелял… Пачками!
— А я чего? — пошел на попятный Налим. — Он мог бы и по-хорошему золотишко взять… Сказал бы пару ласковых словечек — и тетенька сама ему узелочек отдала бы, а он финкой!
— Небось ты разжился? — покосился на него Ратмир. Он уже остыл. — Узелочек-то по-хорошему взял?
— Какие-то мужики прибежали, один за ноги, другой за руки и унесли родимую…
— Кто это? — испуганно прошептал Володька Грошев, глазами показывая на высокого парня в длинном пальто. — Тот самый?
Парень прошел мимо, даже не посмотрев в их сторону.
Володька проводил его настороженным взглядом.
— А ну как и тот… на этот поезд? — сказал он.
— Тебя первого порешит, — усмехнулся Ратмир. — Ты самый заметный… Один нос чего стоит!
— Нас трое, а он один, — озираясь вокруг, подбодрил Степка, однако в голосе его тоже чувствовалась тревога.
— Не трое нас, Степа, — сказал Ратмир. — А ты — один. — Повернулся и зашагал вдоль состава.
Ратмир сразу проснулся и чуть приоткрыл глаза. Сначала он ничего не увидел, кроме неширокой полоски света, пробивающегося под нижнее сиденье вагона. Что-то чуть слышно касалось его одежды. Скосив глаза, он увидел руку с растопыренными пальцами. На одном пальце блестел желтый перстень. На тыльной стороне запястья наколка: синий якорь и две извилистые линии над ним. Они, по-видимому, должны символизировать волны моря. Рука, извиваясь змеей, поползла по его одежде. Вот пальцы дотронулись до кармана брюк, потом скользнули выше и коснулись груди. На миг исчезнув из поля зрения, рука снова появилась у другого кармана, задержалась на мгновение, тщательно ощупывая кисет и зажигалку, затем снова исчезла.
Немного погодя послышался шепот:
— Голенький… Нет и у этого дуры.
Другой голос, чуть громче:
— Хоть одного бы запомнил, Рыба!
— Мы же не на солнечном пляже эту деву разделывали, — оправдывался Рыба. — Темно, и потом, тот, с пушкой, как с неба свалился…
— Может, с другим поездом отвалили?
— Крутились возле этого, а в какой вагон сунулись, я не заметил.
— Четыре вагона прошел — одна мелкота по углам… А их, говоришь, было трое?
— Одного бы я узнал по голосу, — заявил Рыба. Он клянчил у нас барыш. Из мелких воришек.
Ратмир почувствовал, как его крепко ухватили за ногу и сильно дернули.
— Ваш билет, гражданин? — в ухо прорычал кто-то.
Ратмир дернулся под сиденьем, будто хотел ускользнуть, но рука держала крепко.
— Дяденька ревизор, я к тетке в Кунгур еду, — плачущим голосом запричитал Ратмир. А билет у меня вместе с мешком жулики в Ярославле сперли…
— Нет, — помедлив, сказал Рыба.
— В следующий раз, лапоть, пасть не разевай, — насмешливо посоветовал «дяденька ревизор» и отпустил ногу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48