Нет, госпожа понапрасну беспокоится и себя затрудняет – небось, успеется, время терпит.
Примерно такая же заминка при рассаживании по местам возникает и за свадебным столом Тоотса. И именно во время этой заминки, или этого рассаживания дверь большой комнаты хутора Рая внезапно распахивается, и в нее входит некое лицо, чье присутствие на свадьбе, по мнению жениха, менее всего уместно. Йоозеп Тоотс из Паунвере впервые в жизни чувствует непонятный страх при появлении своего бывшего школьного приятеля Кийра. Он не должен был приходить, но смотри-ка, он пришел все же. Вот он стоит возле двери и вежливенько, по своему обыкновению, кланяется.
– А этот как сюда попал? – наклоняется арендатор к юлесооскому хозяину.
– Этого я и впрямь не знаю, – шепчет в ответ Тоотс.
– Нет, это уж чересчур, – считает арендатор и поглаживает свои длинные усы.
– Да, – отвечает Тоотс, – но не могу же я его при всех выставить.
– Оставьте его в покое! – успокаивает Тээле арендатора и своего молодого супруга. – Будет хотя бы развлечение за столом.
В это время пастор замечает вновь прибывшего гостя, кивает ему и приветливо произносит:
– Вы тоже здесь, мой милый Кийр! Весьма похвально, что вы не забыли своего дорогого школьного друга в торжественный для него день. Подойдите же смелее поближе, здесь, рядом со мною, словно бы специально для вас сохранилось еще одно свободное место. Смелее, смелее, сын мой! Мне всегда доставляет удовольствие видеть вас. – И, наклонившись к кистеру: – Насколько я заметил, весьма вежливый молодой человек, и с прекрасными манерами, не правда ли?
Кистер производит своей полуседой головой резкий кивок, долженствующий означать, что сказанное пастором – действительно правда. Кийр, громко сопя, бочком подходит к пастору и целует духовному мужу руку, после чего пробирается на пустое место, расположенное точнехонько против арендатора церковной мызы. Затем Аадниель Кийр исподлобья оглядывает всех сидящих за столом, даже молодой паре достается один пронзительный взгляд. И от этого взгляда Йоозепу Тоотсу вновь становится не по себе, более того, он чувствует, что сегодня просто-напросто боится своего «дорогого школьного друга», хотя именно теперь ему, Тоотсу, уже никак не следовало бы его бояться.
Наконец все хуторяне, подталкивая и понукая друг друга, рассаживаются по местам. Посередине стола восседает Киппель рядом с облюбованной им вдовушкой, предприниматель сияет, словно лезвие бритвы от Энгельсвярка. По правую руку от Киппеля оказываются два волосатых старика из хуторян, они сидят неподвижно, с серьезными лицами, уставясь на пастора. Тоотс в свою очередь несколько мгновений рассматривает их. Ему почему-то приходит на ум, что спустись сейчас с потолка паук и начни ткать в их бородах паутину, эти двое и тогда не пошевелятся. «Ни дать, ни взять – два лесовика» – добавляет он мысленно и переводит взгляд дальше. Рядом со вторым «лесовиком» сидит молодая женщина, как ему, Тоотсу, помнится, двоюродная сестра Тээле со стороны дяди – была бы красива, если бы не красное пятно на левой щеке, с которым она, по слухам, родилась. Ага, вот и старый толстяк Тыниссон, он – конечно же! – уставился на блюдо, где возлежат жирные кусища так любимого им мяса. Интересно, станет ли и сегодня его подбородок блестеть от жира? Небось, станет. Мельничный батрак, бедняга, приткнулся на самом уголке стола, парня, как видно, стесняет присутствие пастора и других значительных лиц. А Яан Имелик ведет себя непонятно! Забился в какую-то теснотищу, подальше от своей златокудрой молодой супруги и перешептывается с Юри Куслапом, словно у них нет на это времени у себя дома. Может быть, Яан нарочно остался сидеть рядом со Сверчком, потому что тот робок, очень робок и не выносит скопления людей. А молодой супруге Имелика вовсе не так-то и плохо, она сидит по другую сторону стола, рядышком с кистершей, своей тетушкой, и настроение у нее, судя по всему, неплохое. Все же было бы очень, очень любопытно узнать, действительно ли «дела» молодой супруги Имелика обстоят таким образом, как Кийр, этот богомерзкий Кийр, рассказывал Либле… или до этого еще не дошло? Во всяком случае, ее красивая фигура все та же – это он, Йоозеп, приметил уже в тот момент, когда госпожа Имелик направлялась утром в спальню хозяйских дочерей хутора Рая. Ну да… А как было забавно, когда она летом пришла на юлесооское паровое поле и пыталась вывернуть из земли валун своим зонтиком от солнца! А там? Ог-го, черт побери, там образовался уголок школьных друзей! Арно Тали, Пеэтер Леста и еще Лутс… рядом с младшей дочерью хозяина хутора Рая. Тут не знаешь, что и сказать – как бы ему, Тоотсу, не оказаться в конце концов свояком Лутса! Ну и ладно! Ну и хорошо – Лутс парень что надо. А дальше и вовсе незнакомые мужчины и женщины, черт знает, откуда они понаехали! А Либле? Неужели и впрямь Либле, его правую руку, решили посадить за второй стол?! Не может того быть, он, Йоозеп, сам отдал твердое распоряжение, так, мол, и так, Либле во всяком случае должен сидеть за первым, скорее пусть пастор окажется за вторым столом. Но что теперь об этом… Может быть, Либле не очень-то и хотел «якшаться» с пастором и с кистером, и сам открутился от первого стола… главное же – заметила Тээле, что Арно Тали здесь, или еще нет?
Этот вопрос для Тоотса так важен, что он хочет разрешить его немедленно.
– Смотри, Тээле, – шепчет он жене, – там сидит Арно.
– Уже видела, – отвечает Тээле, улыбаясь в сторону Тали. Странным образом Тали в этот миг поднимает глаза и тоже улыбается в ответ бывшей соученице. Взгляд молодого человека так безмятежен и радостен, что к сердцу Тоотса приливает волна тепла. Нет, благодарение Богу, Тали ничуть не завидует. Кто завидует, не способен так смотреть и так улыбаться. Но глядите, глядите-ка, этот вечный злопыхатель, что сидит неподалеку, этот Йорх Каабриель Колумбус Хризостомус Кийр – глядите-ка, он вот-вот лопнет от зависти. Чудо, что он еще целехонек.
Но Тоотс не может дальше отдаваться течению своих мыслей, – все сидящие за столом поднимаются по примеру пастора с мест, чтобы помолиться. Духовный муж благословляет трапезу, желает молодой паре всю жизнь садиться за стол в таком же согласии и любви, как сейчас, чтобы их каждодневным гостем мог стать тот, кто однажды сказал…
Затем все вновь садятся на свои места; те, кто посмелее, наливают в рюмки вино и накладывают на тарелки закуску; более робкие и здесь тоже медлят, понуждая друг друга уже знакомым нам «нуканьем». И все-таки вначале тихое, словно бы осмотрительное позвякиванье ножей и вилок постепенно становится все громче, завязывается разговор, и на волю выпускается та или иная невинная шутка. Кистер что-то шепчет пастору на ухо, после чего берет свою рюмку, встает и произносит в связи со знаменательным событием такую доброжелательную речь, какой уже давненько не слыхивали ни в ближних краях, ни в дальних.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43
Примерно такая же заминка при рассаживании по местам возникает и за свадебным столом Тоотса. И именно во время этой заминки, или этого рассаживания дверь большой комнаты хутора Рая внезапно распахивается, и в нее входит некое лицо, чье присутствие на свадьбе, по мнению жениха, менее всего уместно. Йоозеп Тоотс из Паунвере впервые в жизни чувствует непонятный страх при появлении своего бывшего школьного приятеля Кийра. Он не должен был приходить, но смотри-ка, он пришел все же. Вот он стоит возле двери и вежливенько, по своему обыкновению, кланяется.
– А этот как сюда попал? – наклоняется арендатор к юлесооскому хозяину.
– Этого я и впрямь не знаю, – шепчет в ответ Тоотс.
– Нет, это уж чересчур, – считает арендатор и поглаживает свои длинные усы.
– Да, – отвечает Тоотс, – но не могу же я его при всех выставить.
– Оставьте его в покое! – успокаивает Тээле арендатора и своего молодого супруга. – Будет хотя бы развлечение за столом.
В это время пастор замечает вновь прибывшего гостя, кивает ему и приветливо произносит:
– Вы тоже здесь, мой милый Кийр! Весьма похвально, что вы не забыли своего дорогого школьного друга в торжественный для него день. Подойдите же смелее поближе, здесь, рядом со мною, словно бы специально для вас сохранилось еще одно свободное место. Смелее, смелее, сын мой! Мне всегда доставляет удовольствие видеть вас. – И, наклонившись к кистеру: – Насколько я заметил, весьма вежливый молодой человек, и с прекрасными манерами, не правда ли?
Кистер производит своей полуседой головой резкий кивок, долженствующий означать, что сказанное пастором – действительно правда. Кийр, громко сопя, бочком подходит к пастору и целует духовному мужу руку, после чего пробирается на пустое место, расположенное точнехонько против арендатора церковной мызы. Затем Аадниель Кийр исподлобья оглядывает всех сидящих за столом, даже молодой паре достается один пронзительный взгляд. И от этого взгляда Йоозепу Тоотсу вновь становится не по себе, более того, он чувствует, что сегодня просто-напросто боится своего «дорогого школьного друга», хотя именно теперь ему, Тоотсу, уже никак не следовало бы его бояться.
Наконец все хуторяне, подталкивая и понукая друг друга, рассаживаются по местам. Посередине стола восседает Киппель рядом с облюбованной им вдовушкой, предприниматель сияет, словно лезвие бритвы от Энгельсвярка. По правую руку от Киппеля оказываются два волосатых старика из хуторян, они сидят неподвижно, с серьезными лицами, уставясь на пастора. Тоотс в свою очередь несколько мгновений рассматривает их. Ему почему-то приходит на ум, что спустись сейчас с потолка паук и начни ткать в их бородах паутину, эти двое и тогда не пошевелятся. «Ни дать, ни взять – два лесовика» – добавляет он мысленно и переводит взгляд дальше. Рядом со вторым «лесовиком» сидит молодая женщина, как ему, Тоотсу, помнится, двоюродная сестра Тээле со стороны дяди – была бы красива, если бы не красное пятно на левой щеке, с которым она, по слухам, родилась. Ага, вот и старый толстяк Тыниссон, он – конечно же! – уставился на блюдо, где возлежат жирные кусища так любимого им мяса. Интересно, станет ли и сегодня его подбородок блестеть от жира? Небось, станет. Мельничный батрак, бедняга, приткнулся на самом уголке стола, парня, как видно, стесняет присутствие пастора и других значительных лиц. А Яан Имелик ведет себя непонятно! Забился в какую-то теснотищу, подальше от своей златокудрой молодой супруги и перешептывается с Юри Куслапом, словно у них нет на это времени у себя дома. Может быть, Яан нарочно остался сидеть рядом со Сверчком, потому что тот робок, очень робок и не выносит скопления людей. А молодой супруге Имелика вовсе не так-то и плохо, она сидит по другую сторону стола, рядышком с кистершей, своей тетушкой, и настроение у нее, судя по всему, неплохое. Все же было бы очень, очень любопытно узнать, действительно ли «дела» молодой супруги Имелика обстоят таким образом, как Кийр, этот богомерзкий Кийр, рассказывал Либле… или до этого еще не дошло? Во всяком случае, ее красивая фигура все та же – это он, Йоозеп, приметил уже в тот момент, когда госпожа Имелик направлялась утром в спальню хозяйских дочерей хутора Рая. Ну да… А как было забавно, когда она летом пришла на юлесооское паровое поле и пыталась вывернуть из земли валун своим зонтиком от солнца! А там? Ог-го, черт побери, там образовался уголок школьных друзей! Арно Тали, Пеэтер Леста и еще Лутс… рядом с младшей дочерью хозяина хутора Рая. Тут не знаешь, что и сказать – как бы ему, Тоотсу, не оказаться в конце концов свояком Лутса! Ну и ладно! Ну и хорошо – Лутс парень что надо. А дальше и вовсе незнакомые мужчины и женщины, черт знает, откуда они понаехали! А Либле? Неужели и впрямь Либле, его правую руку, решили посадить за второй стол?! Не может того быть, он, Йоозеп, сам отдал твердое распоряжение, так, мол, и так, Либле во всяком случае должен сидеть за первым, скорее пусть пастор окажется за вторым столом. Но что теперь об этом… Может быть, Либле не очень-то и хотел «якшаться» с пастором и с кистером, и сам открутился от первого стола… главное же – заметила Тээле, что Арно Тали здесь, или еще нет?
Этот вопрос для Тоотса так важен, что он хочет разрешить его немедленно.
– Смотри, Тээле, – шепчет он жене, – там сидит Арно.
– Уже видела, – отвечает Тээле, улыбаясь в сторону Тали. Странным образом Тали в этот миг поднимает глаза и тоже улыбается в ответ бывшей соученице. Взгляд молодого человека так безмятежен и радостен, что к сердцу Тоотса приливает волна тепла. Нет, благодарение Богу, Тали ничуть не завидует. Кто завидует, не способен так смотреть и так улыбаться. Но глядите, глядите-ка, этот вечный злопыхатель, что сидит неподалеку, этот Йорх Каабриель Колумбус Хризостомус Кийр – глядите-ка, он вот-вот лопнет от зависти. Чудо, что он еще целехонек.
Но Тоотс не может дальше отдаваться течению своих мыслей, – все сидящие за столом поднимаются по примеру пастора с мест, чтобы помолиться. Духовный муж благословляет трапезу, желает молодой паре всю жизнь садиться за стол в таком же согласии и любви, как сейчас, чтобы их каждодневным гостем мог стать тот, кто однажды сказал…
Затем все вновь садятся на свои места; те, кто посмелее, наливают в рюмки вино и накладывают на тарелки закуску; более робкие и здесь тоже медлят, понуждая друг друга уже знакомым нам «нуканьем». И все-таки вначале тихое, словно бы осмотрительное позвякиванье ножей и вилок постепенно становится все громче, завязывается разговор, и на волю выпускается та или иная невинная шутка. Кистер что-то шепчет пастору на ухо, после чего берет свою рюмку, встает и произносит в связи со знаменательным событием такую доброжелательную речь, какой уже давненько не слыхивали ни в ближних краях, ни в дальних.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43