— И в них писать можно. А то не знаешь!..
Полковник вышел в приемную, увидал Хренина, который лыбился не по случаю, вспомнил его вину и дал сержанту со всего маху ногой по морде, так что сопли все стены попортили…
Сашенька подошла к Зурабу и опустилась на колени. Ее маленькие пальчики расстегнули всякие пуговки, а голова, от которой исходил волшебный запах, склонилось над самым интимным, но лишь коснулась вздыбившегося губкой, а после все быстро застегнула обратно, как было.
— Пиши.
— Я пишу, — дрожащим голосом сообщил Зураб.
— Душко за муку сто тысяч отдашь, понял?
— Не проблема…
— Хочешь свадьбу в Тбилиси?
— Зачем? — удивился сын Грузии. — В Капфера… Я тебе подарю белую лодку и назову ее — «Сашенька»!..
— Пиши…
Вернулся товарищ полковник и понял, что можно расстегивать наручники.
— Да, — словно только сейчас вспомнила девушка. — Товарищ полковник очень помог нам всем… Мне кажется, что с его способностями в отделе сидеть…
— Ну, что вы, что вы, — покраснел Журов и, скрывая стыдливую радость, наклонился над селектором, в который отправил устное сообщение: — Готовьте лысого к выписке. Слизькина, я говорю!!! — проорал.
Журов прочитал каракули Зураба, собственноручно снял наручники и елейным голосом предупредил:
— Вы же умный человек… Ваша бумажка полежит у меня в сейфе… Не возражаете?
— Нет, — ответил грузин, растирая запястья.
Он сейчас на все был согласен, вспоминая то острейшее мгновение сладости, на которое его подсадила Сашенька, словно на крючок. Ему до смерти было необходимо попасть с ней в постель, или у него мозги спекутся.
Полковник Журов глядел, как девица по-хозяйски берет трубку его телефона и стукает ноготками по клавишам.
Убил бы, думал. Но сначала бы… Хотя не в его вкусе, слишком маленькая ростом.
Сашенька вызвала из больницы перевозку, все вышли из кабинета, найдя в коридоре сержанта Хренина, хлюпающего сливовым носом, из которого сочилась кровавая юшка.
— Кстати, — между прочим сообщил Журов, — Душко к ордену Мужества представляем.
— Ага, — отозвался грузин.
Хренин завыл побитой дворнягой, а Сашенька вообразила подтягивающегося Душко с орденом на заднице. Картина оказалась столь возбуждающей, что, выйдя на улицу, она потерлась о бедро грузина.
— Не вспыхивай! — предупредила, наблюдая, как выводят из отдела лысого. Тот протягивал к Журову руки, улыбался и говорил: «Слизькин… Василий Кузьмич!».
Она, как истинный врач, в работе над кандидатской тотчас забыла про сексуальные утехи и отбыла к больному, велев Зурабу, ждать ее на городской квартире.
Журов даже помахал вослед, удаляющейся «скорой». Здесь к отделу подкатили два «галенвагена» с государственными номерами, и полковник понял, что конфликт разрешился вовремя. Хотел было напомнить о министерстве, но передумал и зашагал внутрь родного отдела гордый и усталый.
Ни в этот день, ни на следующий Сашенька не принесла сексуального облегчения грузину, так как была увлечена своим новым пациентом. Она добилась полного рентгеновского обследования и не нашла у лысого никаких повреждений костей.
Здоровяк, однако, подумала. Невероятные регенерационные способности. Синяки прошли уже к вечеру первого дня, а рана на месте бывшего уха, несмотря на антисанитарные условия милицейской камеры, даже не загноилась. Докторше пришлось лишь обработать рану перекисью водорода.
— Ничего, ничего, — успокаивала она лысого. — Сейчас такие протезы делают!
Лысый в ответ только улыбался, а когда Сашенька вновь спросила, как его имя, он повторил:
— Слизькин…
— Это ваша фамилия, — кивнула девушка. — Я знаю… А имя?
— Слизькин уме-ер, — с трудом выговорил лысый.
Сашенька вздрогнула.
— А вы кто?
Лысый молчал и смотрел на нее домашним животным.
— А как он умер, этот Слизькин? — попыталась Сашенька подойти с другой стороны.
— Ы-ы-ы!… — было ей ответом.
Что-то в этом «ы-ы-ы» напугало Бове, но она была психиатром и умела брать себя в руки, общаясь даже с самыми буйными.
«Пациенту надо сделать компьютерную томографию», — решила, и отправилась добиваться разрешения на дорогую процедуру. Ей отказали, сославшись на очередь, и она отправилась на прием к главврачу.
— А, это вы, Сашенька… — совершенно индифферентно встретил коллегу главврач. — Вас уже отпустили?
— А зачем меня держать? Я же ни в чем не виновата.
— Значит, другие времена настали… Раньше, если брали, то не выпускали, виноват ты, или агнец Божий…
— Что-то у вас настроение не праздничное, — заметила Сашенька.
— А это, Александра Игоревна, от сознания собственной незначительности…
— Депрессия… Попейте что-нибудь. Уж вам-то говорить о собственной незначительности… Доктор наук, профессор, академик, возглавляете крупнейший психиатрический центр страны…
— Знаете, милая… Я вот тут наблюдал офицера, который командовал операцией, у него шрам на шее… Он мне нож показывал, которым ему голову отрезали… У меня как-то все переменилось после внутри. Кого волнует, что я академик, кроме может быть, моих близких… Ну не я, кто-нибудь другой был бы на моем месте… А вот офицер…
— И на его месте кто-нибудь был бы, — попыталась Сашенька успокаивать профессора.
— Конечно, — согласился тот. — Вот только другому голову бы отрезали. А этот выжил… Сам, что ли, себе яремную вену пережал?.. Ведь это какой ужас надо преодолеть, когда реально, когда не метафора, захлебываешься своей кровью!..
— Поговорите с Сихарулидзе на грузинском!.. Или знаете что? Поезжайте на дачу! — посоветовала девушка. — Там вас внуки живо на ноги поставят! Никакой депрессии через час не останется!
— У меня внуки взрослые…
— Ну, так правнуки…
— Они еще маленькие и живут на Севере. Внук мой старший — тоже офицер. Только медицинский. Он на Севере служит. А второй, у него еще нет детей, тоже офицер, военный хирург, шьет и режет по линии ООН под жарким солнцем…
Сашенька сидела, слушала своего начальника и думала, что вот так вот, можно случайно узнать всю человеческую душу за несколько минут, безо всякого старания. А другую душу никогда не приоткрыть… Ей жаль было старика, чья душа вдруг обнажилась, отринув все регалии ученого и члена профсоюза.
— Или, знаете что, — предложила она, — выпейте коньячку… С лимончиком. У вас же есть?
— На работе?
— Ну, имеете же вы право плюнуть на все хотя бы на несколько часов!
— Вы так думаете?
— Идите в свою комнатку, ложитесь на диван, а я вам ноги пледом укрою!
Главврач, словно ребенок, кивнул послушно и пошел в комнату за кабинетом, где открыл стеклянный бар, скрытый в буфете работы еще позапрошлого века, налил там рюмочку и выпил, как лекарство… Через несколько секунд ему стало легче, он поглядел заблестевшими глазами на Сашеньку, сбросил халат, оставшись в рубашке и брюках, сел на кожаный диван, снял видавшую виды обувь и прилег на подушечку с изображением бедуина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63