Он взирает на чудовище и целиком поглощен скучным неаппетитным зрелищем.
– Объяснитесь, граф. Что означает весь этот балаган?! – громко выпалила Элька. Она сразу догадалась, кто перед ней.
Вонримс вздрогнул и оглянулся. Бывшая королева вспомнила этого человека. Их представляли друг другу на балу, который устроил Тинор Первый после торжественного бракосочетания Жака и Элеоноры. Граф был среди гостей и еще тогда вызвал в ней чувство глубокого омерзения. Особенно гадкими были большие глаза, подозрительно выглядывающие из-под тяжелых надбровных дуг, и тонкая, как папиросная бумага, кожа, туго обтягивающая череп не совсем обычной для человека формы. Придворные шептались, что в роду Вонримсов было несколько гридеров, изгнанных из родного сообщества за расовые преступления. До появления графа на том балу тогда еще принцесса Элеонора несколько часов терпела подобострастные поцелуи, которыми верноподданные короля должны были слюнявить «переднюю сторону нижней части бедра августейшей особы». Кажется, так было написано в правилах проведения торжественных церемоний. Помнится, Элька тогда стойко терпела прикосновения чужих губ к своей ноге. В подоле свадебного платья предусматривался специальный вырез, в который по очереди и тыкались своими холодными носами аристократы всех калибров. Этот странный обычай казался Элеоноре довольно противным, но она могла бы выдержать и не такое, лишь бы не ссорить Жака с его семьей.
На том балу Вонримс подошел одним из последних Он произнес обычную и традиционную в подобных случаях чушь. Какие-то неоригинальные вариации на тему невинной чистоты небесного ангела, покорившего своей красотой сердце несравненного принца Дкежрака. После чего чмокнул Элькино бедро. Вполне обычное официальное лобзание, ничем не отличающееся от почти сотни предыдущих. Однако Элеонору передернуло от отвращения. Ей стало настолько плохо, что она была вынуждена покинуть церемонию, сбежать в свои покои и распечатать заветную пачку бактерицидного мыла. Потом она долго мылась под холодным душем. Горячая вода в Глогаре была редкостью. Туземцы всегда считали, что мытье в ледяной воде полезней для здоровья. Элька тогда плескалась в студеных струях до тех пор, пока посыльный Жака не вызвал ее обратно.
Вонримс бросил на пленницу мимолетный взгляд и стразу же обратился к окаменевшему у входа Какуну.
– Почему она такая тощая? Ты ее не кормил? – капризно спросил он у Какуна. – Ты что, не знаешь, для чего мы ее готовим?
– Вы сами приказали посадить ее на хлеб и воду, – затравленно пролепетал начальник стражи. – Я в точности выполнил приказ. Она совсем не похудела. Кажется, даже маленько раздобрела.
– На хлеб и воду? Я приказал? – хмуро буркнул Вонримс таким тоном, будто изобличил своего подчиненного в обмане. – Ты дурак? Я не мог повелеть подобную глупость. Почему ты мне об этом не доложил?
Какун потупился, натянув на лицо маску верноподданнического идиотизма. Ни в коем случае нельзя перечить начальству, даже если твой шеф бредит.
– В общем, так, – смилостивился граф. – Вертись как хочешь, но через час мне нужны два литра ее крови. Она – наша последняя надежда.
– Вы не поздоровались, Вонримс, – высокомерно напомнила о своем присутствии Элеонора. В ней проснулась королевская гордыня, прежде ей совсем не свойственная. – И зачем вам понадобилась моя кровь?
– Как будто вы не знаете, ваше величество, – граф плотно сжал тонкие губы и просканировал ее с ног до головы своими колючими, будто репейник, глазами. «Ваше величество» в его устах прозвучало как непристойное ругательство. – Вы же сами открыли и испытали лекарство от пепельной немочи, а теперь удивляетесь, что я собираюсь использовать ваше открытие.
– Какое лекарство? – не поняла Элька.
– Вы спасли принца Дкежрака, перелив ему свою кровь. Не так ли? – Тоненькие, будто нарисованные усики Вонримса радостно распушились на кончиках.
– И ты решил… – Элька задергалась, пытаясь освободить скованные за спиной руки от наручников. – Безумец!
– Возможно, – легко согласился граф. – Но это единственный способ спасти наш род.
– Ты берешь кровь у беременных женщин?! – В голове Элеоноры не могла уложиться мысль, что подобное чудовище способно топтать землю. Что оно еще не провалилось в ад! Туда, где ему и место.
– И у грудных младенцев тоже, – торжествующе подтвердил Вонримс. – У всех, кто выжил после эпидемии. У всех, у кого есть иммунитет.
– Но зачем? – простонала Элеонора, пытаясь понять логику монстра. Никаких оправданий подобным деяниям существовать просто не могло.
– Цель моя благородна. Хотя средства, может быть, и сомнительны, – процедил сквозь зубы граф. Он весь сжался и, кажется, как-то мгновенно постарел лет на десять, будто подумал о том, какую кару приготовили для него боги. Высшие божества всех планет и религий, сколь различны бы они ни были, одинаковы в одном – они напрочь теряют всё свое человеколюбие, когда в их руки попадает убийца и истязатель младенцев.
– Не существует такой цели, ради которой следовало бы мучить детей!
– Не считайте меня нелюдем, – отмахнулся Вонримс. – Дети совсем не мучаются. Мы их усыпляем, перед тем как умертвить.
– Гад! – взвизгнула Элька, и только хорошая реакция Какуна спасла графа от зубов королевы. Элеонора готова была вцепиться в горло ненавистного графа.
– Сатанист окаянный! – всхлипнула она, тщетно вырываясь из цепкого захвата начальника стражи.
– Почему сатанист? – искренне удивился Вонримс и почти сразу же самодовольно усмехнулся. – Вы видели алтарь дракона. Это всего лишь храм жертвоприношений, оставленный мне одним далеким предком. Я сохранил его как произведение искусства, а подсобные помещения приспособил под собственные нужды. Я не являюсь адептом культа дракона Наки. Я – атеист.
– Ты – дьявол!
– Я – атеист, – повторил Вонримс. – Королевская пропаганда убедила меня, что человек живет только один раз, и как только останавливается его сердце, всё заканчивается. Нет никакой награды за хорошие поступки или наказания за грехи. За всё воздается здесь и сейчас, – Вонримс показал рукой на подопытное существо за стеклом. – Посмотрите вот на это, ваше величество.
– Обычный дарлок, – проворчала Элька, стараясь стереть выступившие на глазах слезы о плечо. – И тринадцатый день, похоже, давно прошел.
– Это мой сын, – горестно поведал граф. – Он заболел пепельной немочью три недели назад, и я сделаю всё, что угодно, лишь бы вылечить его.
– Будешь убивать чужих детей?
– Уже начал. А впереди будут еще сотни жертв, крошка. Ведь у меня только одна жизнь, иу моего сына тоже одна жизнь. Я спасу его, даже если придется выпотрошить саму королеву.
«Положение стало безвыходным, – Элеонора хладнокровно оценила ситуацию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177
– Объяснитесь, граф. Что означает весь этот балаган?! – громко выпалила Элька. Она сразу догадалась, кто перед ней.
Вонримс вздрогнул и оглянулся. Бывшая королева вспомнила этого человека. Их представляли друг другу на балу, который устроил Тинор Первый после торжественного бракосочетания Жака и Элеоноры. Граф был среди гостей и еще тогда вызвал в ней чувство глубокого омерзения. Особенно гадкими были большие глаза, подозрительно выглядывающие из-под тяжелых надбровных дуг, и тонкая, как папиросная бумага, кожа, туго обтягивающая череп не совсем обычной для человека формы. Придворные шептались, что в роду Вонримсов было несколько гридеров, изгнанных из родного сообщества за расовые преступления. До появления графа на том балу тогда еще принцесса Элеонора несколько часов терпела подобострастные поцелуи, которыми верноподданные короля должны были слюнявить «переднюю сторону нижней части бедра августейшей особы». Кажется, так было написано в правилах проведения торжественных церемоний. Помнится, Элька тогда стойко терпела прикосновения чужих губ к своей ноге. В подоле свадебного платья предусматривался специальный вырез, в который по очереди и тыкались своими холодными носами аристократы всех калибров. Этот странный обычай казался Элеоноре довольно противным, но она могла бы выдержать и не такое, лишь бы не ссорить Жака с его семьей.
На том балу Вонримс подошел одним из последних Он произнес обычную и традиционную в подобных случаях чушь. Какие-то неоригинальные вариации на тему невинной чистоты небесного ангела, покорившего своей красотой сердце несравненного принца Дкежрака. После чего чмокнул Элькино бедро. Вполне обычное официальное лобзание, ничем не отличающееся от почти сотни предыдущих. Однако Элеонору передернуло от отвращения. Ей стало настолько плохо, что она была вынуждена покинуть церемонию, сбежать в свои покои и распечатать заветную пачку бактерицидного мыла. Потом она долго мылась под холодным душем. Горячая вода в Глогаре была редкостью. Туземцы всегда считали, что мытье в ледяной воде полезней для здоровья. Элька тогда плескалась в студеных струях до тех пор, пока посыльный Жака не вызвал ее обратно.
Вонримс бросил на пленницу мимолетный взгляд и стразу же обратился к окаменевшему у входа Какуну.
– Почему она такая тощая? Ты ее не кормил? – капризно спросил он у Какуна. – Ты что, не знаешь, для чего мы ее готовим?
– Вы сами приказали посадить ее на хлеб и воду, – затравленно пролепетал начальник стражи. – Я в точности выполнил приказ. Она совсем не похудела. Кажется, даже маленько раздобрела.
– На хлеб и воду? Я приказал? – хмуро буркнул Вонримс таким тоном, будто изобличил своего подчиненного в обмане. – Ты дурак? Я не мог повелеть подобную глупость. Почему ты мне об этом не доложил?
Какун потупился, натянув на лицо маску верноподданнического идиотизма. Ни в коем случае нельзя перечить начальству, даже если твой шеф бредит.
– В общем, так, – смилостивился граф. – Вертись как хочешь, но через час мне нужны два литра ее крови. Она – наша последняя надежда.
– Вы не поздоровались, Вонримс, – высокомерно напомнила о своем присутствии Элеонора. В ней проснулась королевская гордыня, прежде ей совсем не свойственная. – И зачем вам понадобилась моя кровь?
– Как будто вы не знаете, ваше величество, – граф плотно сжал тонкие губы и просканировал ее с ног до головы своими колючими, будто репейник, глазами. «Ваше величество» в его устах прозвучало как непристойное ругательство. – Вы же сами открыли и испытали лекарство от пепельной немочи, а теперь удивляетесь, что я собираюсь использовать ваше открытие.
– Какое лекарство? – не поняла Элька.
– Вы спасли принца Дкежрака, перелив ему свою кровь. Не так ли? – Тоненькие, будто нарисованные усики Вонримса радостно распушились на кончиках.
– И ты решил… – Элька задергалась, пытаясь освободить скованные за спиной руки от наручников. – Безумец!
– Возможно, – легко согласился граф. – Но это единственный способ спасти наш род.
– Ты берешь кровь у беременных женщин?! – В голове Элеоноры не могла уложиться мысль, что подобное чудовище способно топтать землю. Что оно еще не провалилось в ад! Туда, где ему и место.
– И у грудных младенцев тоже, – торжествующе подтвердил Вонримс. – У всех, кто выжил после эпидемии. У всех, у кого есть иммунитет.
– Но зачем? – простонала Элеонора, пытаясь понять логику монстра. Никаких оправданий подобным деяниям существовать просто не могло.
– Цель моя благородна. Хотя средства, может быть, и сомнительны, – процедил сквозь зубы граф. Он весь сжался и, кажется, как-то мгновенно постарел лет на десять, будто подумал о том, какую кару приготовили для него боги. Высшие божества всех планет и религий, сколь различны бы они ни были, одинаковы в одном – они напрочь теряют всё свое человеколюбие, когда в их руки попадает убийца и истязатель младенцев.
– Не существует такой цели, ради которой следовало бы мучить детей!
– Не считайте меня нелюдем, – отмахнулся Вонримс. – Дети совсем не мучаются. Мы их усыпляем, перед тем как умертвить.
– Гад! – взвизгнула Элька, и только хорошая реакция Какуна спасла графа от зубов королевы. Элеонора готова была вцепиться в горло ненавистного графа.
– Сатанист окаянный! – всхлипнула она, тщетно вырываясь из цепкого захвата начальника стражи.
– Почему сатанист? – искренне удивился Вонримс и почти сразу же самодовольно усмехнулся. – Вы видели алтарь дракона. Это всего лишь храм жертвоприношений, оставленный мне одним далеким предком. Я сохранил его как произведение искусства, а подсобные помещения приспособил под собственные нужды. Я не являюсь адептом культа дракона Наки. Я – атеист.
– Ты – дьявол!
– Я – атеист, – повторил Вонримс. – Королевская пропаганда убедила меня, что человек живет только один раз, и как только останавливается его сердце, всё заканчивается. Нет никакой награды за хорошие поступки или наказания за грехи. За всё воздается здесь и сейчас, – Вонримс показал рукой на подопытное существо за стеклом. – Посмотрите вот на это, ваше величество.
– Обычный дарлок, – проворчала Элька, стараясь стереть выступившие на глазах слезы о плечо. – И тринадцатый день, похоже, давно прошел.
– Это мой сын, – горестно поведал граф. – Он заболел пепельной немочью три недели назад, и я сделаю всё, что угодно, лишь бы вылечить его.
– Будешь убивать чужих детей?
– Уже начал. А впереди будут еще сотни жертв, крошка. Ведь у меня только одна жизнь, иу моего сына тоже одна жизнь. Я спасу его, даже если придется выпотрошить саму королеву.
«Положение стало безвыходным, – Элеонора хладнокровно оценила ситуацию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177