Лишь впервые минуты я ощущал известную неуверенность, а потом вести машину показалось мне так же легко и просто, как ходить пешком, например. Я сохранил и слуховую память. Иногда где-то в глубине моей души звучат мелодии, которые я слышал, наверное, много лет назад. Они не просто звучат, я мог бы воспроизвести их вслух так точно, будто они записаны на магнитофонную ленту. Я уже не говорю о памяти обоняния – ее феномены кажутся мне подчас просто необъяснимыми.
Итак, готов ли я к третьему выводу? Кажется, еще нет. В чем проблема? Мне трудно выразить ее словами. И все-таки: почему потеря образной памяти о прошлом существовании вызвала такие глубокие изменения в моей личности? А в последнем я уже не сомневался. Пока что мне представляются возможными только два варианта. Утраченная личность (в том числе поведение) – всего лишь внешняя облочка моей неизменной человеческой сущности. Второе: человеческая личность вообще немыслима без идеи собственной цельности, неразрывности, непрерывности, любая подробность в ней что-то значит, ничего не решая целиком. Как это ни странно, мне и в голову не пришло третье возможное решение, которое впоследствии окажется чуть ли не самым важным.
Эти мысли в какой-то мере успокоили меня. Я сидел за рулем уже четыре часа, на шоссе стало довольно оживленно, пора было переключать внимание на дорогу. К тому же мощный аппарат в моей черепной коробке утомился. И только тут в голове у меня сверкнуло. Воображение! Что такое воображение? Какую роль оно играет в формировании личности или всего сознания? Минут за пятнадцать слегка заторможенной умственной деятельности я пришел к следующему приблизительному выводу. Воображение – способ образного мышления при помощи действительных или придуманных образов. Роль его, судя по моему опыту, не особенно активная, но я не имел права судить по себе. В моем сознании существовали только новые образы, их запас был крайне скуден; я тут же вспомнил, как трудно мне было сочинить первый проект. Всегда ли было так со мной? Нет, не может быть. Главное качество архитектора – пространственное мышление, выраженное в воображаемых структурах. Вряд ли я мог бы стать известным архитектором, если бы не обладал богатым пластичным воображением…
К этому времени я уже выбрался из правецкой долины на зеленое, но скудноватое ботевградское плато.
Страшно хотелось пить. С самого отъезда из Брестника у меня во рту не было ни капли, я не взял с собой воды. К счастью, вскоре показался придорожный ресторанчик. К счастью или к несчастью. Я оставил машину на тесном паркинге и вошел внутрь. Просторное помещение с очень высоким потолком, размалеванное в дешевом «традиционном» стиле. Пусто и неуютно. Пришлось довольно долго ждать появления официанта с непроспавшейся физиономией.
– Минеральной воды, – сказал я. – Или кока-колы, все равно. Что похолоднее.
И стал терпеливо ждать. Я и представить себе не мог, какое изумительное происшествие меня ожидает. Официант наконец прибыл с бутылкой кока-колы, поставил ее на стол и начал открывать зазубренным ключом. Вдруг что-то взорвалось, теплый фонтан коричневой жидкости залил мне лицо и рубашку. И тут случилось то, чего я никак не ожидал. Я встал и так двинул официанту, что тот чуть не шлепнулся на пол. В следующий миг он как крыса шмыгнул к служебному входу и исчез.
Я знал, что сейчас будет, – он вернется и приведет с собой двух – трех коллег, – но страха не испытывал. Я чувствовал такую ярость, что был готов выйти не против трех, а против полдесятка официантов. Но никто не появлялся. Чуть не целую минуту я ждал, пока приду в себя. Мой мозговой аппарат стучал быстро и лихорадочно. Я вышел не торопясь, сел в машину и поехал. Только тут я оглянулся. Никого. Я чувствовал себя униженным и посрамленным. Что со мной произошло? Клянусь, когда я поднимался со стула, у меня и мысли такой не было, даже тени мысли. Как же тогда я это сделал, почему? Может ли человек совершить действие, даже не думая о нем? Может, конечно; так называемые безусловные рефлексы… Но это никакой не рефлекс, и если дойдет до суда, этим словом никому ничего не объяснишь. Тогда что же?
Я попытался восстановить все, как было. Апатичную физиономию официанта, то, как он волочил ноги, спокойный жест, которым поставил на стол бутылку. Он меня обманул, конечно, он принес теплую, даже подогретую бутылку. И плюс ко всему выплеснул ее мне в лицо. Он решил поиздеваться надо мной, это ясно. Безо всякой причины, просто в силу профессионального навыка, в самом худшем смысле этого слова. Но ведь это еще не причина для драки. Если за такие вещи бить по физиономии, по ресторанам начнутся сплошные побоища. Казалось, я действовал вне своего разума и сознания, под напором некой силы или чувства, которое и объяснить не могу. Эта ярость затемнила мой разум, или мое сознание, все равно. Но тут что-то в моей душе запротестовало. Не торопись с выводами! Почему обязательно затемнило? Почему не прояснило?
Я знаю: все, кто читает эти строки, в душе посочувствуют мне. И очень немногие меня оправдают. Но я другого не знал тогда: совсем случайно судьба сунула мне в руки универсальный ключ, которым можно открыть любую дверь, а я не сумел его разглядеть или воспользоваться им. И все же в какой-то мере я разобрался в том, что произошло. До сих пор у меня в памяти несколько раз всплывали безжизненные обломки прошлого – образы без внутреннего звучания, то есть без чувства. На сей же раз во мне остро, как нож, прорезалось именно чувство из прошлого. Но в самом ли деле оно прорезалось или было рождено внешними обстоятельствами, – этого я пока решить не мог.
Я остановился у придорожного питьевого фонтана, отмыл липкую жидкость, потом надел пиджак, чтобы прикрыть пятна на рубашке. На Арабоконацком перевале шоссе было так забито, что в город я въехал только к вечеру. И оставил машину в пустом дворе, за домом, где оставляла ее Лидия.
Дома меня ждал сюрприз.
Как всегда, я позвонил у двери. Не знаю, зачем я это делал, наверное, воспитание не позволяло поступить иначе. Лидия знала, что я сегодня возвращаюсь; Марта обещала позвонить ей с работы. По венецианской мозаике прихожей простучали каблучки, дверь распахнулась. Она стояла на пороге. Лицо ее было возбуждено, глаза сияли. Я тут же понял, что она пьяна.
– У нас гости! – заявила Лидия.
– Какие гости? – спросил я, неприятно удивленный.
– Твои коллеги.
– Они могли бы и завтра прийти, эти коллеги, – недовольно заметил я. – Это некстати, я с дороги и очень устал.
– Пожалуйста, будь вежлив с ними, – зашептала Лидия в испуге. – Очень тебя прошу.
– Естественно! – ответил я. – Но сначала мне нужно сменить рубашку.
Когда я через несколько минут вошел в холл, все встали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70
Итак, готов ли я к третьему выводу? Кажется, еще нет. В чем проблема? Мне трудно выразить ее словами. И все-таки: почему потеря образной памяти о прошлом существовании вызвала такие глубокие изменения в моей личности? А в последнем я уже не сомневался. Пока что мне представляются возможными только два варианта. Утраченная личность (в том числе поведение) – всего лишь внешняя облочка моей неизменной человеческой сущности. Второе: человеческая личность вообще немыслима без идеи собственной цельности, неразрывности, непрерывности, любая подробность в ней что-то значит, ничего не решая целиком. Как это ни странно, мне и в голову не пришло третье возможное решение, которое впоследствии окажется чуть ли не самым важным.
Эти мысли в какой-то мере успокоили меня. Я сидел за рулем уже четыре часа, на шоссе стало довольно оживленно, пора было переключать внимание на дорогу. К тому же мощный аппарат в моей черепной коробке утомился. И только тут в голове у меня сверкнуло. Воображение! Что такое воображение? Какую роль оно играет в формировании личности или всего сознания? Минут за пятнадцать слегка заторможенной умственной деятельности я пришел к следующему приблизительному выводу. Воображение – способ образного мышления при помощи действительных или придуманных образов. Роль его, судя по моему опыту, не особенно активная, но я не имел права судить по себе. В моем сознании существовали только новые образы, их запас был крайне скуден; я тут же вспомнил, как трудно мне было сочинить первый проект. Всегда ли было так со мной? Нет, не может быть. Главное качество архитектора – пространственное мышление, выраженное в воображаемых структурах. Вряд ли я мог бы стать известным архитектором, если бы не обладал богатым пластичным воображением…
К этому времени я уже выбрался из правецкой долины на зеленое, но скудноватое ботевградское плато.
Страшно хотелось пить. С самого отъезда из Брестника у меня во рту не было ни капли, я не взял с собой воды. К счастью, вскоре показался придорожный ресторанчик. К счастью или к несчастью. Я оставил машину на тесном паркинге и вошел внутрь. Просторное помещение с очень высоким потолком, размалеванное в дешевом «традиционном» стиле. Пусто и неуютно. Пришлось довольно долго ждать появления официанта с непроспавшейся физиономией.
– Минеральной воды, – сказал я. – Или кока-колы, все равно. Что похолоднее.
И стал терпеливо ждать. Я и представить себе не мог, какое изумительное происшествие меня ожидает. Официант наконец прибыл с бутылкой кока-колы, поставил ее на стол и начал открывать зазубренным ключом. Вдруг что-то взорвалось, теплый фонтан коричневой жидкости залил мне лицо и рубашку. И тут случилось то, чего я никак не ожидал. Я встал и так двинул официанту, что тот чуть не шлепнулся на пол. В следующий миг он как крыса шмыгнул к служебному входу и исчез.
Я знал, что сейчас будет, – он вернется и приведет с собой двух – трех коллег, – но страха не испытывал. Я чувствовал такую ярость, что был готов выйти не против трех, а против полдесятка официантов. Но никто не появлялся. Чуть не целую минуту я ждал, пока приду в себя. Мой мозговой аппарат стучал быстро и лихорадочно. Я вышел не торопясь, сел в машину и поехал. Только тут я оглянулся. Никого. Я чувствовал себя униженным и посрамленным. Что со мной произошло? Клянусь, когда я поднимался со стула, у меня и мысли такой не было, даже тени мысли. Как же тогда я это сделал, почему? Может ли человек совершить действие, даже не думая о нем? Может, конечно; так называемые безусловные рефлексы… Но это никакой не рефлекс, и если дойдет до суда, этим словом никому ничего не объяснишь. Тогда что же?
Я попытался восстановить все, как было. Апатичную физиономию официанта, то, как он волочил ноги, спокойный жест, которым поставил на стол бутылку. Он меня обманул, конечно, он принес теплую, даже подогретую бутылку. И плюс ко всему выплеснул ее мне в лицо. Он решил поиздеваться надо мной, это ясно. Безо всякой причины, просто в силу профессионального навыка, в самом худшем смысле этого слова. Но ведь это еще не причина для драки. Если за такие вещи бить по физиономии, по ресторанам начнутся сплошные побоища. Казалось, я действовал вне своего разума и сознания, под напором некой силы или чувства, которое и объяснить не могу. Эта ярость затемнила мой разум, или мое сознание, все равно. Но тут что-то в моей душе запротестовало. Не торопись с выводами! Почему обязательно затемнило? Почему не прояснило?
Я знаю: все, кто читает эти строки, в душе посочувствуют мне. И очень немногие меня оправдают. Но я другого не знал тогда: совсем случайно судьба сунула мне в руки универсальный ключ, которым можно открыть любую дверь, а я не сумел его разглядеть или воспользоваться им. И все же в какой-то мере я разобрался в том, что произошло. До сих пор у меня в памяти несколько раз всплывали безжизненные обломки прошлого – образы без внутреннего звучания, то есть без чувства. На сей же раз во мне остро, как нож, прорезалось именно чувство из прошлого. Но в самом ли деле оно прорезалось или было рождено внешними обстоятельствами, – этого я пока решить не мог.
Я остановился у придорожного питьевого фонтана, отмыл липкую жидкость, потом надел пиджак, чтобы прикрыть пятна на рубашке. На Арабоконацком перевале шоссе было так забито, что в город я въехал только к вечеру. И оставил машину в пустом дворе, за домом, где оставляла ее Лидия.
Дома меня ждал сюрприз.
Как всегда, я позвонил у двери. Не знаю, зачем я это делал, наверное, воспитание не позволяло поступить иначе. Лидия знала, что я сегодня возвращаюсь; Марта обещала позвонить ей с работы. По венецианской мозаике прихожей простучали каблучки, дверь распахнулась. Она стояла на пороге. Лицо ее было возбуждено, глаза сияли. Я тут же понял, что она пьяна.
– У нас гости! – заявила Лидия.
– Какие гости? – спросил я, неприятно удивленный.
– Твои коллеги.
– Они могли бы и завтра прийти, эти коллеги, – недовольно заметил я. – Это некстати, я с дороги и очень устал.
– Пожалуйста, будь вежлив с ними, – зашептала Лидия в испуге. – Очень тебя прошу.
– Естественно! – ответил я. – Но сначала мне нужно сменить рубашку.
Когда я через несколько минут вошел в холл, все встали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70